Хозяйка «Солнечного моста» - читать онлайн книгу. Автор: Ферн Майклз cтр.№ 89

– Эти японские собаки схватили его. Они пытают, они…

– Ни слова больше, Сет, – резко сказала Агнес. – Я не хочу, чтобы ты расстраивал Билли. Она беременна, или ты забыл? Больше таких разговоров вести не будем. А ты, Билли, должна верить, что с Моссом все хорошо и он вернется. А теперь с меня хватит и с вас обоих тоже. – Билли кивнула с несчастным видом, промокая глаза кружевной манжетой пеньюара.

– Хорошо, Эгги. Где, черт побери, кофе, который ты варишь?

– Сию минуту будет. Что я говорила насчет крепких выражений в моем присутствии? Понимаю, ты расстроен, но больше себе такого не позволяй. Нельзя падать духом. Еще пять минут. У Титы заготовлен кофейник готового кофе на утро. Никак не могу найти кекс, так что поедим хлеб с маслом. И черничный джем будет в самый раз.

Билли заметила, что руки матери немного дрожали, в то время как она накрывала на стол. Нашла себе дело. Когда что-то делаешь, можно не думать. Агнес будет хлопотать, а они с Сетом есть. Они станут жевать и глотать. Потом, когда Агнес их отпустит, они разойдутся по комнатам и будут плакать как дети. Сет – о своем сыне, она – о муже, а Агнес – о хорошей жизни.

Они повиновались, больше ничего не могли поделать. Агнес тормошила их, чтобы все были чем-то заняты. Язык у нее был острым, и они повиновались.

Билли удавалось заполнить дни заботами о девочках и сочинением писем Моссу, писем, которые она прятала в ящик с бельем. Теперь не имело значения, отправит она их или нет. Надо было что-то делать. Она не плакала и сама не могла понять почему. Это не было связано с наставлениями матери, а, скорее, объяснялось убеждением, что Мосс вернется. Она цеплялась за эту мысль. Письма, приходившие от Тэда Кингсли, поддерживали ее слабеющий дух. Письма она получала каждую неделю, они были полны всяческих несущественных новостей, вызывавших у Билли улыбку. В конце он всегда вспоминал о Моссе и выражал уверенность, что тот жив и здоров и обязательно постарается вернуться домой.

Билли никогда не приходило в голову поинтересоваться, почему письма Тэда приходят так регулярно, раз в неделю, без больших промежутков между ними. Он сражался на той же войне, что и Мосс, летал в той же эскадрилье, служил на том же судне. Было достаточно, чтобы он ей писал.

В течение месяца Билли познакомилась с каждым членом эскадрильи и узнала все об их личной жизни. Узнала о девушках, которые ждали их дома, о домашних животных, с которыми они росли. Изучила устройство самолета и поняла, что позволяет им летать. Она узнала второе имя Тэда и то, как выглядит Новая Англия осенью. Текли слюнки при описании кленового сиропа. Письма были длинными, написанными в сжатом стиле, а на каждой странице было много-много слов. Билли очень дорожила заботой этого человека. Когда-нибудь она найдет способ отблагодарить его. Утешение, которое даровали ей эти письма, надежда, которую она черпала в них, были неизмеримы.

Однажды после обеда Сет, спотыкаясь, вошел в дом. Плечи у него поникли, лицо казалось совершенно несчастным. Сердце у Билли чуть не остановилось.

– Что случилось, Сет? Что-нибудь стало известно о Моссе? – встревожилась она.

Сет покачал головой и вытер глаза тыльной стороной ладони.

– Несси умерла.

– Ваша лошадь? – тупо переспросила Билли.

– Да, моя лошадь, Несси. Она умерла. Только что. Надо вызвать ветеринара.

– Если лошадь умерла, зачем вызывать ветеринара?

– Потому что надо, – огрызнулся Сет. – Надо.

Как будто лошадь была живым человеком. Это невыносимо.

Агнес объяснила ситуацию очень просто: она и Билли не поняли его горя, потому что не родились в Техасе.

Но Билли поняла. Несси играла в жизни Сета более важную роль, чем жена. По Джессике он не пролил ни слезинки. А теперь Билли видела, как каждый день он совершает паломничество к тому месту, где похоронили лошадь, и всегда возвращается с красными глазами и с грубостями на языке. И это тоже пройдет, сказала себе Билли. И действительно прошло. Однако затем Сет стал опекать Билли. Этот ребенок стал его последней надеждой – не дай Бог что-нибудь случится. Это все, что ему осталось. «Да поможет мне Бог, – думала Билли, – если этот ребенок всех нас обманет».

* * *

Мосса швырнуло на холодную, мокрую переборку. Море сегодня беспокойное. Ему завязали глаза, когда бросили сюда, но, судя по стуку мотора и плеску воды за стальным бортом судна, находился он ниже ватерлинии, в трюме японского транспортного судна. В трюме было темно, как в погребе, и в два раза холоднее. Собратьями по несчастью оказались несколько американцев и австралийцев, а также крыса.

Сразу же после спасения от морской стихии его безжалостно допросили, а потом передали на проходящее транспортное судно. Судя по положению кормы, они плыли в Японию. Было это восемь дней назад – он считал, завязывая узелки на шнурках ботинок. Раз в день передний люк открывался, и солдаты в униформе, при оружии, настороженные, приносили ведро воды и рисовые шарики для каждого из них, всего восемь.

Когда Мосс летал на «Рейнджере», то думал о японцах как о безликих роботах, исполнителях приказов продажного правительства, врагах Америки, и оставался при этом убеждении. Теперь у врага было лицо – желтое, плоское и угрожающее, и он ненавидел этих врагов – не их правительство, не нацию, а каждого из них в отдельности.

Жизнь узников протекала в вечной темноте, с ощущением холода и грязи вокруг. Один моряк, раненный при Иво Джиме, умер два дня тому назад. Его тело лежало где-то в темноте. Один из австралийцев немного знал японский и сказал солдатам о смерти моряка. Вместо того чтобы убрать тело, они просто уменьшили порцию риса и выплеснули ковш драгоценной воды на металлический пол. Тогда австралийский пехотинец вскочил на ноги и начал кричать на японских солдат, но получил сильный удар дубинкой. После этого все долго молчали.

Часы тянулись бесконечно, понятие времени теряло значение; однако каждый день после раздачи скудной пищи Мосс завязывал очередной узелок на шнурке. Теперь он принялся за шнурок на втором ботинке и размышлял при этом, будет ли еще жив к тому времени, когда и этот шнурок покроется узелками возле каждой дырочки для шнуровки. И думал, хочет ли он остаться в живых.

* * *

Однажды на рассвете пасмурного дня двигатели транспортного судна замолкли, и оно закачалось на приливных волнах. Восемь избитых, больных, полумертвых от голода узников вышли на палубу, на свежий ветер, дувший с берега, и увидели, что являются лишь частью значительно большей группы пленных, чем они думали. Здесь было еще шестьдесят других узников. Прошел слух, что всех их высадят на берег и отправят в местечко под названием Муиси. Мосс попытался вспомнить географию, но не смог определить, где это. Муиси, как выяснилось, был рудничным лагерем на угольных разработках далеко в гористой местности на севере Японии.

Жизнь превратилась в ад. На рассвете каждого дня разутых, раздетых пленников гнали на угольную шахту. Там они наполовину шли, наполовину ползли под землей на две мили вглубь, где воздух был застоявшимся и ядовитым, а температура опускалась почти на тридцать градусов. Вечером их гнали обратно, скорее мертвых, чем живых.