Двенадцать, или Воспитание женщины в условиях, непригодных для жизни - читать онлайн книгу. Автор: Ирэн Роздобудько cтр.№ 17

Я махнул ему рукой, он с опаской приблизился, сел рядом и вопросительно посмотрел мне в глаза. Я порылся в нагрудном кармане, вынул помятую фотографию, расправил ее на колене и показал мальчику. Он низко склонился над ней, выражения его лица я не видел.

Потом быстро вскочил. „Сейчас сбежит“, — решил я. Он и правда отпрянул от меня на несколько метров и вдруг… О, это было настоящее представление! Он начал странно двигаться, изображая чью-то походку, — покачивался, прихрамывая, слегка перекосив стопу, тянул носок, как неумелый танцор. Все это выглядело смешно, но при этом грациозно. Потом он замер и с вопросительной растерянностью посмотрел на меня. „Что?“ — кивком головы спросил я.

Тогда мальчик сделал странный жест: будто расчесывает длинные волосы, хотя сам был почти лысым. Видимо, таким образом он хотел развлечь меня. „Хватит! Молодец!“ — жестом похвалил я его, все еще морщась от боли.

Но он не унимался. Судорожно помахал в воздухе своими худыми ручонками, будто стирая предыдущие картины. А потом сделал еще более странное движение: откинул с лица воображаемую прядь волос и провел пятерней по голове спереди назад, будто отбрасывая невидимую гриву волос себе за спину. Я замер. Я увидел ЕЕ. Так отчетливо, что у меня заныло сердце. Как я мог забыть эти жесты?! Мальчик копировал ее так точно, будто был прирожденным актером…

Я склонился над фотографией и впервые за всю жизнь узнал, что такое слезы.

Мальчик сел рядом и уткнулся в мое плечо. Я почувствовал, что сорочка в этом месте сразу промокла…

Сколько мы так просидели, не знаю. Хорошо, что он не мог говорить. Собственно, я больше ничего и не хотел знать. Я думал о достоянии, которое когда-то принадлежало мне. О том, что ничего не знаю о жизни, никому никогда не помог, знал и умел так мало, что мне нечего было отдать другим. И потому мог бы жить вечно — пусто и равнодушно. Мог бы стать достойным обитателем Гондваны.

Когда солнце вошло в зенит, мальчик заволновался, вскочил. Я испугался: не хотел терять его и не хотел идти за ним. Наверное, его родители ничем не отличаются от тех, с кем я уже успел познакомиться. Заметив мою тревогу, мальчик сделал успокаивающий жест и помчался куда-то в лес. Я остался один. Я не мог сообразить, что делать дальше. У меня зародилась надежда: а вдруг сейчас он вернется, ведя ее за руку!

И все изменится. Я полюблю эту землю, так напугавшую меня, вспомню чудесные истории и красивые песни — ведь я знал их в детстве! Научусь радоваться простым проявлениям жизни и природы. Построю дом. Выращу сад.

Я встрепенулся, заслышав шаги, зрение напряглось настолько, что я даже на миг ослеп.

…Мальчик шел один. Рука его была стиснута в кулак. Сев возле меня, он раскрыл ладонь — на ней лежали бусы и… ржавый гвоздь.

Лицо его было серьезным и сосредоточенным. Я понял: он совершил преступление. Ради меня и того, о чем я мог только догадываться. Назад пути у него не было. Я крепко сжал его руку. Я понял, что больше никого не предам. Возможно, ради этого простого жеста — взять за руку того, кто в этом нуждается, — я и приехал сюда?! Возможно, ОНА знала, что я еще способен на это?

…Я повел мальчика к берегу. Море было спокойным. Я быстро разложил костер, сделав его как можно выше. Мальчик помогал собирать хворост, подносил дрова. Все нужно было делать быстро, пока его не начали искать. Потом мы замерли, с волнением всматриваясь в горизонт. Только бы старик-лодочник заметил наш условный знак!

Яхта пришла, когда солнце уже растворилось в темной воде. Жак и в прошлый раз, старик спешил, поднял бурю брызг и не приближался вплотную к берегу. Мы бросились в воду. Я едва успел забросить мальчика на борт и залезть сам. Яхта резко развернулась.

Обнявшись, мы смотрели на отдалявшийся остров. Вскоре его поглотил туман, он будто ушел под воду. С его моралью, реликвиями и божеством, которое я с такой легкостью упустил из рук несколько лет тому назад.

Я крепче сжал ладонь мальчика. И наконец смог улыбнуться…»

…В комнате повисла тишина. Мне даже не хотелось спрашивать, где сейчас этот мальчик. И был ли он вообще? Мужчина поднялся, вежливо поклонился: «Я могу быть свободен?»

— Вы свободны, — ответила я.

— Конечно! — улыбнулся он. — Вы — тоже.

Было ясно, что мы говорим об одних и тех же вещах.

Дверь за ним закрылась. Я осталась сидеть в тишине. Заглянула медсестра.

— Красавчик, правда?

Ей уже хотелось наладить со мной отношения, чтобы иметь возможность заглядывать в этот кабинет, чтобы выпить чашечку кофе, покурить или подтянуть колготки. А еще ей, наверное, что-то рассказали обо мне, и в ее равнодушном взгляде появился интерес.

Что я должна была ответить? О чем могут говорить две симпатичные молодые женщины, работающие в одном месте? Бр-р-р…

Я пожала плечами и стала смотреть в окно. Даже не заметила, как она вышла.

За окном был сад. Голый и босой, хотя чувствовалось, что вот-вот деревья зазеленеют. Они стояли напряженные и углубленные в свои внутренние процессы, в них двигались соки. Но нужно было дождаться тепла.

Я представила себе незнакомую женщину в полумраке кофейни на окраине какого-нибудь иностранного города — Праги, Парижа, Вены, Варшавы. О, лучше — Варшавы! (Я испытываю особые сентиментальные чувства к Польше, в которой никогда не была.) Кофейня маленькая — на семь столиков. Маленькая и пустая. За стеклянной дверью барабанит весенний дождь. Деревянные столы и стулья, отполированная тысячами локтей барная стойка, запах кофе и тишина. Откуда-то доносится музыка. На женщине синяя вязаная кофта и пурпурная юбка — два ярких пятна, она только что закончила уборку, закрыла дверь. Она никого не ждет, ее дом — далеко. Она начинает танцевать. Она танцует. Медленно движется среди перевернутых стульев, прикрыв глаза. Она счастлива. В мире есть только сизый дождь, музыка, это маленькое пространство и она. Это — правда, реальность. Остальное — не имеет никакого значения… За окном и правда начался дождь — первый дождь после долгой зимы.

— Следующего, или пойдете домой? — снова заглянула медсестра.

На ее лице нарисовалось уважение. Я заметила: если с людьми не разговаривать, не улыбаться им и выказывать пренебрежение — они начинают относиться к тебе с большим уважением, чем тогда, когда ты пытаешься им всячески угодить.

До конца так называемого рабочего дня оставалось несколько часов. Но мне уже не терпелось скорее познакомиться со всеми своими «подопечными», и я решила пригласить кого-нибудь из женской палаты.

— Это — наша «финка», — сказала медсестра. — Считает, что живет в Финляндии. Сейчас повеселитесь…

Невысокая пухленькая женщина с острым носиком имела вид игривой девчонки. Она села передо мной и сразу же стала болтать ногами в шерстяных носках.