Ведущий в погибель - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Попова cтр.№ 136

– Иными словами, – подвела итог Адельхайда, – ты полагаешь, что она уже начала умирать? И Эберхарт…

– Да. Или уже начала умирать, или кто-то (и мы знаем, кто) – вот как Александер сейчас – сказал фогту, что дочь его больна, что больна смертельно, что осталось ей недолго… Но есть выход. И он этим выходом воспользовался. Многие воспользовались бы.

– Его предположительные мотивы понятны, – кивнул фон Вегерхоф, – но к чему это Арвиду?

– Фон Люфтенхаймер – ландсфогт, помнишь?.. Вспомни еще, что сказал на второй день нашего знакомства. Ты сказал, что, будь ты представителем злобного подполья стригов, возможностью занять место фогта бы не пренебрег. «И Ульм стал бы прибежищем всевозможной нечисти».

– Это уже и сейчас недалеко от истины, – покривился фон Вегерхоф, – пусть эта нечисть и смертна, занимается торговлей и ходит в церковь. Временами.

– Это недалеко от истины, – согласился Курт. – Я, к своему позору, не задумался и еще об одной вещи, увлекшись прениями с городским советом. Этот самый городской совет влезал в мое расследование, мешался в мои дела; после смерти Эрики один из них явился к тебе – явился, чтобы убедить тебя молчать, я прав?.. Они делали все это, потому что их волновало происходящее. Их это заботило. Их тревожило то, что творится в городе. Вопрос – почему не вмешивался фон Люфтенхаймер? Почему не лез с расспросами, не донимал меня придирками? У него мало власти в городе… Правда. Но – сейчас в Ульме появился инквизитор, представитель Конгрегации, у которой власти побольше, сотрудничество с которой можно использовать и для укрепления позиций в городе светской власти, поставленной Императором, id est – его, фогта. И, в конце концов, что же – его, преданного трону служителя, столь верного подданного не волнует происходящее во вверенном ему городе? Чем еще объяснить его молчание и бездействие? Ко мне даже ни разу не был прислан дотошный и наглый представитель наместника, с тем чтобы потребовать отчета о моих действиях. Мной никто не интересовался – будто бы фогта у Ульма нет вообще. Почему?

– Потому что это подозрительно, – тихо предположила Адельхайда. – Подозрительно с точки зрения виновного интересоваться тем, в чем он замешан…

– Это часто выдает людей, – кивнул Курт. – И на моем недолгом веку я с подобным сталкивался не раз; пытаясь не выказать своего причастия к чему-либо, люди порой могут и переусердствовать. Как фон Люфтенхаймер сейчас. Будь он хладнокровней, он сообразил бы, что именно так и сумел бы себя обезопасить, но – при всех его, быть может, и немалых достоинствах, хладнокровием он не обладает. Думаю, вы согласитесь… Вот теперь я сказал все. Что скажете вы?

– Я бы сказала, что это похоже на правду, – не сразу откликнулась Адельхайда, – как, собственно, и предшествующие твои версии. Я не хочу сказать, что это натянуто…

– Нет, я понимаю, это именно натянуто; притянуто за уши, как любит говорить мой помощник. Однако в нашем положении мы ни на что иное рассчитывать не можем, и остается лишь выбирать, чьи фантазии считать самыми близкими к правде.

– Твои мне кажутся… приближающимися к ней; надо взвесить высказанное тобою еще раз. Только не думай, что я просто ищу, к чему бы придраться…

– Эй, любовнички, – оборвал ее фон Вегерхоф с плохо скрытым раздражением, – бросьте это взаимное облизывание. Быть может, «помеха совместной работе» – и не самый дурной повод блюсти дистанцию? Представьте себе, что вы по-прежнему друг друга не выносите, и давайте-ка займемся делом; наплевать, кто и что подумает и что его заденет – главное найти истину. Верно, или я, по-вашему, неправ?

– Что это с тобой сегодня? – покривился Курт. – Несварение? И в самом деле – ты то, что ты ешь, а фон Лауфенберг довольно ядовит.

– Если у тебя есть возражения, Александер… – начала Адельхайда, и стриг вскинул руку, отвернувшись и глядя вниз, на пустующий двор.

– Нет, – выговорил он четко. – Возражений у меня нет. Но если они есть у тебя – выскажи их, не броди вокруг, стремясь подобрать слова помягче. Он не обидится. Он оскорбится, напротив, на твои попытки не затронуть его самолюбия.

– Кхем, – окликнул Курт, нахмурясь. – «Он» присутствует, не заметил?

– У меня тоже нет возражений, – чуть повысила голос Адельхайда. – Нет – ибо все их, каждое возможное, он высказал сам. И ответил на них. Хотите мое мнение, мальчики? Думаю, версия справедливая. Думаю, Курт, ты прав. Думаю, что лучше Эберхарта фон Люфтенхаймера на роль подозреваемого не подходит никто. Думаю, надо действовать. Александер?

– Я ничего не решаю, – улыбнулся стриг безвыразительно. – Я лишь агент. Мое дело – предоставить информацию, я не принимаю решений.

– Не прибедняйся, у тебя полномочий едва ль не больше, чем у меня, – поморщился Курт, и тот пожал плечами:

– Это факт. Но принять ли версию как основную, если у меня нет возражений против нее и нет других, требующих проверки, решаете вы.

– В таком случае, – кивнул Курт, – надо брать фон Люфтенхаймера. Он – фогт, и моя просьба явиться в Ульм не должна вызвать никаких подозрений, даже если я прав и он виновен. Можно придумать причину, которая покажет ему и Арвиду, что я напал на ложный след и намерен обсудить с ним свои дальнейшие действия как с рукой Императора в этом городе. И когда явится…

– Вот тот момент, когда я имею право воспользоваться полномочиями и возразить, Гессе. Как я уже упомянул, я – агент, и мое дело предоставлять сведения. Ты – следователь, и твое дело – их классифицировать и строить версии. Но вот что еще: когда версия принята, следователь пишет отчет и ждет указаний от начальства.

– И кому же я должен отчитаться? – язвительно поинтересовался Курт. – Фогту, быть может? Ах ты, зараза, ведь он подозреваемый.

– Довольно ехидствовать, – вздохнула Адельхайда, – он прав. Есть еще кое-что, что тебе не известно… Неподалеку, в пустующей деревне между Аугсбургом и Ульмом, располагается зондергруппа, ждущая только сигнала, и через день, много – полтора они будут здесь. Без них мне перед отправкой в Ульм было дано четкое указание к подозреваемым не соваться.

– Вот как, – недовольно покривил губы Курт. – Предлагаю перестать делать из меня идиота и высказать все – все, что я не знаю, но, мать вашу, должен знать, потому что…

– Не бесись, – оборвал стриг коротко, и Адельхайда примирительно улыбнулась:

– Нет, Курт. Всё. Это – все; никаких тайн больше не осталось. Собственно, и это не было тайной, попросту не являлось ни причин, ни поводов упомянуть этот факт. Теперь, если ты узнаешь что-то, что не знал прежде, можешь быть уверен – этого не знали и мы. Сейчас, Курт, ситуация выглядит так. Брать фогта отдельно от Арвида просто нельзя – как знать, не насторожится ли он, не заподозрит ли что, не решит ли сделать что-то ненужное, лишь чтобы обезопаситься наверняка, не решит ли исчезнуть или… Как знать, что ему может прийти в голову. Брать надо всех, а на это, согласись, мы трое не способны. На это способна зондергруппа…

– …снаряженная нарочно на стригов?