Зажечь звезду - читать онлайн книгу. Автор: Софья Ролдугина cтр.№ 72

Короче говоря, вполне себе представительный дом для людей чуть побогаче среднего класса. Те самые люди, кстати, то ли высоко себя ценили, то ли попросту не успели закончить уборку к моему приезду и теперь судорожно запихивали мусор под кровати и шкафы – иначе почему нам пришлось топтаться на пороге минут пять? Мне-то ничего, я буквально спала на ходу и была на удивление благодушна, а вот господин Сайнт явно разнервничался. Лицо его пошло красными пятнами, глаза сделались виноватыми, а неловкие узловатые пальцы то и дело стряхивали с манжет несуществующие пылинки. Когда дверь, наконец, открылась, он выдохнул с явным облегчением, обменялся приветствиями с супругами Грэймен и официально представил меня.

– Мисс Ната Верманова. – Я поморщилась, услышав свою «фамилию». У равейн использовались только имена, но, разумеется, и у меня, и у Элен, и у Хэла были нормальные паспорта с обычными данными. Так Найта превратилась в Нату, Хелкар в Виктора, Элен в Елену. Мама и с возрастом умудрилась смошенничать, вместо честных ста четырех лёт значилось всего тридцать семь. В моём нынешнем паспорте, кстати, тоже стояла меньшая цифра – шестнадцать лет. Но это не столь важно. Дело в том, что свои «человеческие» имя и фамилию я оставила сразу после школы и не собиралась заново к ним привыкать, поэтому пришлось поправить Джейми Сайнта:

– Можете звать меня просто Найта, – и приветливо улыбнуться.

Миссис Грэймен, высокая полноватая женщина с отчётливым влиянием южной крови, просияла в ответ и тут же, оказывая ответную любезность, предложила звать её Габриэлой.

«Точно южные корни», – подумала я, ненавязчиво разглядывая хозяйку. И темперамент, и манеры совсем другие. Вот мистер Грэймен, напротив, поморщился, не одобряя подобной фамильярности. Похоже, он вёл род от первых переселенцев и страшно этим гордился. Даже имя у него было на редкость благонадежное – Томас.

Вообще они смотрелись вместе нелепо – высокая, смуглая, темноволосая женщина с карими глазами и тяжёлыми чертами лица и среднего роста светлоглазый блондин, легко краснеющий и наверняка страдающий одышкой. Она – экспрессивная, открытая, он – замкнутый, подозрительный. Бизнесмен до мозга костей. Единственное, что их объединяло – некоторая полноватость. Вряд ли Грэймены отказывали себе в лишней булочке за обедом.

– Найта, вы, наверное, устали с дороги, проходите, пожалуйста, я покажу вам комнату, а Том и Ричард пока позаботятся о чемоданах. Верно, Ричи? – Габриэла послала нежный взгляд куда-то через плечо. – И, конечно, я познакомлю вас с нашими детьми. О, это совершенно замечательные ребята, вы наверняка подружитесь. Ричи, Лиз, выходите, не стесняйтесь.

Элизбет, или Лиз, как предпочла её представить миссис Грэймен, действительно стеснялась. Этот маленький белокурый ангелок что-то пискнул в ответ на моё приветствие и сразу же скрылся за одной из дверей. А вот Ричард…

«У меня будут проблемы. Наверняка», – обречённо подумала я.

Ричард Грэймен вряд ли знал, что такое стеснение. Слова «стыд» и «совесть» тоже едва ли значились в его лексиконе. Ричард выглядел как типичный школьный идол – смуглый, высокий, надменный и восхитительно белобрысый. Возможно, спортсмен – футбол, рэгби, баскетбол, а может, и всё сразу; и почти наверняка – девчачий кумир, выбирающий подружек исключительно из группы поддержки. Ко мне Ричард отнёсся с явным пренебрежением, но проигнорировать просьбу матери не решился и, скривившись, потащил наверх оба моих чемодана. Ничего, пусть поработает, они нетяжёлые…

А если уронит нарочно – не беда, всё хрупкое и ценное я сложила в зачарованный рюкзак.

