Цена посвящения - читать онлайн книгу. Автор: Олег Маркеев cтр.№ 83

Вместе с официантами в зал вползли запахи кухни: острого дымка жаренного на вертеле мяса и пряностей.

Глеб хищно потянул носом. Вдруг сузил глаза. Прицелился взглядом в мэтра. Тот и так стоял, будто смычок проглотил. А под взглядом Глеба судорожно вдохнул и забыл выдохнуть.

— Извините, я на минутку!

Глеб проворно встал из-за стола. Пиджак распахнулся, и Салин с невольной завистью отметил, какой по-волчьи втянутый живот у Глеба.

Глеб что-то шепнул уголком рта, проходя мимо мэтра. Церемониймейстер чревоугодия почему-то сник и на негнущихся ногах поспешил следом.

Салин проводил их взглядом, пока оба не скрылись в нише, ведущей на кухню.

«В этом он весь. Он встанет и уйдет, когда сочтет нужным. А мы останемся. Будем раскладывать свои дурацкие пасьянсы из липких заигранных карт. