Грех во спасение - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Мельникова cтр.№ 24

После этого Митя окончательно перешел в разряд «особо опасных государственных преступников», и его перевели в одиночную камеру Секретного дома на территории Алексеевского равелина, где в свое время томились руководитель антибироновского заговора Волынский и неудачливая претендентка на российский престол «княжна Тараканова»…

Около трехсот членов тайных обществ декабристов и более семисот рядовых участников восстания 14 декабря 18 25 года прошли сквозь его застенки, и теперь все ужасы каторжного содержания придется испытать и Мите, вплоть до отправки его по этапу. А пока ему, как осужденному sans facon [22] , уменьшили порцию хлеба и перестали давать чай…

На следующий день князь и княгиня отправились на свидание с сыном, а Маша с женихом остались дожидаться их возвращения в княжеском экипаже неподалеку от моста через Кронверкский пролив.

Гагариновых не было более часа, и за все это время Маша едва сказала десяток слов Алексею, пытавшемуся как-то разговорить ее и отвлечь от тягостного ожидания. Наконец он замолчал, и Маша заметила явную обиду в его глазах, но ничего не могла с собой поделать. Присутствие Алексея в карете непонятно почему раздражало ее, и она старательно отводила глаза всякий раз, когда замечала его пристальный взгляд. Вероятно, ей просто хотелось побыть наедине со своими мыслями.

С того момента, когда она узнала об унизительной процедуре разжалования Мити, в ней что-то надломилось, и всю ночь она не могла уснуть, беспрестанно думая о нем, представляя, как он тоже не спит, прислушиваясь к оглушительной тишине вокруг. Один на одни со своим горем и отчаянием, в беспросветной темноте, без проблеска надежды…

Маша ходила из угла в угол, тискала в руках носовой платок, чувствовала, что нужно заплакать, но, как ни силилась, не могла. Сухие спазмы рвали горло, она задыхалась, распахивала окно, но холодный воздух лишь на доли секунды давал облегчение, и все повторялось вновь, с каждым разом сильнее и мучительнее, и если бы не рассвет, она бы непременно сошла с ума от безысходности, понимая, что не в ее силах помочь Мите, как бы ей этого ни хотелось.

Маша знала, что при свете дня в заботах по дому и в беспокойстве о здоровье Зинаиды Львовны ей станет немного легче. Но стоило ей остаться одной хотя бы на мгновение, отчаяние охватывало ее с новой силой.

Она надеялась, ей тоже позволят попрощаться с Митей, и, когда узнала, что милость Государя распространяется лишь на родителей осужденного, поняла: горе, которое она пережила до этого, ничто по сравнению с тем, что испытала, узнав о запрете обер-прокурора…

Алексей вышел наружу и принялся ходить взад-вперед мимо окон экипажа. Он тоже волновался, отчего его худощавое лицо еще больше осунулось и побледнело, а на лбу проступила глубокая складка. Маша сквозь стекло несколько раз заметила его беглый взгляд, брошенный в сторону кареты, но всякий раз отодвигалась от окна и отворачивалась, испытывая тайную досаду, что ее жених так благополучен, красив и, несмотря на то, что искренне озабочен семейными проблемами Гагариновых, выглядит неплохо по сравнению с Митей. Да и судьба его, в отличие от судьбы друга, безоблачна и сулит ему прекрасные перспективы. Маша понимала, что нельзя злиться на молодого человека, который совсем не виноват в том, что другой молодой человек, не менее красивый и умный, по глупой случайности разрушил свою жизнь, но все-таки сердилась, не желая простить жениху его везения.

Барон видел ее состояние и понимал — с его невестой происходит что-то неладное. Маша постепенно отдалялась от него и во время редких теперь встреч держала себя не слишком приветливо, норой даже отчужденно. Она перестала улыбаться, а прекрасные голубые глаза потемнели и ввалились. И во время разговоров она точно не слушала его, отвечала невпопад и все словно прислушивалась к чему-то одному ей известному, притаившемуся где-то рядом, а возможно, и в ней самой.

До поры до времени барон не решался завести с ней откровенный разговор и пытался нынешнее состояние своей невесты объяснить свалившимся на семью Гагариновых горем. Но даже князь и княгиня вздохнули с облегчением, узнав, что император все-таки не посмел приговорить Митю к смертной казни, Маша же еще больше погрустнела, и барон то и дело ловил на себе ее странный взгляд. Она смотрела на него, по Алексей головой мог поручиться, что в этот момент она видела нечто другое…

С Нарышкиного бастиона раздался выстрел вестовой пушки… Маша вздрогнула… Полдень уже…

И тут же она увидела две фигуры, князя и княгини, пересекающие мост. Она открыла дверцу экипажа, соскочила с подножки и, не разбирая дороги, бросилась навстречу Гагариновым. Алексей, прихрамывая на раненую ногу, едва поспевал за ней.

Зинаида Львовна увидела бегущую навстречу девушку и остановилась на середине моста:

— Машенька, дорогая, я видела Митю.

Она заплакала, и Владимир Илларионович страдальчески сморщился:

— Дорогая, ты же дала слово и Мите, и мне, что больше не будешь плакать! Наш сын жив-здоров, и не стоит его оплакивать, как покойника. И в Сибири люди живут. Говорят, там порядки свободнее и климат несравнимо здоровее, чем в Петербурге.

— Но это так далеко! — Княгиня в последний раз всхлипнула и вытерла глаза платком. — И вряд ли мы увидимся с ним когда-нибудь!

— Ну, это ты зря, голубушка! Как только узнаем, куда Митю направили, тут же его навестим.

— Ты это говоришь, чтобы успокоить меня. Знаешь, что я не выдержу такую долгую дорогу.

— И все равно не стоит отчаиваться, Зинаида Львовна. — Барон ласково посмотрел на нее и улыбнулся. — Я обещаю вам, что навещу Митю обязательно, как только представится случай. И думаю, Мария Александровна не откажется сопровождать меня?

Он повернулся к Маше и заметил ее взгляд, устремленный на крепость. Девушка, сжав кулаки, с ненавистью смотрела на угрюмые каменные бастионы, на взметнувшийся к небу шпиль собора и что-то едва слышно шептала. Князь окликнул ее, но Маша словно не слышала его. И Владимир Илларионович вынужден был обнять ее за плечи и слегка встряхнуть:

— Пойдем, Милая! Мите мы уже ничем не поможем! — Он повернулся к Алексею. — Ваш приятель унтер-офицер, Алеша, пообещал нас известить, когда Митю отправят по этапу.

По его словам, это можно ожидать в любое время: и сегодняшней ночью, и всю последующую неделю. Слава богу, у нас приняли медвежью шубу для него и теплые одеяла. Плац-майор сказал мне, что величайшим распоряжением Мите и еще нескольким арестантам позволено ехать в кибитках, исключительно за их прежние заслуги перед Отечеством, остальные же пойдут пешком весь путь до Иркутска. А там всех, кто доберется до места, распределят по рудникам. И дай" бог, чтобы Митя не попал на свинцовые рудники…

— Владимир! — вскрикнула княгиня и вновь залилась слезами.

— Молчу, молчу, голубушка!

Князь обнял жену за плечи и повел к экипажу. А барон осторожно дотронулся до Машиной руки: