19-я жена - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Эберсхоф cтр.№ 133

Хейган начал с заявления, что я проявил неуважение к предписанию суда, отказавшись уплатить судебные издержки Энн Элизы в указанное время. Судья Маккин спросил у моих поверенных, правда ли это. Киркпатрик попытался ответить первым, отрицая, что это правда. Хемпстед поддержал позицию Киркпатрика, заявив: «Хотя и правда то, что брат Бригам не уплатил судебные издержки, он не проявил неуважения к суду или к предписанию суда». Оба поверенных продолжали в том же духе более часа, ссылаясь на правовую мысль и судебную практику Америки и Англии, все их примеры говорили в мою пользу. Весьма компетентные в истории права, эти двое тем не менее обладают вполне ординарным воображением и, в отличие от человека с воображением художника, не смогли создать ничего такого, что помогло бы меня вызволить. В 12:45 судья Маккин объявил перерыв на час. Когда суд вернулся с совещания, меня нашли виновным в неуважении и приговорили к тюремному заключению.

Радостные возгласы и крики «ура!» заглушили рыдания моих сторонников. Исполнитель надел на меня наручники, извиняясь за то, что вынужден так поступить. Когда он выводил меня из зала суда, кто-то крикнул: «Помните Картидж!» Второй голос откликнулся первому: «Мы всегда помним Картидж!»

Я и сам тоже вспоминал о Картидже, о каменном тюремном доме, где толпою были убиты мой дорогой Джозеф и его брат Хайрум, почти тридцать один год тому назад. Джозеф подчинился воле закона, отдавшись немормонским властям, однако в конце концов закон не смог защитить его от толпы. В тот страшный день меня не было — я был на миссии. Я не говорил с ним в его последние часы. Какие мысли занимали его ум? Те, кто его видел воочию, говорили, что он был задумчив и спокоен. Однако для меня нет более великой тайны, по крайней мере в том, что касается разных материй здесь, на земле, чем то, что занимало ум Джозефа в его последний день. У нас есть его письмо к Эмме, но как часто мне хотелось, чтобы он сделал более глубокую запись о своих последних часах! Я знаю, он не испытывал страха, но есть тут нечто гораздо большее, и мне так жаль, что я не могу этого узнать.

Если эта свеча догорит прежде, чем займется заря, придется писать при свете луны. Может быть, охранник за дверью попросит у миссис Пэддок еще одну? Только тогда он должен сделать это сейчас, пока она не легла спать. Чтобы выполнить это, ему придется покинуть свой пост, а сделать так он сможет, если доверится мне. Охранник — юноша-католик, зовут его Кристофер, он напоминает мне моего сына Уилларда. У них одинаковая мягкая улыбка и волнистые каштановые волосы. Похоже, они одного возраста — спрошу у него, когда поговорю с ним насчет второй свечи. Я часто думаю об Уилларде, о том, как храбро он противостоял клевете, когда прибыл в Уэст-Пойнт несколько лет назад. Многие требовали, чтобы его убрали из кампуса, писали сенаторам и конгрессменам, третировали его как сына развратниц. Когда я прочел об этом в газетах, я телеграфировал Уилларду, чтобы он возвратился домой. Он ответил быстро и кратко: «Отец, останусь». Теперь он готовится к окончанию военной академии, с назначением в национальный инженерный корпус. Он — превосходный мальчик, я всегда мечтал вырастить такого сына.

Ну вот, я поговорил с офицером-охранником. Его фамилия О'Коннор, ему двадцать три года — возраст Уилларда, почти до месяца. Он принесет мне свечу из шкафа миссис Пэддок. Ожидая его, я некоторое время постоял у окна. Широкая долина лежит в глубокой тьме, но лунные лучи отбрасывают от снега серебристо-голубоватые отблески. И пока я смотрел туда, у меня создалось ощущение, будто что-то там шевелится. Я не могу определить это сколько-нибудь точно. Это именно так и воспринято моим глазом: какое-то шевеление во тьме. Не знаю, игра ли это света, или стая волков, затаившаяся в снегу, или люди собираются вместе. Или, вероятнее всего, нет там никакого шевеления, все тихо и мне пора спать.

Когда офицер О'Коннор возвратился со свечой, я спросил его, не беспокоился ли он, что я мог попытаться бежать? «Нет, сэр, — ответил он, — вы же дали мне слово». Он вручил мне длинную коническую свечу, едва обгоревшую сверху.

Теперь, когда я снабжен достаточным количеством свечной энергии, у меня будет друг-свет, который проведет меня через эту ночь. Стоит мне подумать о том, что еще надо сделать, я начинаю нервничать и хожу кругами по этой маленькой комнате. Меня не волнует отсутствие свободы. Во время моего домашнего ареста зимою 1872 года я был способен сидеть за письменным столом день и ночь, разбираясь с задачами и решая дела в таком темпе, какого я прежде за собою не знал. Всегда есть много такого, что необходимо сделать, вопросов, которые нужно рассмотреть, работ, требующих завершения. В следующем месяце мне хотелось бы вернуться в Сент-Джордж — проверить, как идет строительство Храма. Крыша должна скоро уже подняться — мне хочется надеяться, что я буду этому свидетелем. Когда она встанет на место и здание выдержит купол, мы сможем проводить там множество важнейших обрядов, начиная с крещения умерших. Затем я должен позаботиться об общине «Юнайтед Ордер», [132] которой еще предстоит укорениться. А попозже, уже летом, мне хотелось бы снова ввести в обиход Новый Алфавит. Насколько легче он будет для наших эмигрантов, когда они прибудут в Дезерет, не зная английского, как это и бывает в большинстве случаев. Последняя попытка была неудачной, я знаю; это потому, что я сам не привел к нему Святых. На этот раз они поймут, как этот Алфавит важен для меня. И всегда дел еще больше — например, письма, которые я обязан написать своим сыновьям, в том числе и Уилларду: я должен описать ему моего охранника. Надвигается конференция Советов Священства. Аудиторская проверка отчетов Кооперативных торговых учреждений Зайона. Встреча с Советами директоров банка Дезерета, и Городской Трамвайной Ко, и Телеграфной Ко Дезерета. Все эти встречи нужно провести очень скоро, да еще просмотреть планы будущих линий Южной железной дороги Юты, организовать ежегодное собрание с Газовой компанией и т. д. и т. п. — все это проблемы и дела, занимающие мои мысли в последнее время. Неверно полагают те, кто не знает меня или не желает меня знать, что наш неудачный брак с Энн Элизой целиком поглощает мои дни. Энн Элиза вовсе не занимает такую уж главенствующую позицию в моих мыслях. Она, вероятнее всего, идет 87-м пунктом в списке дел и проблем, требующих моего внимания. Нет сомнений, что это разжигает ее ярость. Мне надо было иметь это в виду. Однако мой гнев по отношению к ней никогда не мог бы сравниться с ее гневом по отношению ко мне. Я восхищаюсь ею и всегда буду восхищаться. Мне помнится тот вечер, когда она родилась, Невозможно словами описать радость, какую она принесла своей матери, этой истинной Святой. Малышкой Энн Элиза была смугла лицом, с глазками-щелочками. А как эти глазки раскрывались по мере того, как она взрослела, расцветая такой красотой, что она до сих пор, даже в эту ночь, трогает мое старое сердце!