Скрипка дьявола - читать онлайн книгу. Автор: Йозеф Гелинек cтр.№ 15

— При таком хладнокровии вы могли бы стать удачливой убийцей, — шутливо заметил полицейский.

— Да, наверное.

— Что произошло на прослушивании?

— Прослушивание делилось на три части. В первой нужно было играть обязательную вещь. Я исполнила концерт Анри Томази.

— Никогда не слышал такого имени. Конечно, мои познания в классической музыке ограничиваются Пятой симфонией Бетховена и тем, что звучит в фильмах: «Апокалипсис сегодня»…

— Это «Полет валькирий» Вагнера.

— «Эскалибур»…

— «Кармина Бурана» Карла Орфа.

— И в рекламе меда «Гранха Сан-Франсиско».

— «Менуэт» Боккерини, — торжественно объявила Элена, словно была участницей телевизионной викторины и сумела ответить на все вопросы. — Не переживайте, даже будь вы настоящим любителем классической музыки, вы бы не знали, кто такой Томази, потому что его произведения исполняются редко. И это жаль, потому что его музыка прекрасна. Очень лиричная, очень мелодичная, причем в ней намешано множество стилей, я ее зову гибридной музыкой.

— В какой стране он живет?

— Теперь уже ни в какой. Он умер в тысяча девятьсот семьдесят первом году. Родился в Марселе, но его родители были корсиканцы. Я сыграла его концерт замечательно, потому что он меня завораживает; я думаю, это одна из лучших пьес репертуара.

— Жаль, что я не был там и не слышал вас.

— Мне дали играть самое трудное: начало, анданте и скерцо, которое начинается очень сложной частью, в джазовом ключе, в ней есть даже цитаты из одной из песен Томми Дорси. Это было обязательное произведение. Потом я должна была играть оркестровый репертуар: Третью симфонию Малера, «Чудесную трубу» из Реквиема Моцарта, «Тиля Уленшпигеля» Штрауса… всего восемь фрагментов. И наконец, две вещи по собственному выбору. Тут я разошлась, — сказала тромбонистка и рассмеялась, став, по мнению Пердомо, еще очаровательней. — Я взяла концертино Фердинанда Давида и каватину Сен-Санса. Я так сыграла концертино, что Льедо по другую сторону занавеса не захотел слушать дальше и объявил прослушивание законченным, воскликнув: «Вот это мой парень!»

— Он так и сказал? «Вот это мой парень»?

— Слово в слово. Представьте себе его разочарование, когда отдернули занавес и он понял, что его парень — это я.

— Но он должен был взять вас, правда?

— Естественно, ведь я оказалась лучшей сразу из пятнадцати претендентов; таково было единодушное мнение пяти членов комиссии. Но я до сих пор помню убитое лицо Льедо, когда он вынужден был подписать акт заседания. У него пульсировала жилка на виске, а рука дрожала от бешенства.

— Но почему? Только потому, что он ошибся?

— Потому что он мачист и гомофоб. Тромбон — инструмент, традиционно ассоциирующийся с мужчинами. Он мужской, воинственный, чтобы играть на нем, нужны мощные легкие. Не всем нравится, когда женщина «узурпирует» какое-то место, традиционно принадлежащее мужчине. На самом деле Льедо смирился вначале только потому, что счел меня лесбиянкой.

— Серьезно? Это последнее, что я бы о вас подумал.

— Это потому, что вы не слышали, как я играю, — смеясь, объяснила Элена. — Играю я как мужчина. Во всех остальных аспектах жизни, вы правы, я нисколько не мужчина. Но ему было легче от этой мысли.

— Это он говорил вам прямо в лицо?

— Для этого ему не хватает смелости, но мне передавали его комментарии. А поскольку он не только мачист, но еще и гомофоб, мысль о том, что в его оркестре есть лесбиянка, да еще на ответственном месте, злила его еще больше.

— Должен признаться, что от сеньора Льедо, о котором я слышал, но с которым не имел удовольствия быть знакомым, мне не передалось, как принято выражаться, положительных вибраций.

— Он осторожен, — продолжала Элена. — Я получила место первого тромбона, и он, поскольку был в оркестре человеком новым, а кроме того, улаживал какие-то детали своего контракта, на первых порах помалкивал. Но когда Льедо утвердился на своем месте, в особенности после того, как Пятая Малера была высоко оценена прессой — она действительно была очень хороша, мне нетрудно это признать, — он решил со мной бороться.

— Попытался расстаться с вами?

— Это было сложнее. Первый год — так и говорится в моем контракте — это испытательный срок. Если бы Льедо захотел выгнать меня в этот период, ему бы это легко удалось, потому что по закону для этого нужно было всего-навсего заручиться двумя отрицательными отзывами в письменном виде. Но поскольку тогда он чувствовал себя в оркестре еще неуверенно, он не стал ничего делать и упустил такую возможность. А вот после окончания испытательного срока уже весь оркестр должен был проголосовать, оставить меня на месте тромбона-солиста или нет. Музыканты проголосовали за меня. Льедо решил пойти наперекор этому решению и понизил меня до второго тромбона. После этого…

Тромбонистка прервала рассказ, потому что увидела Андреа Рескальо, жениха Ане, заходившего в кафе купить сигарет. На плече у него висел его громоздкий инструмент, глаза покраснели от слез. Заметив Элену и Пердомо, он направился к ним.

— Мы все потрясены, Андреа, — сказала Элена. — Можем ли мы сделать что-нибудь для тебя?

— Спасибо, — ответил итальянец. — Есть люди, которым хуже, чем мне. Я сейчас отправлюсь к родителям Ане. Хочу быть с ними в эти страшные дни.

— Разве они не приедут?

— Приедут, завтра. Но я хочу сейчас поехать к ним в Виторию. Меня отвезет приятель.

Виолончелист прошел к бару за сигаретами, а полицейский и тромбонистка остались сидеть в молчании. Его прервал голос, то ли детский, то ли юношеский:

— Папа, когда мы поедем?

— Сейчас, — ответил Пердомо, вытаскивая из кармана мобильник и протягивая сыну. — Возьми, сыграй пока в «тетрис».

— Можно я позвоню своему другу Начо? — спросил мальчик.

— Сегодня делай что хочешь, — ответил отец.

Грегорио вышел на улицу, чтобы поговорить с приятелем без помех, а Элена посмотрела ему вслед с нежностью:

— Бедняжка. Мне было так его жалко, когда он расплакался в артистической!

— Он потерял мать полтора года назад.

Элена Кальдерон опустила взгляд, ей стало неловко, что она случайно затронула больную тему.

— Простите, я не знала.

— Не беспокойтесь. Он сильный мальчик и преодолеет это. Мы оба преодолеем.

Элена Кальдерон беспокойно взглянула на часы.

— Уже поздно. У меня здесь машина. Хотите, я отвезу вас куда скажете.

— Спасибо, но мы тоже приехали на машине. Мы сейчас пойдем, но сначала доскажите мне историю про Льедо.

— Не помню, на чем мы остановились.

— Он вас понизил до второго тромбона.