Флорентийские маски - читать онлайн книгу. Автор: Роза Планас cтр.№ 18

Время, отведенное Антонио для пребывания на вилле Сересас, заканчивалось. Несколько дней, проведенных в беспамятстве, а потом в горячке после столь необдуманного ночного купания, чуть не стоившего ему жизни, были потрачены впустую – по крайней мере с точки зрения поисков так нужной ему информации. Признав свое поражение, он тем самым словно дал себе индульгенцию на то, чтобы продолжать валяться в постели. Чувство стыда за свое безрассудное поведение отнимало у него последние силы, которые он с удовольствием потратил бы на то, чтобы еще раз хорошенько поругаться с Хоакином. О друзьях думать ему не хотелось. Почему-то Антонио был уверен, что Марк, например, к этому времени уже разработал некую теорию, согласно которой Пиноккио тем или иным образом был связан с каким-нибудь невероятным событием в полной противоречий истории Великобритании. «Марк наверняка получил мое письмо, – думал Антонио, – и они с Федерико знают, что я в Сересас. Как теперь оправдаться перед ребятами, что после стольких дней, проведенных якобы в активных поисках, я предстану перед ними с пустыми руками?»

Воспоминания о Федерико повергли расстроенного Антонио в еще большее уныние. Он прекрасно знал характер итальянца и мог поспорить с кем угодно, что именно Федерико уже продвинулся дальше всех на пути к подлинно научной, снабженной неопровержимыми доказательствами атрибуции черепа. Федерико был романтиком по натуре, но в то же время человеком цельным и собранным: если ему предлагали тем или иным образом оценить какую-нибудь гипотезу, он не успокаивался, пока не находил ее четких и надежных подтверждений или опровержений. Кроме того, как человек науки, он владел методикой исследования, был привычен к долгой рутинной работе, к изучению множества дополнительных документов, а его пустой кошелек в подобных ситуациях являлся не препятствием, а, напротив, гарантией успеха. «Конечно, – думал Антонио в горячечном бреду, – Федерико легко: его никто не упрекнет, что он занялся этими поисками от нечего делать или оттого, что с жиру бесится». За время вынужденного пребывания в постели комплексы Антонио, как выяснилось, только обострились. Чем больше он думал о своих старых друзьях, тем хуже себя чувствовал. В конце концов он додумался до того, что они якобы общаются с ним лишь потому, что он сын знаменитого человека и к тому же представляет собой занятный экземпляр продукта образования, далекого от академических стандартов. Единственное, что его успокаивало, – это твердая уверенность, что никто, включая друзей, не догадывается, насколько на самом деле он не уверен в себе и насколько занижена его самооценка.

Доведенный своими невеселыми мыслями почти до личиночного состояния, он даже не заметил, как в его комнату вошел Хоакин. Когда сознание вернулось к реальности, он увидел мажордома, стоявшего возле кровати и державшего в руках поднос с чашкой горячего бульона.

– Вот, выпей бульон, а вечером шофер отвезет тебя обратно в город.

– Все понятно, Хоакин. Ты не переживай: уеду, когда скажешь.

С кротостью Франциска Ассизского Антонио приподнялся на подушках и взял с тумбочки чашку с бульоном, которую мажордом поставил поближе к кровати. Сам Хоакин не вышел из комнаты, а присел на стул и стал наблюдать, как хозяйский сын поглощает навязанную ему не то еду, не то лекарство. Антонио молча выпил весь бульон до капли.

– Нам с тобой нужно поговорить, – сказал Хоакин сурово и в то же время бесстрастно. – Я хочу, чтобы ты больше не появлялся здесь, на вилле.

Антонио смотрел на него печальными, погасшими глазами. Было похоже, что прозвучавшее требование лишь подтвердило его догадки о собственной ничтожности. У него не было ни сил, ни желания противостоять натиску воли человека, выгонявшего его из собственного Дома.

– Если поклянешься больше здесь не показываться, я лам тебе то, за чем ты сюда явился.

Эти слова Хоакина возымели мгновенное исцеляющее действие на Антонио. От неожиданности он будто забыл о болезни и слабости и вскочил с кровати. Впрочем, взбодрившемуся сознанию не удалось обмануть еще слабое тело. Ноги Антонио подогнулись, и он, не успев сделать и шага, присел на край кровати. Он был совершенно голый, и Хоакин внимательно рассматривал его, отчего Антонио стало не по себе. Он набросил на себя одеяло и уставился на мажордома. Не дождавшись разъяснений, решил сам задать мучивший его вопрос:

– И что же ты собираешься мне дать? Мы говорим об одном и том же?

Хоакин, проявляя упорство и твердость характера, которые раньше за ним не замечались, спокойно повторил:

– Сначала поклянись.

Внутренне Антонио никак не мог взять в толк, почему от него требуется какая-то торжественная клятва, если ему всего лишь нужно получить некую вещь от человека, который фактически является его слугой. И все же он вспомнил о пропавшем фильме, о той навязчивой идее, которая привела его в Сересас, и решил, что имеет полное право продать душу дьяволу, который так настойчиво предлагает ему эту сделку. «Ничего, он еще об этом пожалеет», – подумал Антонио, сам толком не зная, кого подразумевает под местоимением «он» – дьявола или Хоакина, но мысленно убеждая себя, что устное обещание не стоит и ломаного гроша.

– Ладно, я клянусь, что больше не появлюсь в поместье Сересас. Доволен?

– Ты за кого меня держишь, за идиота? Неужели ты возомнил, что твое слово хоть что-нибудь значит?

– Я тебя не понимаю. – Антонио был искренне удивлен и сбит с толку. – А чего же ты от меня хочешь-то?

– Сейчас объясню. Оденься и приведи себя в порядок. Увидимся через час в саду у террасы.

Пока Антонио переваривал услышанное, Хоакин спокойно встал со стула и вышел. Антонио оставалось лишь признаться самому себе, что он клюнул на ловко заброшенную мажордомом удочку и теперь готов играть по навязанным ему правилам – лишь бы получить загадочный выкуп, обещанный ему.

Время шло, и Антонио все чаще поглядывал на часы. С одной стороны, ему не терпелось узнать, что именно задумал Хоакин, но с другой – он твердо решил несколько задержаться в комнате, чтобы своим опозданием в какой-то мере поставить на место зарвавшегося мажордома, возомнившего о себе невесть что. Стараясь дотянуть время, он медленно, нога за ногу, прогулялся по закоулкам садового лабиринта, который, в отличие от своего европейского прообраза, был создан не из густых, аккуратно подстриженных кустов, а из колючих кактусов: европейская садовая забава приобрела на мексиканской почве несколько иной смысл. Если в европейском лабиринте густая листва полностью перекрывала обзор, но сами кусты не были непреодолимым препятствием для заблудившегося посетителя, то человек, находящийся в мексиканском лабиринте, мог видеть практически из любого уголка и вход, и выход, но пройти к ним напрямую, сквозь изгородь, ощетинившуюся колючками, в том числе и ядовитыми, было невозможно. Мать Антонио не то что не любила, а просто ненавидела этот уголок сада у стен виллы, а отец, со свойственным ему несколько странным чувством юмора, не уставал повторять ей: этот очаровательный садик является точным отражением ее характера – всегда внешне корректная в отношениях с людьми, она при более близком знакомстве оказывалась человеком холодным и жестким.