Сон с четверга на пятницу - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Грановская, Антон Грановский cтр.№ 31

Настя побледнела.

— Как рожать? Но мне… мне надо переодеться.

— Ерунда! — воскликнул Алексей. — Ты прекрасно выглядишь в халате. Сумка с вещами уже собрана, так что пошли скорее!

* * *

— Тужьтесь!

Настя поняла, что сходит с ума. Все было подернуто дымкой и словно бы в выморочном тумане — нереальное, неправильное, страшное.

— Милая, тужься! — услышала она голос мужа. — Дыши, как нас учили! Ну же! Вдох-выдох… Вдох-выдох… Молодчина!

Запах больницы, пота и крови. Боль и ужас. Неужели все это происходит с ней?

— Головка вышла! — объявил чужой голос.

А второй воскликнул:

— Держите папашу! Ему плохо!

Алексей оперся рукой о какую-то белую тумбу. Медсестра приоткрыла маску на его лице и сунула ему под нос ватку, смоченную нашатырем.

— А на вид такой бугай! — услышала Настя женский тихий насмешливый голос.

— Я в порядке, — хрипло проговорил Алексей, отстраняя медсестру рукой.

Он снова сделал шаг к Насте и взял ее за руку.

— Тужься, милая!.. — продолжил он, бледный, измученный, с капельками пота на лбу (словно и впрямь рожал сам). — Еще немного!

«Этого не может быть!» — промелькнула мысль где-то на изнанке ее сознания. — Этого не может быть!»

И вдруг, сквозь морок, боль и вату она услышала крик младенца. Над ней склонилось розовощекое лицо акушерки, и восторженный голос проговорил:

— Поздравляю, мамочка, у вас мальчик!

И снова ей приснился жуткий сон. О том, что и блинчики, и роды, и рождение мальчика — все это ненастоящее. Насте снилось, будто она проснулась, а проснувшись, долго не могла прийти в себя, и слезы текли у нее по лицу. Она до сих пор чувствовала боль в животе и ниже, и даже потрогала рукой — нет ли крови. Она чувствовала не только боль, но и запах операционной, видела перед собой лицо Алешки и… Господи!.. Она видела перед собой сынишку!

Потом снова все вокруг подернулось туманом, и Настя жила в этом тумане — ходила по квартире, звонила доктору Макарскому, потом — подруге Светлане. Она смотрела телевизор, ела омлет, делала что-то еще. Потом из тумана выплыло лицо Светланы.

— Ты плохо выглядишь, — говорила она. — Что-то не так?

— Сон… — выдавила из себя Настя.

— Плохой?

— Наоборот. Мне снилось, что Алешка выжил. И что у нас родился сын. Мы назвали его Пашкой. Павел Алексеевич. Боже, как это было здорово!

Потом она выслушивала утешения Светланы, снова что-то делала и снова что-то ела, потом стояла в душевой кабинке под горячими струями воды, хлещущими ее по плечам… Потом снова была постель, снова тьма закружила и затянула ее, и повлекла за собой…

А потом солнечный свет ударил по глазам сквозь веки.

— Настя, — услышала она сквозь сон. — Настя, вставай! Пора кормить Пашку!

Маленький Пашка вызывал у Насти странные, ни на что не похожие чувства. Когда она кормила его грудью, она ощущала такую невыразимую полноту жизни, что у нее начинала кружиться голова. Несомненно, это было счастье. Редкие минуты умиротворения. А потом — снова беспокойство, тревоги и страх.

Спала Настя плохо и засыпала с трудом, боясь, что снова приснится кошмарный сон. Из-за этого часто ходила усталая и раздраженная, но Алексей все это терпеливо сносил.

Кормя грудью Пашку, Настя по-настоящему отдыхала и душой, и телом. Она размышляла, мечтала, дремала. Иногда смотрела телевизор или читала книгу. Никакие тревожные мысли не отвлекали ее от этих простых радостей, когда на коленях был Пашка — пухлый, усердно сосущий, тихо кряхтящий от удовольствия.

Иногда она скучала по их с Алексеем вечерам, когда они могли попить белого вина, закусывая его креветками (приготовленными по особому рецепту, который Алешка держал в секрете даже от Насти). Секса ей не хотелось совсем. Постоянная усталость, вечно мокрые спереди ночные рубашки — все это не способствовало разжиганию сексуальных страстей.

Потом ребенок стал терять в весе от нехватки молока, и ко всем «прелестям» материнства прибавилось постоянное стояние в душе и массирование груди, а также поглощение чая в неимоверных количествах перед каждым кормлением.

Безусловным плюсом было то, что Алексей старался чаще бывать дома. Он снова пристрастился к моделированию и сооружал свои корабли, пока Настя кормила Пашку.

И все же кошмарные сны не исчезли совсем, время от времени они посещали Настю — какими-то странными зыбкими образами, проплывающими по вязким волнам сна, или даже — тенями образов, оставляя после себя дурное послевкусие, которое мучило Настю после пробуждения часами.

Однажды, кормя Пашку и наблюдая за тем, как Алексей корпит над очередным эсминцем, Настя тихо позвала:

— Алеш.

— Чего? — откликнулся он, продолжая приклеивать деталь к своему кораблю.

— Можно с тобой кое о чем поговорить?

— Со мной ты можешь говорить о чем угодно.

Она помолчала немного, а затем тихо произнесла:

— Мне снятся странные сны.

— Мне тоже, — сказал Алексей, не отрываясь от работы.

— Ты не понял. Мне снятся такие сны… — Настя замолчала, пытаясь подобрать нужные слова. — Такие сны, которые совсем не похожи на сны.

— Правда? А на что они похожи?

— На куски реальности. Как если бы картину, которая висит у нас в спальне, разрезали на множество частей и разбросали по квартире, а я бы постоянно натыкалась на эти кусочки.

Алексей выронил из пальцев деталь и чертыхнулся. Настя нахмурилась.

— Прости, я тебя отвлекаю, — сухо проговорила она.

— Ерунда, — сказал Алексей. — Это я сам такой олух.

Он осторожно поддел упавшую деталь пинцетом и вновь стал прилаживать ее к кораблю.

Поняв, что время для разговора выбрано неудачно, Настя вздохнула и взяла в руки журнал. Через пару минут Алексей приделал наконец деталь и, облегченно вздохнув, откинулся на спинку стула.

— Хорошо, — произнес он, глядя на модель оценивающим взглядом. — Но не отлично. — Затем перевел взгляд на Настю и спросил: — Так что ты там говорила насчет снов?

— Ничего, — ответила женщина. Поудобнее перехватила сопящего на руках Пашку и добавила: — Забудь.

Она обиженно шмыгнула носом. Поняв, что провинился, Алексей мягко и виновато произнес:

— Заяц, прости. Я немного отвлекся. Ну, расскажи мне про свои сны. Они страшные?

— Да, — сказала Настя. — Очень.

— И что же в них страшного? Монстры? Зомби с вампирами?

Настя покачала головой: