Проклятье музыканта - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Калинина cтр.№ 47

София посмотрела на меня долгим взглядом, а затем предложила выпить кофе за каменным столом во дворе. Я согласилась, предчувствуя, что разговор выйдет интересным.

Хозяйка высушила тряпкой небольшую лужицу, оставшуюся после дождя на плите-столешнице, затем постелила белоснежную скатерть и принесла кофейник и печенье в корзинке. Я вынесла с кухни два летних плетеных кресла, а затем помогла принести все недостающее. София налила мне полчашки черного кофе, долила молока и подвинула ко мне. В свою же чашку добавила лишь чуть-чуть кофе, почти полностью наполнив ее молоком.

– Это была последняя изготовленная им гитара, – начала хозяйка музея. – История ее довольно любопытна. В один из дней в мастерскую Пабло пришел мужчина, принес с собой дощечки и попросил сделать гитару из этого материала. Мастер работал четыре месяца, но в назначенный день заказчик не пришел. Не пришел ни на следующий день, ни через неделю. Пабло оставил гитару себе, но после его смерти ее забрал один из дальних родственников для своего сына.

– Как он умер? – спросила я, потому что София замолчала.

– Утонул.

Мне на ум пришла история с Моцартом и человеком в плаще, который заказал великому композитору «Реквием». Конечно, могло произойти что угодно: заказчик мог не забрать инструмент по любой причине.

– Я слышала историю, что изготовлял эту гитару мастер для девушки, в которую был влюблен, но которая умерла от болезни.

София отставила чашку и посмотрела на меня поверх очков с легкой улыбкой:

– Девочка, Пабло все последние годы был влюблен лишь в свою работу. Гитарам он отдавал все свое сердце, вернее, ту часть, которая не была занята любовью к его почившей супруге. Ни о каких юных девах он не грезил. По крайней мере, мне об этом ничего не известно, а я изучала биографию Пабло очень тщательно.

– Спасибо, – поблагодарила я. Вот открылась еще одна ложь Сальвадора. – Об этой пропавшей гитаре… Говорите, она стала его последней работой?

– Пабло утонул вскоре после того, как изготовил ее. Не успел получить новые заказы.

– А что вам известно о судьбе этого инструмента? Возможно, это такой же миф, как то, что Пабло сделал гитару в подарок, но я слышала, что она считалась про́клятой. Якобы приносила владельцу и его близким несчастья.

– Были такие разговоры, – поджала губы София. – Гитара не задерживалась ни у кого надолго. Иногда она пропадала, потом опять где-нибудь появлялась. Один раз вернулась в этот поселок и опять исчезла. Думаю, где-то существует и по сей день. А приписывали ей славу проклятой потому, что действительно происходили какие-то истории… Вот что случилось в нашем пуэбло в начале прошлого века. Гитара, как я уже говорила, однажды вернулась сюда. Появился в нашем пуэбло бродячий музыкант, еще довольно молодой мужчина, но слепой…

Мое сердце пропустило удар. Я даже едва не выпустила из руки чашку с остатками кофе, которую поднесла к губам. Но София, погруженная в рассказ, этого не заметила.

– Его приютил хозяин таверны «Дон Хоакин». Было тут такое известное место, которое в последнюю пару лет своего существования начало терять популярность. Так вот, хозяин таверны предложил слепому кров и еду за то, чтобы тот своей музыкой заманивал клиентов. А играл, надо сказать, слепой так, что душа плакала. Дела хозяина пошли в гору, но продолжалось это недолго: музыкант умер. Говорили, что его чуть ли не отравили. Якобы подговорили кухарку, которая кормила его ужинами. Но все это были разговоры, конечно. А сама таверна после просуществовала тоже недолго, сгорела. Говорили, что поджог устроил сосед Хоакина, владелец другой таверны, но… кто ж теперь проверит? При пожаре погиб кто-то из персонала. Хоакин, хозяин, восстановил потом таверну, но успехом она уже не пользовалась.

– А гитара? Гитара у слепого была та самая, от Пабло Молины?

