Живые не любят умирать - читать онлайн книгу. Автор: Маргарита Малинина cтр.№ 19

От созерцания этого сооружения – обители сатаны и демонов (теперь я уже не сомневалась в их существовании) – нас зазнобило. Построенный века два назад из темно-серого камня замок так обветшал, что в некоторых местах почернел, а в некоторых и поржавел (я имею в виду решетки, они были на каждом окне). Три этажа замка заканчивались узкой башней, единственное многогранное окно которой было разбито, а решетка, вся насквозь изъеденная коррозией, болталась на одной петле и, покачиваясь от легкого ветерка, невыносимо скрипела, что сказывалось должным образом на нашей и без того расшатанной нервной системе. За низким, покосившимся, а кое-где вообще выбитым или сломанным забором расположилась высокая, выше колена, густая, непроходимая трава – осока, перемежающаяся с крапивой. Было отчего радоваться своему обмундированию: я надела длинные джинсы, а привычные босоножки на высокой шпильке сегодня сменились неожиданно удобными кроссовками, кои ранее мною не уважались, считаясь неженственной обувью.

Замок Варламовых, безусловно, отличался от замка, где мы проживали вот уже второй день, – замка Серовых. Серовский, шикарный, чистый, светлый, опоясанный цветочными клумбами и плодовыми деревьями, с красивым садом и чудесной беседкой позади, с аккуратно подстриженным газоном вокруг, был похож скорее на роскошную виллу, нежели на старинный замок (каковым, собственно, и не являлся, но очень стремился походить). Варламовский же, с порушенным забором, опоясанный не цветами, а густой крапивой, такой темный, мрачный, отталкивающий, с этой действующей на нервы покачивающейся и издающей скрип решеткой на башне, был похож на… могилу, не побоюсь этого слова. А башня являлась памятником. Кому? Чья это могила? Кто здесь захоронен?.. Казалось, будто он скрывал какую-то важную тайну и его отталкивающий вид являлся щитом, чтобы никто не хотел в него проникнуть и случайно узнать эту тайну. Как черная, страшная вуаль, которую не хочется поднимать, даже чтобы узнать, что за ней спрятано. Вместе со всем этим варламовский замок был натуральным, искренним, естественным, тогда как серовский – поддельным и ненастоящим, в смысле – не приближенным к истории.

Если добавить к вышеизложенному описанию надвигающиеся сумерки, пугающие, темные, которые собирались вот-вот схватить все и вся в свои недобрые объятия, и кроваво-красный закат, в котором утопал мистический замок, скрывающий свою загробную, запредельную тайну, способную свести с ума того, кто ее разгадает, – то получится именно такой пейзаж, какой мы видели в тот момент.

– Что за… страшилище? – ужаснулся Женька, встретившись лицом к лицу с монстром.

– Действительно, квазимодо, – поддакнул Пашка. – Я очень рад, что не пустил вас туда одних. – Я оглядела Пашину худосочную фигуру и хихикнула. – Погляди, Жек, на эту оптимистку. Она еще, видите ли, хихикает.

– Еще мне на нее смотреть, – был ему ответ друга.

Я обиженно засопела. Логинов прошел чуть вперед и немного влево, к пролому в заборе, и тут же издал победоносный крик, повторить который я не берусь: поди разбери, что там медведь бурчит. Однако звук был именно победоносный, и чтобы разобраться, что его так порадовало, мы с Пашкой пошли следом, а приблизившись, в проломе забора узрели проложенную тропу, выделяющуюся ровно притоптанной до самой земли травой, и обрадованно воскликнули:

– Оба на!

– Похоже, тут много раз ходили, – резюмировал Женя. – Но кто? Замок не выглядит обитаемым.

Да уж, с этим не поспоришь.

Мы направились по тропе прямо к массивной деревянной двери. Трусливый Самойлов отчаянно жался ко мне, я ни к кому не жалась, хотя глаза мои, наверно, с потрохами выдавали мой страх, а Евгений отважно шествовал впереди, не забывая о том, что он лидер группы. Меня это несколько бесило, но сделать ничего я не могла, так как обгонять его и самой становиться первой, дыша прямо в лицо неизвестности, жуть как мне не улыбалось, и от этого раздражение только усиливалось.

Достигнув мрачного мистического замка, мы отворили дверь, чтобы выяснить, что же она скрывает. Оказалось, темноту и еще раз темноту. Постояв немного в нерешительности, троица самоубийц все же сделала шаг навстречу этой пугающей, непроглядной темноте, а затем еще и еще, пока вдруг дверь сама по себе не захлопнулась с оглушающим грохотом за нашими спинами, вынудив всех разом подпрыгнуть.

– Мы в ловушке! – завизжал Паша и прыгнул мне на шею, приподняв от пола ножки, словно малое дитя.

– Надо же, как в банальном фильме ужасов, – сказал Женя, стараясь, чтобы голос звучал ровнее и, по возможности, жизнерадостнее, но даже у смельчака Логинова это плохо получалось.

Жуткая темень резала глаза, и я додумалась включить фонарик. Тоненькая желтая полоска света почему-то давала надежду на благополучный исход этого мероприятия, и на сердце ввиду этого немного полегчало. Ребята последовали моему примеру и тоже включили фонарики, видно, от волнения они, как и я, сперва забыли об их наличии.

– Ну, вперед, – сказал Жека. – У нас очень мало времени.

– Да ты что, а я и не знала! – не без ехидства заметила я ему, но мои слова оставили без внимания.

Мы стали медленно обходить помещения первого этажа, заглядывая во все щели и дыры, светя себе фонариками и попутно снимая тонны паутины, преграждавшей путь. Первой нам попалась столовая: очень большое помещение; в центре был водружен длинный-предлинный стол, на котором стояли посеребренные подсвечники (и как это их еще не растащили местные? боялись проклятья?), в некоторых из них сохранились огарки свечей; на стенах висели большие портреты, посветив на них фонариком, я прочитала надписи – все подопытные неизвестного художника носили фамилию Варламовых. «Вот она, семейка чернокнижников», – хмыкнула про себя я. В углу громоздились доспехи, пыльные и несколько ржавые. Отвернувшись от них, я посветила на высокий, почти по самого потолка, сервант. Женька уже ушел вперед, а Паша по-прежнему толкался возле меня. Сервант радовал глаз выбитыми стеклами и закутанной в паутину раритетной посудой, отдыхавшей на его полках. «Она чудом осталась жива», – думала я про посуду, а затем и про ценность, которую она из себя представляет для антикваров, когда за моей спиной с диким грохотом что-то, звеня, посыпалось на пол. Я резко обернулась. Возле разломанных, по частям лежащих доспехов стоял Павел, специально повернув голову в другую сторону, свистя какой-то немудреный мотивчик и вроде как не имея ни малейшего отношения к произошедшему.

– Паша, ну сколько можно все ронять?

– А я че? Я ниче!

Секундой позже в столовую вбежал Логинов разузнать причину шума. Поняв, что грохот был по вине Паши, он пригрозил другу кулаком и велел более ни к чему не прикасаться.

Далее мы шли втроем и уже не разделялись.

– Брр, – ворчала я без умолку, чтобы хоть как-то развеять страх. – Терпеть не могу паутину. Я боюсь пауков! Если увижу хоть одного, не знаю, что со мной будет.

А Логинов меня успокаивал: