Secretum - читать онлайн книгу. Автор: Франческо Сорти, Рита Мональди cтр.№ 98

И тогда я спросил себя: кто же достоин спасения Божьего в этом мире, где даже беднейшие, отвергнутые, являются грешниками?

Хозяину закусочной и торговцу обувью было недосуг развивать и дальше разговор. А я спохватился, что больше не могу задерживаться в городе: нужно было возвращаться на виллу Спада и вновь приступать к работе. Сразу после обеда намечено продолжение празднества. Я бросил промасленный бумажный пакет, из которого ел жареную рыбку, в угол и отправился назад.

Когда я вернулся на виллу, уже почти наступило время новых праздничных развлечений. Как я уже упоминал, сразу после обеда должны были приехать гости из других городов. Тот же, кто решил остаться ночевать, мог пообедать, когда пожелает и чем пожелает, так сказать, немного перекусить, ведь жаркая погода не располагала к большому аппетиту. Для этой цели на лугу, в прохладе под большими деревьями были разложены длинные дорожки из грубой ткани, покрытые красивейшими камчатными платками. На них очень привлекательно выглядели блюда с фруктами и цветами, корзины, полные только что испеченных караваев, тарелки с мягким сыром, пикантным сыром из молока буйволицы, подносы с грудой ветчины, оленины, крольчатины и медвежатины, с вялеными фруктами, выложенными всевозможными узорами, кружки, наполненные маслинами, начиненными миндалем, сладкие сдобные изделия, поданные с пылу с жару, и тысячи других лакомств, так что даже в такие жаркие дни, когда в небе стоит Сириус, у гостей пробуждается аппетит и появляется желание наесться досыта, после чего наслаждаться отдыхом на свежем воздухе. Обдуваемые легким ветерком, они устраивались поспать на мягких холмиках, откуда можно было любоваться прекрасным видом Рима.

Кареты гостей постепенно заполняли большую площадку перед входом на виллу. Мне показалось, что я заметил экипажи герцога Федерико Сфорцы Чезарини, Марчезе Бонджиованни и дона Камилло Чибо. Действительно, я не ошибся и вскоре стал свидетелем того, как упомянутые мною особы и другие, с не менее громкими именами, приняли участие в праздновании свадьбы Марии Пульхерии Роччи и юного Климента Спады, погрузившись в благороднейшее из существующих занятий – академическую дискуссию.

Академии, то есть собрания образованных умов для проведения научных диспутов, существовали в Риме еще в пятнадцатом веке. Они возникли во время веселых празднеств в городских садах, на свежем воздухе, в тени глициний и сводчатых арок и носили соответствующие названия: Академия виноградарей или Академия садов Фарнезины. К середине века появились также научная Академия ватиканских ночей и Академия гражданского и канонического права, где обсуждались очень важные вопросы теологии, логики, философии и гносеологии.

Но только с началом нашего века, который сейчас уже подходит к концу, для академий наступило благодатное время. Невозможно было найти ни одного дворца, салона, двора или сада, ни одной террасы, где не собиралось бы общество ученых людей, чтобы состязаться в красноречии и спорах на благородные темы. Дни напролет, до самой глубокой ночи один за другим следовали выступления, диспуты и дебаты.

Естественно, эти собрания не были открыты для всех желающих. Каждый кандидат должен был пройти строгую проверку, а тот, кто с честью выдерживал ее, удостаивался имени, которое звучало весьма необычно, например: Блистательный, Непоколебимый или Окропленный утренней росой академик ночи, – либо такими именами, которые понравились бы кумирам античности: Гонорий Амальтеус, Эльпоменидес Матурициус, Анастасий Эпистенус, Тенорий Ауторфикус.

Темы, которые обсуждали ученые, часто соответствовали названию академий: Церковная академия или Академия Божественной любви, теологии, собора или догм, естественно, обсуждали вопросы религии. Наукой занимались математики и астрономы из Академии натурфилософии и Академии рыси (имелось в виду, что здесь наблюдали за всем зорким рысьим взглядом). Академики новой поэзии собирались, чтобы рассуждать о рифмах и стихах. Тем же занимались члены знаменитой академии «Аркадия» (аркадийские пастухи пасли своих овец на страницах книг многих выдающихся поэтов). Наконец красоты музыки прославляли члены Академии святой Сесилии – ангела-хранителя всех музыкантов и певцов.