– …две ванные комнаты, одна внизу, другая наверху, и ещё джакузи. Есть бассейн на заднем дворе, скромный, но нам хватает… – бодро вещала Габриэла. Несмотря на усталость, болтовня хозяйки меня не раздражала – трудно сердиться на человека, который искренне вам симпатизирует и готов помочь с чем угодно.

Когда я увидела душ, то мысли о сне мгновенно отошли на второй план. Ох уж эта дорога… Долго я её буду вспоминать. Как бы теперь вежливо спровадить Габриэлу, да и надменного сыночка заодно? Честно говоря, с самого приземления меня преследовало смутное ощущение, что я забыла о чём-то важном, и это очевидно для окружающих. Словно вышла на улицу в тапочках – все улыбаются, а я не пойму, почему…

Под взглядом Ричарда это чувство становилось почти физически ощутимым.

Я нервно одёрнула юбку и перекинула косу через плечо. Сейчас я почти жалела, что для перелёта облачилась в некое подобие делового костюма, а не в нейтральные джинсы с майкой. Хотела произвести благоприятное впечатление, как же… Вот и произвела.

Наконец Габриэла смекнула, в чём дело, и оставила меня наедине с вещами и душем, прихватив с собой и сына. Я с облегчением вздохнула и тут же закопалась в чемоданы в поисках одежды на смену и банных принадлежностей. Небрежное распихивание вещей по шкафам не отняло много времени, а душ с цитрусовым гелем вернул крохи бодрости. Так что к обеду я спустилась вполне вменяемой и одетой в джинсы вместо юбки. Пусть не так изящно, зато вполне комфортно.

За столом супруги Грэймен поддерживали вежливую беседу, больше интересуясь погодой в Золотой столице, чем моей биографией. Ричи сверлил меня нарочито презрительным взглядом, в котором, впрочем, без труда читалась заинтересованность, Лиз молчала, уткнувшись в свою порцию картофеля со стейком, и краснела по поводу и без… В целом Грэймены не произвели на меня впечатления крепкой, любящей и понимающей семьи, несмотря на бесчисленные фото в рамочках над камином. Томаса явно раздражала говорливость и экспрессивность жены, Лиз норовила улизнуть из комнаты, Ричард презрительно фыркал, когда кто-то из родителей оговаривался. К середине обеда меня опять сморил сон, и на вопросы я стала отвечать коротко. Беседа увяла, и вскоре меня отпустили спать, пообещав разбудить вечером и рассказать про школу, расписание занятий и тому подобное.

В комнате я отключилась, кажется, даже раньше, чем накрылась одеялом.

Северный князь похож на фигурку, вырезанную из посеревшей бумаги. Даже темнота вокруг живее – и теплее.

Я пытаюсь прикоснуться к его лицу, но он легко отступает на шаг, невесомо ускользает.

И улыбается.

«Держи», – говорит он и протягивает что-то в горстях. Я послушно, как заколдованная кукла, подставляю ладони и чувствую, как в них проливается что-то – не вода, не песок, но ветер, и свет, и призрачный запах ветреницы, эдельвейса, горечавки и шиповника, и даже острая кромка месяца скребётся, как жук в коробке, царапает пальцы.

«Это?..»

«Сон, – говорит Максимилиан. Кончики его волос отсвечивают красноватым, словно тлеющий край бумажного листа. – Подарок на память».

Беспокойный серп месяца наконец успокаивается, оборачиваясь вокруг безымянного пальца сияющим полукольцом.

«Зачем?»

Ворох лепестков горечавки взмывает облаком, как блёстки в прозрачном шарике-сувенире с новогодней ярмарки. Ксиль отступает на полшага, и лепестки одуряюще чётко отражаются в почти бесцветных глазах.