Новейшая оптография и призрак Ухокусай - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Мерцалов cтр.№ 24

Разойдясь после очередной сшибки, Сударый, преувеличенно жестикулируя, заявил о намерении сменить оружие. Секунданты, войдя в кадр, выдали дерущимся другую пару клинков. Персефоний перешел ко второй камере.

— Последний снимок, — сказал Сударый сопернику.

Тот кивнул и встал в позицию. Курет Эпсумович взмахнул рукой. Сударый приоткрылся, Пискунов-Модный тотчас сделал великолепный финт и поразил соперника в грудь — да ощутимо, так что оптограф отшатнулся и упал на колено.

Зрители зааплодировали, а городовой азартно воскликнул:

— Вот это удар!

— Вам не очень больно? — с преувеличенной заботой поинтересовался модный юноша.

— Терпимо. Но можно было и не спешить: я использую экспозицию около тридцати секунд — и что теперь снимать?

— Оказание помощи раненому, я полагаю. Введем это в сценарий. — Он подозвал кивком Курета Эпсумовича, наклонился к Сударому и тихо добавил: — Если вы сказали правду, я охотно извинюсь за грубость. Но если солгали — следующий поединок будет куда короче.

Недолгий осенний день угасал, и, когда они возвращались с площади, Персефонию уже приходилось отворачиваться от низко стоящего солнца, норовившего заглянуть под расшитые серебряной нитью поля сомбреро.

Вереда и Переплет встретили Сударого у порога, и у оптографа потеплело на сердце: столь искреннее беспокойство за себя увидел он на их лицах.

— Вереда, я сегодня непозволительно задержал тебя, — повинился Непеняй Зазеркальевич. — Ты, наверное, уже спешишь?

— Ничего страшного, я сегодня ничем не занята, так что, если не возражаете, немного задержусь, помогу Переплету навести порядок.

Инспекторы губернской службы магического надзора и в особенности городовые, которым досталось только стеречь кареты, уже соскучились без начальства: ничего запрещенного в доме Сударого, естественно, не нашлось.

— Что ж, я лично займусь разумным, подавшим прошение о досмотре, — грозно сказал Немудрящев, отпуская сослуживцев. — Можете быть свободны. А я останусь, чтобы принести извинения господину оптографу.

Сударый расплатился с перевозчиками и вместе с Персефонием перенес оборудование в студию. Немудрящев вошел вслед за ними.

— Непеняй Зазеркальевич, так что же все-таки произошло?

— Всего лишь недоразумение, — ответил оптограф, закручивая винты на треноге «Даггер-вервольфины». — Помните…

— Одну минуточку, — вмешался Персефоний, вместе с Вередой расставлявший по местам держатели для осветительных приборов. — Мне кажется, Добролюб Неслухович, вы о чем-то забыли.

— О чем же?

— Об извинениях, — напомнила Вереда.

— Прошу прошения! Господа, от лица всей службы губернского магического надзора и от себя лично приношу Непеняю Зазеркальевичу искренние извинения за необоснованное вторжение. Обещаю, этот случай будет рассмотрен и принят к сведению.

— Ну ладно, хоть перед человеком извинились, — проворчал Переплет. — Про себя уж молчу, кто об нас, домовиках, вспоминает? Ох времена пошли…

— Уважаемый господин домовой, перед вами я как раз намеревался извиниться отдельно, — поспешил заверить Немудрящев и на всякий случай добавил: — А также перед остальными сотрудниками ателье. Однако мне не терпится услышать объяснение давешних событий.

Да и всем, кажется, интересно было послушать.

— Помните, Добролюб Неслухович, я давал вам журнал с оптографическим романом? Вы напрасно в тот раз не воспользовались моим предложением рассмотреть художественные оптографии через очки-духовиды. Я говорил о том, что талантливые актеры способны передать даже ауры своих персонажей, а улавливаются они посредством призматических объективов, каковым пользуюсь в последнее время и я. Именно с помощью такого объектива был сделан снимок вашей дочери. А она, Добролюб Неслухович, обладает несомненными актерскими способностями. Желая предстать в наиболее выгодном свете, тем более в присутствии любимого человека, да еще такого, как господин Пискунов-Модный, виднейший из женихов Спросонска, ваша дочь неосознанно сыграла перед объективом роль — роль девушки, по ее представлениям, идеальной. Этот идеал и был запечатлен — не столько силой оптографии, ибо, по правде говоря, для меня это был рядовой портрет очередной посетительницы, сколько силой актерского дарования.

— Вы в этом совершенно уверены? — спросил Немудрящев.

— Абсолютно. Впрочем, если я ошибаюсь, не далее как завтра со стороны Залетая Высоковича последует новый вызов. Однако я не сомневаюсь в правильности догадок. Рассказ Вереды Умиляевны, которая лично знает вашу дочь, собственное впечатление о ней — все говорило в пользу того, что Простаковья Добролюбовна очень, может быть, даже излишне… эмоциональна, а это нередко является признаком артистизма, который требует сопереживания. Развеять ошибку не составляло труда в самом начале, но, как я уже говорил Залетаю Высоковичу, его мрачная физиономия только укрепила вашу дочь во мнении, будто она совсем не так хороша, как могла бы или должна быть.

— Мне никогда не нравилось ее увлечение этим молодым человеком, — досадливо крякнул Немудрящев.

— Ну, на него не стоит особенно сердиться. Он ведь тоже сыграл роль — правда, навязанную извне. Роль модного юноши, от которого ждут экстравагантных поступков. А те, кого он считал близкими друзьями… Не хочу ничего плохого сказать о Курете Эпсумовиче, но он даже не попытался вникнуть в обстоятельства дела — а ведь он трезвомыслящий разумный, его мнение могло пошатнуть уверенность Залетая Высоковича в моей вине. Что же касается господина Возражуна, то, боюсь, его показная дружба вреднее для Пискунова-Модного, чем открытая вражда…

— Кто бы сомневался! Этот скандальный мальчишка может погубить чью угодно репутацию, — заявил глава магнадзора.

— Однако Залетаю Высоковичу эту дружбу вроде бы прощали, не так ли? — возразил Сударый. — Как модному юноше, ему простительно даже водить знакомства, которые для обычного спросончанина могли бы обернуться неприятностями. Впрочем, дело совсем в другом — тут сказалась обычная ревность к удачливому сопернику.

— Что? Вы хотите сказать, что этот… этот…

— О нет, что вы, успокойтесь, Добролюб Неслухович! — торопливо заверил Сударый, ругая себя за то, что проговорился: с подобными нюансами молодому поколению следует разбираться самостоятельно, а подталкивать к вмешательству родителя барышни значило попросту сплетничать. — Полагаю, молодой господин Возражун не питает никаких иллюзий насчет вашей дочери. Пожалуй, мне следовало сказать «зависть». Залетай Высокович в его глазах — удачливый соперник в жизни. И скандальный юнец не упустил случая уничтожить счастье модного юноши — окончательно уверил в необходимости дуэли и даже сам взялся ее организовывать, причем таким образом, чтобы о примирении не могло идти речи. А впрочем, и его винить нет смысла по большому счету.

— Если вы так считаете, то вы человек просто сверхъестественной доброты, — с неудовольствием отозвался Немудрящев.