Размах крыльев ангела - читать онлайн книгу. Автор: Лидия Ульянова cтр.№ 79

Визит в больницу ничего не дал. Ни Маше, ни капитану Сергееву. Как свидетель Ванька оказался абсолютно бесполезным. И, вообще, серьезно к происшествию не отнесся, просил дело закрыть. Не будет он, словно сутяга какой, по ментовкам болтаться. Не уважает он ментовку. И терпилой быть не желает, потому как пацаны засмеют. Подумаешь, по черепушке хлопнули, в первый раз, что ли. Зато девчонки помирились, а это много дороже. Светка пыталась, правда, при Сергееве права покачать, кричала, что в ихнем мегаполисе убить могут почем зря, никто зад от стула не оторвет. Правду ей мать говорила. Но под строгим Ванькиным взглядом митинговала недолго. Ведь главное – это чтобы Ваня был доволен.

– Видишь, Вадя, а ты говорил, что это он. А это не он совсем.

Маша пила на кухне чай в компании Вадима Кузнецова. Чай готовил Вадик, перестарался с заваркой, и от этого чая у Маши в горле стоял горький комок. Вадик же пил с удовольствием, обхватив двумя руками большую кружку, присев на корточки и прислонившись спиной к холодной батарее.

– Да, не угадал. А такой был удобный персонаж. – Вадик отчего-то называл его персо€наж, с ударением на О. – Что ж, вычеркиваем, будем дальше искать.

– А я уже вычеркнула и его, и Светку.

– Ты мой Нат Пинкертон! – умилился Вадим, затянулся сигаретой.

– Это ты мой Нат Пинкертон, а я могу быть твоей служебной собакой. Мы с Мишкой в детстве в пограничников играли, так он меня весь день на поводке водил, потому что я была собакой Джульбарсом.

– Вот-вот, Мишка. Еще один персо€наж конкретный. Машка, ты уж прости, что так выходит, мне все некогда твоими делами заняться. Сама же понимаешь, что такое первые дни на новой работе. Но клятвенно обещаю: займусь тобой прямо на той неделе. Всячески.

– Да что ты, Вадичек, не бери в голову, я ведь знаю, что ты рядом, если что. Кстати, капитан Сергеев просил, чтобы ты с ним созвонился и встретился, поговорить с тобой хочет.

– Поговорить? – Вадим был не слишком доволен, что нужно встречаться и говорить с каким-то мелким капитаном, но ничего не попишешь. – Ладно, давай телефон, позвоню, поговорю. Раз ты этого так хочешь.

– Зайка ты моя. Ох, а я ведь тебе самое главное забыла сказать, в субботу Степаныч прилетает. Здорово, да? Он тебе понравится, я знаю. Вы с ним подружитесь. Поедешь со мной в аэропорт встречать? Это суббота будет, нерабочий день.

– Поеду, раз ничего другого не могу, так хоть встречать с тобой поеду.

И глубоко печально вздохнул.

Но сбыться Машиным планам не удалось. В четверг вечером Вадим с прискорбием сообщил, что отправляют в командировку.

– Нет, ты только прикинь, Машунь, гады какие. Никому неохота ехать по зонам Северо-Запада комаров кормить, а я вроде как новенький, новобранец, салага. Проверка у них плановая, прикинь. Видал я их проверку в гробу в белых тапках. Суки они и падлы. После этой их проверки я месяц отчеты строчить буду, если выживу.

– Почему ты не выживешь? – перепугалась Маша. – Тебя там уголовники убить могут?

Вадим расхохотался.

– Ты что, уголовники мирные. Тихие они, уголовники. Меня же в каждой зоне будут водкой поить и в бане парить. Это порядок такой, сам принимал проверяющих миллион раз. Чем лучше стол, тем круче результат. Так что впереди у меня сплошной удар по печени. Но зато я могу быть за тебя спокоен, не одну тебя оставляю, а со Степанычем твоим. А ему можно тебя доверить, чувствую.

– Степаныч, миленький! – радостно завизжала Мария при виде старого приятеля.

Она застряла в пробке, битый час маялась в машине на кольцевой, не в силах съехать или развернуться, потом неслась как угорелая и все равно опоздала. Ненамного опоздала, но самолет уже приземлился, даже выдали багаж.

Степаныч скромно и терпеливо ожидал в уголке, смешной такой дядечка с чемоданчиком и хозяйственной сумкой. Тем временем приземлился следующий самолет, из Бургаса. Народ бодрый и загорелый, отдохнувший и веселый, в шортах и майках, солнечных очках вполовину лица, со стильными дорожными сумками, чемоданами на колесиках, обнимались со встречающими, катили тележки к заботливо поданным автомобилям, а Степаныч стойко ждал в стороне у окна, не сводя глаз со старенького чемоданчика и сумки. Воруют, говорят, в этих аэропортах.

Смешной, но такой родной, такой близкий.

Маша готовилась к этой встрече. Морально готовилась. Ей отчего-то казалось, что за прошедший год Степаныч окончательно состарился, сгорбился, стал меньше ростом. Ей казалось, что он совсем ничего не видит и будет стучать перед собой легкой такой белой тросточкой для слепых. А белой тросточки она могла и не выдержать. Она готовилась к тому, что ей придется его вести, бережно поддерживая под локоть. Вести, не в силах поднять на него глаза, чтобы не расплакаться.

А он просто стоял у окна с чемоданчиком и сумкой. Ждал и даже что-то насвистывал. И никакой тебе тросточки. Даже очков у него не было.

И Мария тут же разревелась. Оттого, что не оправдались опасения, оттого, что нет очков и тросточки, оттого, что ничуть он не постарел, даже совсем наоборот. За прошедший год Степаныч как-то округлился и выровнялся, чуть залоснился. И одет был вполне прилично, во все новое и светлое. И чемоданчик у него, хоть и потертый, но вполне приличный, и сумка ладная. Знамо дело, Клава постаралась.

– Маша, ну что ты, Машутка?..—Степаныч крепко прижимал ее к себе и морщился, не в силах видеть женских слез. Даже таких легких и пустячных, беспричинных. – Машуня, ну…

Маша, всхлипывая, отстранилась, улыбнулась, размазывая по лицу глупые свои, радостные слезы.

– Степаныч, миленький, голубчик ты мой! – И новый фонтан.

Она отчего-то решила, что за год он остался где-то в другой ее жизни, в другом измерении, куда нет возврата. Там, где остались Александра и Светка – приятные гости из прошлого, в которое нереально попасть. Нереально, да и незачем. Но Степаныч – это ведь совсем другое дело. Он стал чем-то большим, чем просто воспоминание. Он поселился в ее душе, стал частью ее. Как бабушка, как Гавриловна, как мама с папой.

Степаныч не ждал такого приема. Он и ехать-то не хотел, если честно. Это Клава – сначала все уши прожужжала, потом всех на уши подняла. А он не хотел. Что ехать, только людей беспокоить. Неудобно. Мария хорошая девчонка, но у нее теперь своя жизнь, другая, новая. Только обузой быть для занятого человека. А что Мария нынче человек деловой и занятой, это Степаныч знал. Шутка ли, свой магазин в центре Питера, это тебе не торговый лоток в Лошках, это даже не место на рынке в Норкине. Это, брат, да.

И вот стоит напротив этот деловой человек и ревмя ревет над своей обузой. Рот до ушей от радости, и ревет. Что ты будешь делать!

– Ну-ну, брось ты, мать! Что ты в самом деле! – Степаныч решил посердиться – раньше помогало. – Я же живой стою, а ты будто хоронить меня пришла.