А вот цель и род деятельности некоторых академий, имевших весьма странные названия, были далеко не так ясны. Взять, например, Академию оракула, члены которой собирались в сельской местности Рима. Один из академиков, человек крепкого телосложения, садился на камень, накрывался покрывалом и изображал оракула. Двое Других толковали его пророчества. Затем один из членов академии становился перед оракулом и спрашивал о каком-нибудь будущем событии, например о том, состоится ли та или другая свадьба. Оракул отвечал явной бессмыслицей, что-то вроде слов «Пирамида!» или «Пуговица!». Оба толкователя должны были объяснить значение ответа, для этого они изображали пирамиду или форму и назначение пуговицы. Два строгих цензора проверяли толкование, отмечая самые незначительные ошибки в речи или произношении толкователей. Ошибки наказывались денежным штрафом, а когда денег собиралось достаточно, приносили блюда с изысканной едой, все общество подкреплялось и предавалось веселью.

Если польза подобных академических собраний вызывала определенное сомнение, то о деятельности других вообще нельзя было сделать какие-либо выводы. Оставалось лишь догадываться, что Академия виноградарей занимается вопросами души и искусства, хотя и под прикрытием листьев виноградной лозы. Симпозики, вероятно, собирались время от времени, чтобы напиться (ведь симпозиум – это не что иное, как пир в Древней Греции, где все наливались вином), а Юмористы, судя по названию, должны были собираться, исключительно чтобы шутить. Но что же тогда, черт возьми, представляли собой Академия торопливых, покрытых снегом или Академия посыпанных мукой? Какую цель преследовали Сократители или Невнимательные? Как удавалось все же понимать друг друга в Академии изъясняющихся двусмысленными выражениями? И что происходило на собраниях Удушенных в письменной форме?

Все это становилось еще более запутанным, если вспомнить, что академии не создавались разрозненно, они возникали группами, вследствие контакта, как говорят врачи. Так в течение года словно грибы выросли Несовершенные, Неловкие, Вспыльчивые, Неосторожные, Безжалостные, Необразованные, Бесплодные, Слабые и Бесформенные.

Мода менялась, и возникали академии, воодушевленные печальными обстоятельствами (Павшие духом, Изнеженные, Отчаявшиеся, Презирающие, Отбившиеся), пассивностью (Спокойные, Рассеянные, Смирившиеся, Сдержанные), опасностью (Смелые, Боевые, Хладнокровные, Воинственные, Дерзкие) или сумерками души (Мракобесы, Оккультные, Роковые, Демонстративные).

Что же касается природы некоторых полуподполъных обществ, то тут вообще оставалось только гадать. Возможно, им полагалось собираться под водой, как в Академии колыхающихся, или же они тайно принимали в члены нелюдей, как мистическая Академия амфибий.

Конечно, подобная приятная деятельность требовала определенных трат. Оплата достойного места в каком-нибудь патрицианском дворце, публикаций лучших (или редких) письменных работ членов академии, а также дорогостоящих (и не таких уж редких) празднеств – все это было всегда; обычно деньги предлагали благосклонные меценаты, которым академики затем посвящали свои поэтические или научные труды. При этом часто речь шла о кардинале или отпрыске богатой знатной семьи, нередко и о самом Папе, которому иногда по политическим или личным мотивам были небезразличны странные темы той или другой группы ученых. Если же благодетель отправлялся на вечный покой, то академия, лишенная своего покровителя, считала уместным распуститься: так, например, когда королева Швеции Кристина умерла в 1698 году, на улице оказались десятки, если не сотни художников, музыкантов, поэтов и философов, им пришлось убираться из дворца Кристины на улице Лунгара и быстренько организовать себе другой путь в жизни. Если меценаты умирали, талантам из Академии стерильных и неточных грозила гибель, впрочем, как и из Академии угнетенных. Однако многие из них были членами нескольких академий, Да к тому же постоянно возникали новые, так что академические знания и опыт были спасены.