Ржавый Рыцарь и Пистолетов - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Мельникова cтр.№ 21

Прокурор нетерпеливо посмотрел на карманные часы, захлопнул крышку и достал из портфеля картонную папку. Затем быстро взбежал по ступеням на эшафот, следом за ним поднялся жандармский поручик. Прокурор выступил вперед и открыл папку. Он по очереди опросил осужденных: фамилия, имя, происхождение, год и место рождения, будто хотел удостовериться, что казнят именно тех, кто значится в приговоре.

За последние дни эта процедура повторялась неоднократно, и осужденные отвечали равнодушно, словно речь шла о ком-то чужом, а не о них самих. Сверка данных закончилась быстро, ведь их было только трое. Два неудавшихся бомбиста и та, что не сумела расстрелять княгиню. Их вожак погиб на месте покушения, выстрелив себе в висок в тот момент, когда на него набросились жандармы.

Прокурор перевернул бумагу и начал зачитывать приговор зычным голосом, бившимся гулким эхом в каменные стены окружающих площадь домов:

«Военно-окружной суд… согласно положению „О преступлениях государственных“… „Уложения о наказаниях уголовных и исправительных“, том пятнадцатый, в соответствии со статьей 241-й, коей всякое злоумышление и преступное действие против жизни, здравия или чести Государя Императора, равно как и членов Императорской семьи, и всякий умысел свергнуть их с престола… В соответствии со статьей 243-й, коей все участвующие в злоумышлении или преступной деятельности против священной особы Государя Императора или против прав самодержавной власти… В соответствии со статьей 245-й… приговариваются… к лишению всех прав состояния и смертной казни через повешение…»

Прокурор читал все быстрее, пропуская абзацы и проглатывая окончания слов, а голос его забирал и забирал вверх и, казалось, вот-вот сорвется от напряжения.

«За принадлежность к преступному сообществу „Народная воля“… за хранение оружия… за изготовление самодельных метательных снарядов… за сопротивление властям…» — слова вылетали с присвистом из прокурорских уст. И последнюю фразу «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит» он произнес с явным облегчением.

Прокурор покончил с приговором, а на его место заступил протоиерей. Он уже успел облачиться поверх рясы в епитрахиль, выпростав крест наверх.

— Исповедуйтесь, рабы Божий, — протянул он нараспев, поднимая зажатое в кулаке распятие.

Студенты смотрели угрюмо, а один, тот, что постарше, пробурчал:

— Лишнее, батюшка, не трать время!

— Не возропщите на Господа, не богохульствуйте, не предавайте себя гордыне, дети мои! — Протоиерей словно не заметил вызова в словах осужденного, говорил мягко и доброжелательно. — Спаситель завещал нам любить ближнего аки себя самого, и эта благовесть по всему миру идет. И даже на пороге земного существования…

— Лишнее это, — прервал его все тот оке студент.

— Воля ваша, дети мои, — смиренно произнес протоиерей и осенил всех троих крестным знамением. — Да простит вам Всевышний грехи ваши, гордыню и закоренелость во зле вашу! Аминь!

И тут она почувствовала пристальный взгляд. Подняла глаза и увидела человека, того самого, в красной рубахе. На лице у него была черная полумаска. Он держал в руках что-то похожее на огромные мешки для сена и, несомненно, смотрел на нее, а по щекам его, исчезая в бороде, катились слезы. Это было самое сильное потрясение: палач плакал перед тем, как казнить своих жертв. И тогда она швырнула ему платок, тот самый, который ей бросила под ноги княгиня, и процедила презрительно: «Утрись!» Он подхватил его у самого помоста. Затем подошел и, как заправский модный парикмахер, поднял ей волосы, длинные и почему-то светлые, и перевязал их широкой полотняной лентой, обнажив при этом высокую шею.

После этого на них набросили длинные грязно-белые мешки, в которых казненных похоронят потом где-нибудь в яме, в лесу, а тела присыплют негашеной известью…

Она уже ничего не слышала и не ощущала, кроме едкого запаха пыли, пропитавшего ее саван. Ей помогли подняться на деревянный табурет, и тотчас чья-то рука набросила петлю на ее шею. Застучали дробно барабаны, и жандарм выкрикнул истошно: «В-выбивай!» Заскрипела перекладина, захрипели и задергались в агонии ее товарищи…

Она окаменела. Сейчас, сейчас…

— И-испол… — повел опять жандарм на ликующей ноте вверх, но неожиданно смолкли барабаны и раздался голос прокурора:

— Подождите!

Сквозь лихорадочные удары пульса, сквозь глухоту, заложившую уши, до ее сознания с трудом просочилось:

— Его Императорское Величество… На всеподданнейшем докладе министра юстиции…Собственноручно изволили… Согласно Их высочайшей воле… помиловать, заменить смертную казнь через повешение десятью годами заключения в крепости…

С нее стянули мешок. Она упала на колени, хватала ртом свежий воздух и никак не могла надышаться.

— Вставай, вставай! — ревела толпа.

Она непонимающе оглядывалась по сторонам. И вдруг увидела карету, которая уже тронулась с места. А в ее окне — профиль того, чье лицо являлось ей все дни и ночи, проведенные в тюремных казематах. Она не могла ошибиться. Это был действительно он, вожак их боевой группы, живой и здоровый, но почему-то в мундире жандармского ротмистра и почему-то с лицом Влада… Всего мгновение она смотрела вслед экипажу. Догадка пронзила ей мозг, как разряд молнии, и она повалилась на затоптанные доски эшафота…

— Вставай, вставай! — чей-то настойчивый голос ворвался в ее сознание. Дашу трясли, терли ей руки и даже шлепали по щекам, не больно, но очень обидно. А когда раз за разом пытались поставить ее на ноги, она валилась в снег как подкошенная и молила только об одном: чтоб ее оставили в покое, ведь она едва успела согреться.

— Вставай, вставай! — опять раздалось над ее ухом. Сильные руки не слишком вежливо подхватили ее под мышки и куда-то поволокли.

Горячая волна хлынувшего в кровь адреналина плюс воистину уникальное воображение моментально нарисовали ужасную картину. Маньяк? Как она сразу не догадалась? Подкрался, сволочь, незаметно! Даша попыталась напрячься, чтобы сбросить державшие ее руки, но безуспешно. Вернее всего, маньяк даже не заметил ее сопротивления. Нет, она не сдастся без боя! Она должна непременно отбиться…

И Даша принялась отталкивать от себя того, кто куда-то тащил ее по снегу. Ей казалось, что она отвешивает удары направо и налево, пинает по ногам своего захватчика и даже выворачивает ему руки. На самом деле со стороны это смахивало скорее на мелкие судороги, и человек, который с трудом вытащил Дашу из заметенного по самую крышу «Москвича», выругался сквозь зубы, обхватил ее руками покрепче и взвалил себе на плечо.

— Не дергайся! — прикрикнул он сердито и шлепнул ее по мягкому месту.

Сопротивление лишило Дашу последних сил, и без этого предупреждения она обвисла на широком мужском плече. А снова пришла в себя уже в салоне автомобиля. Тусклый свет выхватывал лишь профиль ее спасителя, и она не могла понять, старый он или молодой… Он занимал собой почти все пространство передних сидений. Даша, придавленная к дверце, ютилась на самом краешке и все-таки осмелилась, дотронулась рукой до пестрой камуфляжной куртки.