– Утверждать не берусь. Все строится на догадках и лишь кое-каких фактах. Но считается, что да. Орнамент уж довольно характерный, из деревянной стружки.

– Скажите, сеньора София, а вы рассказывали эту историю про слепого музыканта кому-нибудь еще?

– Рассказывала! И не единожды. С каждым, кто сюда приходит, готова поделиться интересным.

Мы закончили пить кофе, я поблагодарила хозяйку, помогла ей убрать со стола и, так как времени у меня еще было много и чем-то его нужно было занять, решила прогуляться по пуэбло. Прощаясь с хозяйкой музея, я спросила, где находилась та известная таверна «Дон Хоакин». И София охотно ответила:

– А на въезде в поселок сверни с главной дороги на узкую справа. Не пропустишь: она будет первой. Раньше путь вел к мельнице, отчего поселок и получил это название. Только вряд ли что интересное ты сейчас там обнаружишь: от таверны, то есть от самого дома, остались полуразрушенные стены, и только. Раньше строили на века, но жилище без поддержки и ухода приходит в упадок.

Я попрощалась с хозяйкой и отправилась на прогулку. Выйдя на дорогу, остановилась, раздумывая, куда двинуться: просто ли пройтись по поселку или все же сходить к тому месту, где когда-то находилась таверна «Дон Хоакин». Здравый смысл говорил, что делать мне там нечего: все интересное я уже узнала в музее Пабло Молины, но любопытство заглушало его. Ничего не случится, если я пройдусь к тому месту, сделаю пару фотографий, чтобы потом показать их Лауре: эта история ее захватила не меньше, чем меня.

Я осеклась, поняв, что подумала о подруге так, будто ничего не случилось, и ощутила кислый привкус тоски и сожаления. Достав телефон, набрала ее номер, но опять не получила ответа. Тогда я позвонила Давиду, надеясь, что не разбужу его после ночной смены.

Он ответил, и, кажется, он все же не спал.

– Отвез Булку, не переживай, все с ним в порядке, – произнес друг после приветствия, решив, что я беспокоюсь о коте.

– Спасибо, Давид. Ты отдал его Лауре?

– Нет, Пилар, – ответил он, и по мрачным интонациям в его голосе я поняла, что ничего не изменилось.

– Ты так и не встретился с Лаурой? – уточнила я, хотя уже и знала ответ.

– Нет. Все по-прежнему, Анна. В смысле, ничего хорошего не произошло. Пилар забрала у меня кота, сказала, чтобы я ни о чем не беспокоился, налила мне кофе. Я выпил даже две чашки, но Лаура так и не вышла из своей комнаты.

– Не бросай ее, Давид, – попросила я, не зная, что еще сказать.

Он еле слышно усмехнулся.

– И не вини себя. Ты ни в чем не виноват. Дай ей время, но не бросай.

– Мне кажется, что случилось что-то еще, – сказал Давид уже после того, как мы с ним попрощались. – И не только в потерянном ребенке дело.

– Не знаю, Давид, – ответила я.

Мы попрощались с ним как-то скомканно и торопливо, словно избегая дальнейших расспросов и предположений. Прежде чем убрать телефон, я отправила Лауре сообщение, в котором просто сказала, что люблю ее.

Дорогу, о которой сказала София, я нашла быстро: действительно, от главной дороги вправо в гору уводила пешая тропа. Судя по тому, что частично она заросла травой, пользовались ею сейчас очень редко. Я принялась взбираться по ней, опираясь на зонт, как на трость. Кроссовки скользили по размокшей от дождей земле, и пару раз я чуть не растянулась. Но за спиной уже осталась добрая часть пути, и возвращаться не хотелось. К тому же был велик соблазн не только увидеть развалины бывшей таверны, в которой когда-то, почти сто десять лет назад, на самом деле играл, пусть и недолго, слепой музыкант, но и посмотреть на деревеньку и море с высоты. Сделаю несколько снимков, отправлю потом Арине в Москву. Может, соблазнится наконец-то моим приглашением и прилетит с Савелием в гости? Не в Андалусию, а к нам, под Барселону.