Псион - читать онлайн книгу. Автор: Джоан Виндж cтр.№ 44

Зибелинг видел тело жены, но что произошло с сыном, осталось тайной. Никто из гидранов не мог сообщить ему ничего по этому поводу, а представители участвовавших в депортации синдикатов — тем более. Зибелингу так и не удалось найти хоть какой-то след.

— (Он клянет себя, он уверен, что потерял их только потому, что не поехал с ними, и за то еще, что он… человек. Помнишь тот стеклянный шарик, который ты взял?) — Я тихо улыбнулся, Джули этого не заметила. — (Он принадлежал его жене и их сыну. Шарик настроен на восприятие энергии гидранов. Только очень близкое к ним существо способно изменить изображение в этом шарике, и тебе это удалось. Ты постоянно напоминаешь ему о его трагедии, заставляешь его переживать все вновь, потому что ты очень похож…)

— На моего сына? — вслух сказал Зибелинг, обрушив стену внешнего молчания.

Джули замерла, побледнела, а затем залилась краской, сожалея о том, что сделала.

— Черт побери, Джули! — начал Зибелинг. Это был голос не разгневанного, а глубоко страдающего, раненного в самое сердце человека. Он не закончил фразы.

Между ними натянулась напряженная нить внутреннего контакта, и на этот раз не у дел оказался я. Железная хватка, которой Зибелинг сдавил себя, внезапно ослабла, почти против его воли. Он вновь обернулся ко мне. Я вжался в угол, желая провалиться сквозь землю. Я не хотел знать или слышать его слов, объяснений и причин того, что я…

— Когда я понял, что мне не вернуть сына, — вслух произнес Зибелинг, — я хотел выбросить из головы все, абсолютно все. Я утратил веру и перестал жить… Это продолжалось долго… — Он смотрел на меня, как будто видел впервые. Я почувствовал, что те воспоминания, которые я похитил у него, закипают в моем и в его сознании. — Пока транспортники не предложили мне заняться исследованиями по псионике, чтобы помогать псионам, — этого никто до меня не делал. Потом мне попался молодой уголовник из Старого города с телепатической амнезией, который все говорил и делал невпопад, пока я не выгнал его, сам не понимая почему… Возможно, я винил тебя в том, что ты напоминаешь мне те страшные вещи, о которых я хотел забыть. Потому что существует удивительное сходство. Твои глаза и твой возраст поразительно совпадают…

Тут я вспомнил один странный разговор между нами в институте.

— Нет, вы ошибаетесь. У меня никогда не было родных, и всем на меня всегда было плевать.

— Но ты не уверен в этом. Ты говорил, что не можешь вспомнить…

— Я все прекрасно помню. Я всегда был сам по себе. — Моя внутренняя защита поднялась по тревоге: Зибелинг толкал меня на край черной пропасти моей памяти, в глубине которой копошилось нечто чудовищное и отвратительное.

— (Перестаньте, не надо.)

— (Докажи это.) — Его слова бухали у меня в голове, как тяжелые колокола.

Я должен был избавиться от него, и слова здесь бесполезны. Я продемонстрировал ему то, что мог, — обрывки сцен моей жизни, которые должны были навсегда похоронить его сумасшедшее подозрение:

— (Я никогда не был частью ваших воспоминаний!)

Я показал, что значило выживать в Старом городе: достаточно правды, чтобы пресечь все возможные вопросы с его стороны, и, наконец, самое сокровенное — полыхающий огонь, пепел и страшные крики… Я вновь посмотрел на Зибелинга. Он пробормотал:

— Да, я ошибся… Прости…

Он внутренне содрогнулся от тех картин, которые предстали перед ним.

Однако то, что я продемонстрировал, на самом деле ничего не доказывало. Я уже раскаивался в том, что позволил ему увидеть так много, и опустил глаза. И не мог смотреть на Джули.

— Прости, — повторил Зибелинг, пожалуй, слишком быстро. Он испытал облегчение. Он искренне хотел поверить в то, что я не могу быть его сыном. Он был рад, что я не его сын. Эти мысли полностью занимали его: он был доволен, что те кошмары, свидетелем которых он стал, не пришлись на долю его сына, и его совершенно не трогало, что все это произошло со мной. — Ты, ублюдок, да я лучше подохну, чем признаю себя твоим сыном!

Я снова резко поднялся в кровати.

— Значит, ты так и не нашел его? Подумать только, ведь, возможно, ему пришлось жить в грязи, возможно, он стал рабом, выкапывающим руду в какой-нибудь дыре, только потому что кому-то не понравилось его лицо. Я очень надеюсь, что ты никогда его не найдешь!

Зибелинг залепил мне пощечину. Джули смотрела на нас, как на сумасшедших.

— Я нисколько не ошибся в тебе, — проговорил, наконец, Зибелинг. Он резко развернулся и вышел. Джули была так потрясена, что, не в состоянии выдержать, молча вышла вслед за Зибелингом.

— (Я желаю, чтобы ты никогда его не нашел!) — яростно кинул я ему вдогонку перед тем, как свалиться в постель. Я долго лежал, и грудь моя разрывалась от боли.

Я уже преодолел половину склона холма, когда колени сдались. Мне почти удалось сделать вид, что именно здесь я намеревался присесть. С этого места открывалась неплохая панорама, если исключить из нее предпортовое поселение, о котором мне совершенно не хотелось думать. Я старался выбросить из головы комнату с белыми стенами, где я знал каждую трещинку на потолке; охранников с шахт в увеселительном заведении внизу, которые, казалось, только и ждут, чтобы опознать клеймо на моей руке; псионов, мечтающих разоблачить чужие секреты; порт и вообще все, что относится к человеческой цивилизации.

…Сейчас я был свободен от всего этого, пусть хоть на час, и ближайшей моей целью было покорение вершины холма. Но под неумолимым грузом усиленного в полтора раза притяжения я как будто полз, и мне никогда не удалось бы преодолеть этот путь без палки в руке и без помощи Дира Кортелью. Он приходил ко мне, когда мог вырваться и «чтобы убежать от собственных мыслей», как он выразился.

— В следующий раз, — произнес Дир, проследив за моим взглядом и прочитав мою мысль.

— Да, конечно, — ответил я вслух, потому что, как и большинство псионов, он не привык молчать или получать ответы на вопросы еще до того, как задаст их традиционным путем. В этом заключалась причина того, почему люди-псионы не практикуют мысленные сцепки. Я вытер со лба пот рукавом куртки-парки, чувствуя, как холодный весенний воздух остужает разгоряченную кожу лица.

Если только следующий раз наступит… Я позаботился о том, чтобы Дир не прочитал эту мысль и не узнал то, что уже знал я: прошлой ночью на Синдер прибыл Рубай.

Я старался не думать об этом, хотя бы сейчас. Мне было хорошо с человеком, у которого все дома и который ничего от меня не хотел. Дир присел рядом со мной. Я лег, опершись на локти; мягкая, уже достаточно выросшая трава была как бархат. Сквозь зеленые с золотом листочки деревьев светилось бесконечное небо.

От мысли о его глубине и необъятности у меня закружилась голова. И все мои чувства обострились в этот момент сильнее, чем когда-либо в жизни. Никогда мне не доводилось оказаться в таком месте и испытать такое умиротворение, как здесь и сейчас. Появление Рубая придавало моему удовольствию уникальность, и я старался продлить его. Я хотел, чтобы Джули была с нами, я хотел поделиться с ней нахлынувшими чувствами, зарождавшейся во мне поэзией, кристаллизующей переживания и навечно записывающей их в память.