Ключ Сары - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна де Ронэ cтр.№ 34

Насколько я могла судить, Франку Леви уже минуло шестьдесят. Его лицо несло на себе отпечаток внутренней силы, благородства и усталости. Мы прошли в его кабинет, комнату с высоким потолком, заставленную книгами, папками, досье, компьютерами и фотографиями. Я позволила себе повнимательнее присмотреться к черно-белым фотоснимкам, развешанным по стенам. Новорожденные. Малыши, едва научившиеся ходить. Дети с желтой звездой на груди.

— Здесь на фотографиях много детей, прошедших через «Вель д'Ив», — обронил он, проследив за моим взглядом. — Но есть и другие. Все они вошли в те одиннадцать тысяч детей, которые были депортированы из Франции.

Мы опустились в кресла у его письменного стола. Договариваясь о встрече, я прислала ему несколько интересующих меня вопросов по электронной почте.

— Вы хотите узнать что-либо о лагерях на Луаре? — спросил он.

— Да, — ответила я. — О Бюн-ла-Роланд и о Питивье. О Дранси, который находился неподалеку от Парижа, я нашла довольно-таки много информации, а вот о двух других мне неизвестно почти ничего.

Франк Леви вздохнул.

— Вы правы. О лагерях на Луаре, по сравнению с Дранси, известно очень немного. А когда вы попадете туда, то увидите, что там осталось очень мало свидетельств того, что произошло. Да и люди, которые живут там, не хотят помнить об этом. И разговаривать тоже не хотят. И самое главное, слишком мало узников выжило.

Я снова обвела взглядом фотографии, всмотрелась в ряды маленьких, беззащитных лиц.

— Чем были эти лагеря изначально? — спросила я.

— Поначалу это были обычные лагеря для военнопленных, построенные в тысяча девятьсот тридцать девятом году для немецких солдат. Но когда к власти пришло правительство Виши, с сорок первого года туда начали отправлять евреев. А в сорок втором году первые прямые поезда отправились из Бюна и Питивьера в Аушвиц.

— А почему еврейские семьи после «Вель д'Ив» отправили не в Дранси, который находился в пригороде Парижа?

Франк Леви слабо улыбнулся.

— После облавы в Дранси отправили евреев, у которых не было детей. Дранси располагался совсем рядом с Парижем. А до остальных лагерей нужно было ехать больше часа. Они были затеряны в мирной сельской местности Луары. И как раз там, в благословенном уединении, вдали от любопытных глаз, французская полиция разлучила детей с родителями. В Париже сделать это было бы не так-то легко. Полагаю, вы читали о жестокости полицейских?

— Читать особенно нечего.

Слабая улыбка исчезла с его лица.

— Вы правы. Читать особенно нечего. Но мы знаем, как все происходило. У меня есть несколько книг, которые я могу вам одолжить. Детей отрывали от матерей. Их избивали дубинками, ногами, обливали холодной водой.

Помимо воли мои глаза снова устремились к маленьким лицам на фотографиях. Я подумала о Зое и о том, что было бы с ней, если бы она осталась совсем одна, разлученная со мной и Бертраном. Одна, голодная и грязная. Эта мысль заставила меня содрогнуться.

— Эти четыре тысячи детей из «Вель д'Ив» превратились в серьезную головную боль для французских властей, — продолжал Франк Леви. — Нацисты потребовали, чтобы взрослых депортировали немедленно. Не детей, а взрослых. Четкий и жесткий график движения поездов нарушать нельзя было ни в коем случае. Отсюда и жестокое разлучение детей с матерями в начале августа.

— А что случилось с этими детьми потом? — спросила я.

— Их родителей депортировали из лагерей на Луаре прямо в Аушвиц. А детей бросили практически одних в ужасающих антисанитарных условиях. В середине августа из Берлина пришел очередной приказ. Детей тоже следовало депортировать. Однако чтобы не вызвать ненужных подозрений, сначала их нужно было перевезти в Дранси, а уже оттуда в Польшу. В Дранси их необходимо было смешать с незнакомыми им взрослыми, чтобы общественное мнение не сомневалось в том, что дети путешествуют не в одиночку, а вполне благополучно едут вместе со своими семьями на восток, в какую-то еврейскую резервацию.

Франк Леви сделал паузу, глядя, как и я, на фотографии, висящие на стенах.

— Когда дети прибыли в Аушвиц, для них не было сделано никакого исключения, никакого отбора. Их не распределяли между мужчинами и женщинами. Никто не осматривал их, здоровы они или больны, кто может работать, а кто нет. Их отправили прямо в газовые камеры.

— С помощью французского правительства, на французских автобусах, на французских поездах, — добавила я.

Может быть, из-за того, что я была беременна, из-за того, что мои гормоны взбунтовались, или из-за того, что почти не спала нынешней ночью, но я вдруг почувствовала себя опустошенной.

Потрясенная до глубины души, я не могла оторвать взгляда от фотографий.

Франк Леви молча наблюдал за мной. Потом встал с кресла и положил руку мне на плечо.

Девочка с жадностью набросилась на еду, которую поставили перед ней на стол. Она запихивала в рот угощение с чавканьем и сопением, которые привели бы ее мать в ужас. Она блаженствовала. Кажется, еще никогда в жизни девочка не ела такого восхитительного, вкусного супа. Не пробовала такого мягкого, свежего хлеба. Такого сочного, сладковатого сыра бри. Бархатистых, ароматных персиков. Рахиль же ела неторопливо и разборчиво. Девочка взглянула на нее и заметила, что та была очень бледной. Руки у нее дрожали, а глаза горели лихорадочным огнем.

Пожилая чета суетилась на кухне, подливая им в тарелки potage, [41] наполняя стаканы свежей водой. Девочка слышала, как они негромко и мягко спрашивали их о чем-то, но не могла заставить себя ответить. И только много позже, когда Женевьева повела ее и Рахиль наверх, чтобы они смогли выкупаться, девочка наконец заговорила. Она рассказывала пожилой женщине о большом стадионе, куда их отвезли с самого начала. Рассказывала о том, как их заперли там на много дней и почти не давали ни еды, ни питья. Рассказывала о поездке на поезде, o лагере, о том, что их грубо и жестоко разлучили с родителями. И наконец рассказала о побеге.

Пожилая женщина слушала ее и кивала, не забывая одновременно ловко раздевать беспомощную Рахиль. Девочка посмотрела на ее костлявое тело, покрытое красными воспаленными волдырями. Пожилая дама встревоженно покачала головой.

— Что же они с тобой сделали? — пробормотала она.

Рахиль уже почти не реагировала на происходящее. Пожилая леди помогла ей залезть в ванну, а потом принялась мыть, как мать девочки купала ее маленького братика.

После ванны Рахиль завернули в большое полотенце и перенесли на кровать в соседней комнате.

— Теперь твоя очередь, — заявила Женевьева девочке, вновь наполняя ванну чистой водой. — Как тебя зовут, малышка? Ты ведь так и не сказала мне.