19-я жена - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Эберсхоф cтр.№ 75

— У меня есть для вас предложение, — сказал он.

Моя мама выпрямилась на стуле и заговорила. Я не знала, что она приготовила целую речь.

— Бригам, ты знаешь, я люблю тебя не меньше, чем другие Святые. Но будь добр к моей дочери. Она еще не вполне вступила в женскую пору и иногда сама не знает, к чему стремится. Пожалуйста, подумай о ее счастье, не только о своем.

— Сестра Элизабет, именно ее счастье я и имею в виду. А теперь позволь мне изложить мое предложение, тогда ты сможешь судить о нем сама. Как тебе известно, в прошедшем марте с большим успехом открылся наш театр. Второй сезон начнется в день Рождества. Я хотел бы, чтобы твоя дочь вступила в нашу театральную труппу. В качестве актрисы.

Его взгляд остановился на мне и был таким загадочным, что я никак не могла понять, что он означает.

— Я же не актриса, — сказала я.

— Я не хочу, чтобы моя дочь пошла на сцену.

— Конечно не хочешь. И не должна хотеть. Но это ведь не какая-нибудь сцена. Это моя сцена. Мы никогда не поставим на ней ничего греховного. Я не могу придумать более подходящего обрамления для талантов Энн Элизы.

Со времени моего отступничества Бригам публично обвиняет меня в том, что я всегда любила многолюдную аудиторию. Множество газет пишут, ссылаясь на его слова, что я чуть ли не умоляла его допустить меня на сцену. Ничто не может быть более далеким от истины! Я обдумывала его предложение несколько дней и была уже готова от него отказаться. Однако я чувствовала: мама хочет, чтобы я подчинилась повелению Бригама; и я признаю, что находилась в том возрасте, когда каждой молодой женщине любопытно оказаться на подмостках в ярком свете театральных ламп. Итак, я не очень охотно, но все же согласилась принять предложение Бригама и вступила в его театральную труппу.

Дебютировала я в день Рождества 1862 года, в ирландской сатирической пьесе «Сын Пэдди Майлза» в незначительной роли Джейн Фиджет. Поскольку мои таланты были в зачаточном состоянии и вовсе не отшлифованы, я не могла жаловаться на то, что мне выделили слишком мало времени на сцене. Потом я выступила в роли комической героини в пьесе «Два удара». Затем сыграла инженю в «Дне рождения старого Фила» — эта роль гораздо больше подходила моим физическим данным и природному чутью. Через неделю я из новичка превратилась в ветерана сцены. Через месяц я стала актрисой, игру которой отмечали критики в своих обзорах — даже в далекой Калифорнии. Если мне следует им верить, мой драматический дар отличала естественность и доброе расположение духа. Один из критиков писал: «Мисс Уэбб обладает такой совершенно естественной красотой, какую в Юте не видели с незапамятных времен». Не могу объяснить, почему мне запомнилась именно эта строка из всех обзоров.

К январю я настолько включилась в жизнь труппы и была так погружена в еженедельный репертуар, что долгие поездки из дома и домой, к маме, в Южный Коттонвуд, стали нецелесообразны. Было решено, что самым практичным выходом для меня будет переселиться в Львиный Дом.

В те времена из всех частных домов Америки Львиный Дом пользовался самой дурной славой. Многие люди рассуждали о том, что делалось внутри его стен; и каждый путешественник-Немормон, проезжавший Солт-Лейк по пути в Калифорнию, обязательно старался увидеть этот дом, останавливался у его стены, разглядывал кремового цвета штукатурку и зеленые ставни на окнах, надеясь стать свидетелем непристойных сцен внутри. Газеты, чьи редакторы неприязненно относились к Бригаму, помещали карикатуры, где его изображали плюхнувшимся в постель в Львином Доме, в окружении двадцати жен — по десять с каждого бока. Дому давали множество различных названий: гарем Бригама, его сераль, его курятник. Те же, кто оставался на стороне Бригама, часто называли Львиный Дом «Маунт-Верноном [84] Запада». Даже на Территории Юта, случись вам спросить самого преданного Святого, сколько жен обитают внутри Львиного Дома, он не смог бы ответить. Тайны его коридоров и то, что проглядывалось за окнами его спален, — все давало пищу многим досужим языкам, порождая множество предположений. Я знаю это, ибо со времени моего отступничества, как представляется, все и каждый жаждали узнать, что же творится за стенами Львиного Дома.

Я приехала туда в один прекрасный день, как раз перед обедом. В застекленном вестибюле меня встретила Сестра Сноу, моя старая знакомая по Церемонии Облачения. Она повела меня вверх по лестнице в коридор, разделяющий надвое верхний этаж во всю его длину; по обе стороны коридора я насчитала по десять дверей. По пути нам встретилось около десятка ребятишек и несколько женщин, которые были мне незнакомы. Дети пробежали мимо меня, не заметив, будто меня здесь не было, — возбужденные, мчащиеся куда-то существа, привыкшие к присутствию многих женщин и почти полному отсутствию мужчин. Женщины эти были жены Бригама, хотя называли друг друга не «Сестра», а «Тетушка». Каждая встретила меня молчаливым, недружелюбным взглядом.

В конце коридора Сестра Сноу открыла дверь в маленькую комнату с обоями в подсолнухах, запачканными там, где раньше висели картины. Там стояли кровать, туалетный столик и маленькая печка.

— Надеюсь, я не лишила кого-нибудь комнаты? — спросила я.

— Не лишила, так что пусть это тебя не беспокоит. Обед в четыре тридцать. Увидимся внизу.

Сестра Сноу всегда производила на меня впечатление человека, готового вот-вот умереть, но способного пережить всех, кого она знает.

Обед подавался на пятьдесят человек, за этим присматривала бездетная Тетушка Туисс. Она была молодой вдовой в Нову, когда Бригам обнаружил, что она обладает исключительными способностями в ведении домашнего хозяйства. Она отличалась таким усердием, что другие домохозяйки сплетничали о ней столь неприязненно, будто она совершила преступление против каждой из них лично. Раз в неделю Тетушка Туисс сутки не ложилась спать: она хотела вычистить свой очаг так, чтобы он засверкал в утреннем свете; эти ее усилия заставляли некоторых женщин ключом закипать от зависти. Другие приходили в страшное возбуждение от ее способа мести комнату на коленях, ручной щеткой, от одного угла до противоположного и обратно. Если некоторых женщин ее дотошность в ведении дома раздражала, то Бригаму она нравилась, и он использовал ее многочисленные хозяйственные таланты с самой их женитьбы, за несколько дней до ухода из Нову, в 1840 году.

Большая столовая располагалась в западной части подвального помещения. Когда я вошла туда впервые, Тетушка Туисс посадила меня в торце стола вместе с группой девушек, прозванных Большой Десяткой. Это были старшие дочери Бригама, десять молодых женщин, славившихся по всей Долине своим интересом к нарядам и привязанностью к щипцам для завивки волос. Тетушка Туисс указала мне мое место и спросила:

— Надеюсь, ты любишь яйца?

Она не была ни враждебна, ни дружелюбна, всего лишь озабочена непреодолимым желанием сделать все как можно лучше. Лоб у нее был тяжко нахмурен, лицо горело от напряженной работы. Вскоре мне предстояло узнать — из четырех разных источников, — что Бригам как супруг никогда ее не посещал и не собирается посещать. «И все же каждую ночь она сидит в постели, подложив под спину подушки, в нарядном ночном чепце — не более и не менее! — будто он еще может к ней прийти!» — смеялась мне на ухо одна девица из Большой Десятки.