Валентина - читать онлайн книгу. Автор: Ферн Майклз cтр.№ 41

– Если хочешь, оставайся, Мештуб! Я не стану торопиться и подожду тебя за воротами.

Мештуб взмахнул рукой, давая понять, что все понял. Его взгляд был прикован к помосту.

Паксон отправился дальше, прокладывая себе дорогу в городской толпе. Несколько минут спустя Мештуб присоединился к нему, задыхаясь от волнения.

– Пакс, ты слышал, что о ней говорят люди?

– О ком?

– О черкешенке! – воскликнул Мештуб, рассерженный безразличием друга.

– Что же о ней говорят? Знаю, ты будешь меня доводить, пока я тебя не выслушаю!

– Она прекрасна! Кожа у нее белая и безупречная, груди подобны бутонам жасмина, тело стройное и гибкое, нежное и чистое…

– Ты сам все это рассмотрел? – насмешливо спросил Паксон. – Или принимаешь на веру слова лживого торговца? Как часто я видел тебя обманутым, друг мой! Вспомни тот ковер, что ты купил в Иерусалиме! Никогда не забуду, насколько глупо ты выглядел, сидя на этом ковре и приказывая ему лететь! – Паксон запрокинул голову и разразился смехом.

Лицо Мештуба омрачилось воспоминанием о перенесенном унижении.

– Откуда мне было то знать? Я и раньше слышал сказки о летающих коврах…

– Все мы время от времени оказываемся в дураках, Мештуб! Прости мне мою дерзость, но я никогда не забуду, какой у тебя был вид, когда ты наконец, скрепя сердце, признал, что тебя обманули, – Паксон снова разразился смехом.

– На этот раз я не обманулся! – возразил Мештуб. – Я сам ее видел!

– Кого?

– Черкешенку! Сколько раз тебе говорить? Хочешь услышать, что она сделала, или предпочитаешь, чтобы тебе рассказал об этом кто-нибудь другой?

– Хорошо, расскажи мне ты, не то еще лопнешь.

Попридержав коня, чтобы поравняться с Паксоном, Мештуб начал свой рассказ, и глаза его при этом возбужденно заблестели.

– Она сражалась, как тигрица! Схватила кинжал у торговца, и в глазах ее все увидели смерть! Трое мужчин едва удерживали черкешенку! Никогда не доводилось мне видеть женщину, которая с таким упорством защищала бы свою честь! Жаль мне того беднягу, что станет ее хозяином!

Мештуб продолжал пересказывать свои впечатления, всячески приукрашивая увиденное, а мысли Паксона необъяснимым образом обратились к Валентине. «Защищала свою честь…» – сказал Мештуб. Паксон мог представить себе только лишь одну женщину, способную так сражаться, защищая свою честь, и из глубин его души всплыл образ придворной дамы английской королевы.

«Глупец! – выругал он себя. – Только у мужчин есть подлинная честь, а женщины всего лишь обязаны почитать мужчин».

Путешествие в Напур оказалось долгим и утомительным. Караван продвигался неспешно, лагерь разбивали ближе к ночи и пускались в путь вскоре после рассвета, стараясь пройти как можно больше, прежде чем зной начнет жечь равнины.

Валентина ехала вместе с Розалан под охраной евнухов. Устроенный на спине верблюда навес, похожий по форме на беседку, надежно защищал от солнца. Водой женщин снабжали в достаточном количестве, и дважды во время привалов им позволяли омыть себе тело и насладиться прохладой оазисов после жаркого дня.

Обращались с ними по-королевски, и когда Валентина поделилась своим впечатлением с Розалан, бедуинка лишь удивленно на нее вскинула глаза.

– Разумеется! – воскликнула она. – С нами и должны теперь обращаться по-королевски! Мы же стали членами семьи владыки! Мы с тобой принадлежим эмиру, вот к нам и относятся соответствующим образом. Как ты этого не понимаешь, Валентина?

Придворная дама Беренгарии рассердилась:

– Мне не впервой быть приближенной особой королевской семьи, – резко ответила она, продолжая омовение.

Розалан пожалела о своем поспешном замечании, но гордость не позволила ей это признать. Ответ Валентины напомнил бедуинке, что они не равны по происхождению, и сознавать это было той неприятно.

– Я молю Аллаха, чтобы в семье Рамифа с тобой не обращались так жестоко, как при дворе английской королевы, – бросила Розалан.

Спина Валентины внезапно словно одеревенела. Она медленно повернулась, чтобы взглянуть на подругу, ее лицо потемнело от гнева.

– По крайней мере, при дворе английской королевы меня не принуждали ложиться в одну постель с нечестивыми дикарями! Порка мне больше по нраву, чем прикосновения липких рук и нечистое дыхание сарацин.

– Если твой король – образец христианина, то не удивительно, что мысль о прикосновениях сарацин претит тебе! Немало слышала я россказней о Ричарде Львиное Сердце. Он не настолько мужчина, чтобы возлежать с женщиной, и отдает предпочтение мальчикам и музыкантам.

Насмешка, явственно отразившаяся на лице Розалан, вывела Валентину из себя. Без лишних размышлений она выплеснула воду из своей чаши для омовения прямо подруге в лицо. Проворная, как кошка, бедуинка в ответ напала на Валентину, зубы и ногти сошли за оружие.

Защищаясь, придворная дама сбила Розалан с ног и прижала к земле, навалившись сверху. Обе извивались в яростной схватке, но на мгновение глаза их встретились, и вражда внезапно исчезла. Девушки помогли друг другу встать на ноги и отряхнули пыль, беспомощно смеясь.

– Позволь мне принести тебе еще воды, – сказала Розалан. – Бедная голубка! Свою воду ты истратила на меня.

– Нет, – возразила Валентина, помогая подруге отжать пропитавшиеся водой пряди темных волос. – Это я во всем виновата! Не знаю, что на меня нашло.

– И на меня тоже, – подхватила бедуинка. – Наверное, сказались усталость и напряжение последних недель. Но теперь все позади, и Аллах, и твой Бог смилостивились над нами. У нас теперь будет кров и хорошая еда. Нам не о чем больше беспокоиться! А как тебе вернуться к твоему народу, мы придумаем непременно. Ничего не бойся! Посмотри, как далеко оказались мы от Акры, где ты чуть не погибла в той резне!

– Да, много миль отделяет меня теперь от земель христиан, – задумчиво проговорила Валентина, ее голубовато-зеленые глаза так и остались мрачными и безжизненными, хотя она и улыбалась.

– И дело не только в расстоянии. Посмотри, как ты изменилась! Попав ко мне, бедная голубка, ты была испуганной и одинокой, вздрагивала от малейшего шума и всего боялась. Теперь же ты стала иной. Девушка, что оказалась тогда со мной в одном шатре, терпела мои поддразнивания и забивалась куда-нибудь в уголок, чтобы поплакать. Теперь же ты готова постоять за себя. Думала ли ты когда-нибудь, Валентина, что сможешь, защищаясь, убить человека? Представляла ли себе, что найдешь силы продолжать жить, после того как тебя зверски изнасилуют? И на помосте во время торга ты проявила свой подлинный нрав. Ты стала другой женщиной, изменившись совершенно. Теперь ты смотришь на жизнь, зная, что и как нужно делать.