Veritas - читать онлайн книгу. Автор: Франческо Сорти, Рита Мональди cтр.№ 65

– Откуда же ты знаешь, что Данило – шпион? Разве это не должно быть тайным занятием?

– Господин мастер, от тренированного взгляда студента не ускользнет ничего. И нас, товарищей Данило, слишком много, чтобы он мог заниматься этим у нас под носом незаметно.

– То, чем занимается Данило Данилович, не делает студенту чести; тем более графу, путь даже он и нищий.

– Но Данило – граф из Понтеведро, господин мастер, а Понтеведро расположен посреди полу-Азии, помните? – ответил он мне с заговорщицкой улыбкой. – Точно так же, как и эта бестия, мой младшекурсник. Ведь правда же, Пеничек, что ты – полуазиатская бестия? Кивни, младшекурсник!

Бедный Пеничек повернулся и кивнул.

– Еще, младшекурсник! И покажи, что ты доволен, – упрекнул его грек.

Пеничек повиновался, несколько раз кивнул головой в знак согласия и глупо улыбнулся.

– Да, Симонис, я припоминаю, что на церемонии снятия ты что-то говорил мне о полу-Азии, – сказал я, без удовольствия наблюдая за этой сценой, впрочем, не желая вмешиваться, поскольку речь шла о студенческих обычаях. – Ты говорил, что страны на границе Азии, такие как вот это Понтеведро, в корне отличаются от наших.

– В них встречаются европейское образование и азиатское варварство, – ответил Симонис, внезапно посерьезнев, – западное стремление вперед и восточная инертность, европейская гуманность и дикий, жестокий раздор между народами и религиями, господин мастер, которые должны казаться нам с вами, поскольку мы – европейцы, не просто чуждыми, а неслыханными. Этих людей нужно остерегаться. Но теперь нам следует прерваться, господин мастер: мы на месте.

Мы вышли из коляски Пеничека, поднялись по каменной лестнице и оказались на открытом пространстве, на краю кольца стен, откуда открывался вид на гласис – широкую равнину вокруг города, которая отделяет его от пригорода Жозефина.

– Мы часто встречались здесь, все товарищи Данило и… странно, но я его еще не вижу. – Симонис огляделся по сторонам. – Обычно он очень пунктуален. Подождите, я пойду поищу его.

Данило Данилович выбрал в качестве места встречи очень отдаленную часть городских бастионов. К укрепленным стенам почти всюду можно было подойти, однако из-за темных сделок, совершавшихся здесь ночью, они были слишком известны. Солдаты городского гарнизона пользовались именно темнотой, чтобы втайне торговать вином и развлекаться с девушками, молодыми красотками, во множестве предлагавшими свои тела на бастионах. Однако в этот вечер из-за холода и ледяного ветра, безжалостно проносившегося над бастионом, не было видно ни солдат, ни проституток.

Симонис исчез вот уже добрых четверть часа назад. Что, черт возьми, произошло? Я собирался пойти поискать его, когда увидел, как из темноты вынырнула его тень.

– Господин мастер! Господин мастер, бегите, скорее! – прошептал он сдавленным голосом.

Я побежал со своим помощником на террасу расположенного неподалеку бруствера, где лежал черный ком непонятных очертаний.

– О боже мой, – простонал я, разглядев в этом коме человеческое тело и увидев лицо крупного, сильного человека: Данило Даниловича.

– Что с ним случилось? – спросил я, с трудом переводя дух.

– Его закололи, господин мастер, вот, смотрите, – сказал Симонис и распахнул его пелерину, – все в крови. Они нанесли по меньшей мере двадцать ударов.

– О боже мой, мы должны увезти его отсюда… Но что ты делаешь?

Симонис вынул из кармана ампулу с какой-то жидкостью и поднес ее к носу Данило.

– Я проверяю, не чихнет ли он. Это сок руты: если он чихнет, то раны не смертельны, если не отреагирует, то уже ничего не поделаешь.

Молодой гражданин Понтеведро не шевелился.

– О, мой бог, – всхлипнул я.

– Чш-ш-ш! – перебил меня грек.

Данило хотел что-то сказать. То был тихий хрип, и с дыханием, вырывавшимся из его рта из-за холода белыми облачками, казалось, уходила его душа.

– Zivio… Zivio… – прошептал он.

– Это он здоровается по-понтеведрийски, – пояснил Симонис, – он бредит.

– Яблоко, Золотое яблоко… сорок тысяч Касыма… – бормотал студент.

– Кто на тебя напал, Данило? – спросил я.

– Пусть говорит, господин мастер, – снова перебил меня Симонис.

– …крик сорока тысяч мучеников… – продолжал бормотать Данило.

Мы с Симонисом озадаченно переглянулись. Похоже было на то, что жить Данило оставалось считанные мгновения.

– Яблоко… Симонис, Золотое яблоко… о Вене и папе… Мы увидимся снова у Золотого яблока…

Это звучало совсем похоже на прощание.

Тут грек обрушился на умирающего:

– Данило, послушай! Держись, проклятье! С кем ты говорил по поводу Золотого яблока? И кто эти сорок тысяч Касыма?

Он не ответил. Дыхание его внезапно ускорилось.

– Крик… сорока тысяч, каждую пятницу… Золотое яблоко в Константинополе… в Вене… в Риме… Айууб нашел его.

Затем дыхание его прервалось. Он поднял голову и открыл глаза, словно его посетило видение. Наконец он задрожал, и голова, которую я поддерживал ему скорее из милосердия, чем из практической необходимости, запрокинулась назад. Симонис благоговейно закрыл ему глаза.

– О боже мой, – застонал я, – как же мы унесем его отсюда?

– Мы оставим его здесь, господин мастер. Если мы возьмем его с собой, нас задержит стража и тогда у нас будут большие неприятности. – Симонис поднялся.

– Но мы не можем… его похороны… – в ужасе запротестовал я.

– Завтра гарнизон позаботится об этом, господин мастер. Студенты много пьют по ночам и вызывают друг друга на дуэли. Часто бывает, что утром находят трупы, – сказал Симонис, оттягивая меня за рукав. Ветер на защитных сооружениях стал сильнее и буквально завывал в ушах.

– Но нужно сообщить родственникам…

– У него их не было, господин мастер. Данило мертв, и никто больше ничего не может для него сделать, – сказал Симонис. Пока он подталкивал меня вниз по лестнице, которая вела прочь от бастиона, то, что только что было ветром, превратилось в шторм, и внезапно на всю Вену начало падать белое благословение снега.

Подобно спящему великану покоилось Место Без Имени под одеялом из снега. Белые хлопья исполняли в воздухе прелестный танец, когда я шел по большому саду с восьмиугольными башнями. Воздух был чист и неподвижен. Фиалы башен, напоминавших минареты, украшал фантастический узор с белыми вкраплениями.

Перед фасадом замка мне пришлось поднести руку к глазам, чтобы не ослепнуть от сверкающего алебастрового камня, воздействие которого многократно усиливалось отражением в снегу и молочно-белом небе. Хлопья падали на мою голову, словно благословение, все сверкало, будто в раю. Даже деревья со своими голыми, искривленными, словно лапы, ветвями, казались приветливее под таким количеством невинного белого цвета. Я повернул направо, прошел мимо maior domus и оказался во дворе за главным входом; оттуда я спустился по винтовой лестнице, ведущей к клеткам с дикими зверями.