В дебрях Индии - читать онлайн книгу. Автор: Луи Жаколио cтр.№ 91

— Ле-Мартиг, — объяснил Барбассон своим друзьям, — маленькая деревушка в окрестностях Марселя, где я воспитывался у кормилицы. Титул мой, как видите, относится к воспоминаниям моего детства.

В ответ на визитную карточку губернатор пригласил благородного герцога де Лас Мартигаса на празднество в Канди, которое должно было состояться дня через два.

— Передайте его превосходительству, что я принимаю его любезное приглашение, — отвечал Барбассон дежурному адъютанту, который явился с визитом от имени сэра Уильяма Брауна и передал ему приглашение на празднество.

— Разве вы забыли, — сказал Сердар после отъезда офицера, — что именно сегодня ночью, на исходе празднества… Вы, быть может, отказываетесь от участия в нашем деле?

— Напротив, Сердар!.. Но так и быть, признаюсь вам… Хотя я и не такой гурман, как бедный Барнет, но не прочь присутствовать на обеде его превосходительства. Англичане хорошо устраивают эти вещи, а с паршивой овцы хоть шерсти клок — и то хорошо… Что касается нашего дела, то не беспокойтесь, я успею улизнуть и присоединиться в нужное время.

«Королева Виктория» не вернулась и на следующий день, но это происшествие было не настолько важно, чтобы из-за него откладывать празднество, которое сэр Уильям устраивал по случаю дня своего рождения для сингальских принцев и выдающихся лиц английской колонии.

Авантюристы использовали время, отделявшее их от великого дня, на то, чтобы разучить свои роли и вжиться в них; малейшая ошибка, малейшая неосмотрительность могли стоить жизни им всем, ибо было ясно, что в случае сэр Уильям не пощадит никого из них.

Сердар всю последнюю ночь был занят тем, что писал своей сестре полный отчет о своей жизни; он изложил ей, как в предсмертной исповеди, каким образом произошло то роковое событие, которое сгубило всю его карьеру и принудило, как отверженного парию, скитаться двадцать два года по всему миру. И он клялся ей, что в этот торжественный час, накануне того дня, когда он предстанет, быть может, перед всевышним судьей, ни одна недостойная ложь не осквернила его предсмертного рассказа. Свое письмо он заканчивал подробным изложением попытки, которую он предпринял вместе с избранными друзьями не для того, чтобы отомстить, а чтобы вырвать у негодяя, сгубившего его ради собственного спасения, бумаги, необходимые для восстановления его чести. Он говорил ей, что в том случае, если это письмо дойдет до нее, это будет служить доказательством того, что план его не удался, и она никогда больше не увидит его, ибо неудача — это смерть.

Одновременно с этим он послал ей свое завещание, в котором передавал ей все свое значительное состояние, доставшееся ему по разделу имуществом после смерти отца, точный список которого она найдет у его нотариуса в Париже, честно управлявшего имением за все время отсутствия хозяина.

Закончив письмо, он вложил в него прядь своих волос и кольцо, доставшееся ему от матери, с которым он никогда не расставался; все это он положил в конверт, запечатал его, написал адрес, передал одному из членов общества Духов Вод, к которому он питал полное доверие, и просил его доставить по назначению в Бомбей, если по прошествии недели он не потребует его назад.

Когда солнце взошло в этот великий для него день, он был готов ко всему. Волнение бесследно исчезло из его сердца; он готовился совершить в высшей степени правое дело, хотя люди, вероятно, осудят способ, которым он пользовался для этого. Но совесть заранее оправдывала его, потому что правосудие было бессильно помочь ему исправить свою ошибку. Кончив все эти приготовления, он призвал к себе своих друзей, выказавших желание помочь ему в его предприятии.

— Обнимем друг друга, — сказал он им, — сегодня, быть может, последний день, когда все мы вместе; для меня, для меня одного вы жертвуете, — тут голос его дрогнул, — я не прав, быть может, соглашаясь…

Ему не дали кончить. Нариндра и Рама протестовали против его слов, прижав его крепко к своей груди, а Барбассон в это время клялся и божился, говоря, что он имеет право распоряжаться своей жизнью, как ему нравится, что он никого не оставляет после себя и что, наконец, это вовсе не такой уж драгоценный подарок, чтобы Сердар так высоко ценил его!

Настаивать было больше невозможно, и Сердар, предполагавший в последнюю минуту возвратить данное слово тому из трех, кто выскажет сожаление о своем решении, удовольствовался тем, что крепко пожал всем руки, говоря:

— Итак, до вечера!..

* * *

Обед, предшествовавший балу в загородном доме сэра Уильяма Брауна, был великолепен; его смело можно было сервировать на царском столе в торжественный день. Никогда еще не присутствовал Барбассон на подобном празднестве; он заказал себе на скорую руку фрачную пару у одного из портных Пуант-де-Галля и украсил его большим бантом ордена Христа. Можете представить себе нашего провансальца в этих доспехах с его простым лицом, покрытым целым лесом взъерошенных бакенбард, черных, как смоль, и шапкой волос на голове, доходивших чуть ли не до самых бровей и остриженных теперь «под ежика», с кирпичным цветом лица и огромными руками, сутуловатого, с шатающейся морской походкой из-за морской качки… Тип истинного матроса с берегов Прованса.

Однако происхождение имеет такое значение в глазах англичан, что одного его титула — его считали герцогом и пэром — достаточно было для того, чтобы его находили в своем роде изысканным и, главное, оригинальным. К счастью для него, никто из приглашенных не знал португальского языка. Но если бы случайно и нашелся такой, то Барбассона нисколько бы не смутило: он просто-напросто заговорил бы с ним на провансальском наречии.

За столом он сидел по правую сторону от жены губернатора, ибо среди присутствующих, за исключением сэра Уильяма, не было никого равного ему по своему происхождению и положению, занимаемому в обществе. Всякий на его месте чувствовал бы себя неловко от несоответствия между почетом, который ему оказывали, и его настоящим положением, но Барбассон принимал это как должное. Поведение его в продолжение всего вечера отличалось поразительной смелостью и фамильярностью, присущей морякам; англичане находили это весьма оригинальным и приписывали все эти вольности португальским обычаям. Понадобился бы целый том для подробного описания этого забавного вечера.

Когда доложили, что обед подан, Барбассон встал с торжественным видом, поправил свой орденский бант, провел рукой по волосам и, выделывая ногами танцевальные па, подошел к жене губернатора и предложил ей руку. Привыкнув по установленному этикету сама выбирать себе кавалера, она была сначала очень удивлена этим, но затем по знаку своего мужа встала и приняла его предложение. Он повел ее к столу, отставляя в сторону ноги, чтобы не наступить ей на платье, и держа руки калачиком с таким видом, что будь здесь французы, они задохнулись бы от смеха. Проведя ее к столу, он отвесил ей великолепный реверанс… какой делал обычно, провожая танцовщиц в кабаках Тулона.

Она грациозно отвечала ему тем же, подумав про себя: «Это один из португальских обычаев». Остальные приглашенные, подражая знатному иностранцу, сделали то же самое — ведь вельможа, привыкший стоять с покрытой головой в присутствии короля и называющий его кузеном…