Если удавалось, спать химера устраивалась в заброшенных ракетных шахтах, там было уютно и слегка фонило, ей была необходима радиация в небольших дозах, впрочем, для человека и эти дозы были бы смертельными. Для ночлега годились и заброшенные заводы, и охраняемые склады оружия, и просто безлюдные места. Почему-то людей убивать не хотелось. Точнее, химере это было безразлично, но что-то в ее сознании запрещало убивать людей. Разве что в крайнем случае.
Наконец она добралась до огромного, вытянутого вдоль могучей реки конгломерата городов. Откуда-то она знала, что это место называется у людей «Нижний Новгород», «Дзержинск», «Бор», «Кстово»… Города срослись в многокилометровую изогнутую вдоль реки гроздь, и, чтобы добраться до сталкера, эту гроздь следовало пересечь в направлении северо-востока. Чтобы обойти ее, требовалось сделать огромный крюк, а на это у химеры не было ни времени, ни желания. Кроме того, она понемногу слабела. То есть через пару-другую недель ее химерья сущность никакими возможностями, кроме возможностей слабого человеческого тела, обладать не будет. Но и человеческой личности в ней теперь нет, ее почти уничтожили там, в московском дворе. А тварь, пускай даже и полуразумная, не обладая особыми способностями, которые дает Зона, в человеческом теле проживет недолго. Выследят, поймают, и хорошо, если просто убьют.
Она свернула в сторону недалекой реки и побежала через техническую территорию действующего полигона. День был стрельбовый, и на огневой то и дело раздавалось тяжкое шипение пусковых установок «Хризантемы» и вой управляемых противотанковых ракет. Испуганная химера решила, что это стреляют по ней, и помчалась со всех ног прочь от опасности.
Молоденький старлей, наблюдающий за мишенями в бинокуляр, изумленно ахнул и заорал благим матом:
– Девка на стрельбовой! Прекратить огонь!
И ошалело добавил, видно, вспомнив что-то личное:
– Вот стервы, и сюда пролезли! Эх и вздрючат сегодня кое-кого!
– Человек на директрисе
[17]
! – взревел динамик на наблюдательной вышке. – Отбой!
Протяжно и немного фальшиво запел горн, играя «отбой».
Ночка из последних сил, проскочив редкое оцепление, выбралась наконец к реке. Там, где находился сейчас Берет, тоже была река, а значит, по реке вполне можно было добраться до нужного места.
По широкой, иссеченной солнечными бликами воде неторопливо двигалась дряхлая самоходная баржа. Это было некрупное дизельное судно, скорее всего оно шло с грузом каких-нибудь железяк для Чебоксарской ГЭС. Химера понятия не имела о том, что такое ГЭС, как и о том, что капитан этой баржи уже немолод и нынешняя навигация для него скорее всего последняя. Да и для его баржи тоже. Но, коснувшись сознания человека, командовавшего баржей, химера обнаружила, что путь его пролегает совсем рядом с тем местом, где сейчас находился ее сталкер. Кроме того, неподалеку от сталкерской стоянки имелось что-то вроде небольшой Зоны Отчуждения, маленький рукотворный аналог Чернобыльской Зоны. Эта Зона еще не успела развиться в полноценную аномалию, но нужная химере энергия там была.
И Ночка-химера решила рискнуть.
Она вошла в покрытую радужными пятнами воду и как могла быстро поплыла наперерез судну.
Вряд ли химере удалось бы вскарабкаться на борт, из воды особенно не прыгнешь, да и уцепиться на покрытом многолетними слоями шелушащейся краски борту было не за что, так что она и не пыталась. Но судно было маленьким, неторопливым и старым. И команда на нем соответствовала судну. А поэтому следом за баржей на буксире болталась обшарпанная дюралевая лодка-казанка с треугольными булями на боках и повернутым вбок древним мотором «Ветерок» на транце.
Лень было команде каждый раз, когда требовалось сгонять в прибрежный магазин, чтобы пополнить запасы горючего для измученных странствиями организмов, спускать лодку на воду, вот и оставили так, на буксире. Трос выбрал, дернул за пускач – и двигай себе, хочешь в магазин, хочешь на рыбалку. Маленькое, а удобство!
В эту лодку Ночка-химера и забралась.
Было холодно, она свернулась угловатым клубком на решетчатых стланях, под которыми дрожала радужная от пролитого бензина и масла остро и невкусно пахнущая вода, и попробовала уснуть.
Лодку крутило и покачивало в пенной струе, зеленоватым горбом вырывавшейся из-под круглой кормы баржи, дюралевый гулкий корпус резонировал в такт хриплому звуку старого корабельного дизеля, отчаянно воняло бензином, но в целом все обстояло неплохо. Она медленно, но неуклонно приближалась к цели своего похода.
Ночка-химера вспомнила тепло, исходящее от любимого сталкера, и совершенно по-кошачьи заурчала. И наконец уснула.
Наверное, ей снился ее потерянный сталкер, а может быть, родимая Зона. А может быть, что она не тварь, а человек, женщина…
Откуда нам знать, что видят во сне звери?
* * *
И пускай сталкеры, мобилизованные Александром Борисовичем на поиски Ночки, потеряли ее след у реки, Кощею теперь было ясно, куда направляется тварь.
Что ж, это вполне совпадало с его планами. Так что до встречи, ребятки. До скорой встречи!
Волга. Баржа «Stardust». Инопланетянка на буксире
Володя Полуэктов был давним любителем фантастики. Нет, не любителем… Слово «любитель» – несерьезное слово и обозначает оно нечто несерьезное, поверхностное. Он страстно и самозабвенно любил фантастику, вот это будет правильно! Конечно, можно было бы обозвать его дурацким словечком «фанат», только вот почему-то не хочется, неловко как-то, неуважительно. Фанаты – они на футболе или на лавочке под окнами поющего, по собственному признанию, в том числе и яйцами, хрипатого мачо-мутанта Лепса. Пусть они там и остаются, фанаты всех цветов и размеров, пусть кричат свое «оле-оле-оле» на полупустых стадионах, пусть стерегут своих кумиров у подъездов, пусть… Нет, стрелять не надо! У нас и так не осталось ни одного Джона Леннона!
Володя Полуэктов не был фанатом фантастики. Он был ее рыцарем. Нет, скорее даже не рыцарем, для рыцаря у него спеси маловато было, а преданным оруженосцем. Безбытным и безземельным, вечно странствующим вместе со своим господином, как и полагается настоящему оруженосцу. По мирам вымышленным и мирам реальным.
Фантастика щедра, и для каждого оруженосца она находит свой подвиг и своего рыцаря.
Володе Полуэктову было много за шестьдесят. И все годы своей наполовину придуманной, наполовину реальной, безгрешной жизни он служил фантастике. Совершенно бескорыстно. И благодарная фантастика сыскала для него подходящего героя, рыцаря, служению которому Володя отдавал все свое свободное время. Имя этому герою было Перри Родан.
Многие поклонники благородной социальной и прочей претендующей на интеллектуальность фантастики поморщатся: «Перри Родан! Ха! Дешевые покетбуки в бумажных переплетах, бластеры-шмастеры, фотонно-кварковые звездолеты, прекрасные инопланетянки-арконидки и жестокие, но дружелюбные бестии и подлые, но наивные злодеи… Старье из дремучих шестидесятых! Отряхните мои эльфийские уши от книжной пыли!»