Только ты - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Лоуэлл cтр.№ 28

На смену грациозным осинам, молодым елкам и пихтам пришли тополя, сосны, можжевельник. Исчезли карликовые дубы, зато там и сям появилась полынь. Над вершинами собирались облака и гремел гром, но дожди сюда не доходили.

Неясно вырисовывались очертания плоского темного холма. Ева не могла отвести глаз от постоянно меняющегося пейзажа, она ранее не видела ничего подобного. Крутые склоны холма были покрыты зеленью, хотя ее было недостаточно, чтобы скрыть обнажившиеся скальные породы. На всем протяжении пути не встречалось ни рек, ни ручьев. В оврагах — ни проблеска воды. Не видно было высоких деревьев.

Карта из испанского журнала свидетельствовала, что этот холм означал начало перемен. Это был лишь выступ высокого плато, по площади равного нескольким европейским странам. Впереди, в стороне заходящего солнца, высокогорье огромными каменными уступами опускалось и превращалось в страну бесчисленных каменных каньонов.

Ева не могла видеть этот каменный лабиринт, но она чувствовала, что горная страна, которая началась в Каньон-Сити, здесь заканчивается.

Каменный лабиринт внушал ужас полным отсутствием влаги. Реки текли здесь очень недолго, и только после гроз. Но на дне глубочайшего из каньонов бушевала река, настолько могучая, что казалась воплощением того потока, который отделял мир живых от мира мертвых. Еще никто из тех, кто пересек ее, не возвратился, чтобы рассказать, что он видал на другом берегу.

Еве хотелось расспросить Рено об этой реке, но она не стала этого делать. Она не будет говорить с ним ни о чем, что лежит за пределами дьявольской сделки, которую они заключили.

И мысль о необходимости выполнить условия сделки и отдаваться ласкам человека, который считал ее лгуньей и шулершей, леденила ей душу.

„Конечно, Рено не может все время верить этому. Чем больше мы будем вместе, тем больше у него возможностей увидеть, что я не такая, как он думает“.

Рено повернулся и осмотрел пройденный путь, как это делал много раз на дню. Вначале Ева думала, что Рено заботился, чтобы она не убежала. Но потом она поняла, что за этим крылось нечто иное.

Их преследовали. Ева чувствовала это инстинктивно, как она чувствовала желание Рено, когда он смотрел на нее.

Она иногда задавала себе вопрос, помнил ли он о двух стержнях, которые льнули друг к другу и соединялись с помощью таинственных токов и каких-то неведомых сил. Никогда ранее Ева не переживала подобных ощущений.

На всем протяжении пути ее преследовало воспоминание об этом, приводя в изумление и возбуждение и подтачивая ее гнев против Рено.

Как она могла сердиться на человека, чья душа и тело находились в гармонии с ее собственными?

„Он чувствовал то же самое, что и я.

Он не может равнять меня с этим дешевым темно-красным платьем.

Конечно же, он понимает, что ошибался. Он просто упрям, как мул, и не хочет этого признать“.

Эта мысль привлекала Еву не меньше, чем испанское золото, которое было спрятано столетия назад в неведомой дикой местности и ждет того часа, когда найдется какой-нибудь храбрец или глупец, рискнувший пройти через опаснейший лабиринт.

— Подожди здесь.

Рено не сказал больше ничего. Большего и не требовалось.

Ева остановила свою усталую лошадь, взяла за повод Длинногривого и, не задавая никаких вопросов, смотрела, как Рено удаляется. Она просто сидела на своей лошади и терпеливо ждала его возвращения. Это терпение во многом объяснялось усталостью. Гасли последние краски дня, надвигались сумерки.

Было совсем темно, когда бесшумно появился Рено. Оба Длинногривых и мышастая были заняты тем, что щипали скудную траву и не стали отвлекаться на приветствие своего товарища. Чалая тоже не была склонна тратить время на церемонии; едва Рено позволил, она набросилась на траву с жадностью мустанга, который привык сам заботиться о корме.

Рено подождал, пока Ева спросит, где он был. Не услышав вопроса, он в раздражении сжал губы.

— Ты собираешься всю ночь дуться? — спросил он.

— Что тебе за дело до шулерши, лгуньи и девчонки из салуна? — строптиво ответила Ева.

Она притворилась, что не слышит слов, которые шепотом произнес Рено, слезая с коня. Он снял седло с Любимицы и положил его на землю, давая подсохнуть шерсти, затем повернулся к Еве, уперев руки в поджарые бедра.

— Меня удивляет, почему женщины так расстраиваются, когда мужчины говорят о них правду, — сказал он без обиняков.

Ева слишком устала, чтобы быть вежливой или осторожной.

— Других рассуждений нечего и ожидать от такого грубого, слепого, упрямого, бесчувственного развратника, как ты! — выплеснулась она.

Возникла напряженная, наэлектризованная пауза.

А затем Рено рассмеялся.

— Спрячь свои когти, gata. Этой ночью я на тебя не посягну.

Ева искоса настороженно взглянула на него.

— Возможно, что я развратник, но я не осел. С тех пор как Слейтер сел нам на хвост, я не хочу, чтобы меня застали врасплох с расстегнутыми штанами.

Ева сказала себе, что она ничуть не разочарована тем, что ее не будут беспокоить ласки Рено этой ночью или в ближайшее время. Так было лучше.

„От женщины мужчина хочет только одного, здесь не надо заблуждаться. Если ты это ему позволила, тебе лучше выйти за него замуж, иначе он рано или поздно увильнет и найдет себе другую“.

Но даже горькие слова донны Лайэн не могли вытравить из памяти улыбающегося заботливого Рено, каким он был с племянником и сестрой. Его любовь к ним, казалось, можно было потрогать рукой.

Еве хотелось ее потрогать. Ей хотелось создать с Рено дом, о котором она всегда мечтала, убежище от жестокого мира, и завести детей, которых никто не сможет отнять и отправить в неизвестность.

Когда она поняла, насколько сильно она тянулась к Рено, она испугалась. В отличие от испанских стержней, она была не из железа. Им не причиняли боль неведомые токи. Она же весьма сомневалась, что уступит своему мучительному и неожиданному чувству к Рено.

Ева спешилась. Когда она перебрасывала стремя через выступ на седле, Рено обвил руку вокруг ее талии и притянул к себе. Она оказалась прижатой к мускулистому телу. На ее бедро давила твердая мужская плоть.

— Только я никак не бесчувственный, — сказал Рено. — Особенно когда ты постоянно меня воспламеняешь.

Он пощекотал ей ухо усами, затем коснулся языком, наконец слегка прикусил зубами. Сдержанность его ласки не соответствовала силе его возбуждения.

Сочетание колоссального желания и одновременно самообладания обезоруживало и притягивало Еву. Ей не приходилось встречать мужчину, который демонстрировал бы подобную сдержанность, когда мог взять то, что хотел.

За исключением Рено.

„Может быть, если он дольше побудет со мной, он убедится, что я не потаскушка, которую можно купить и продать“.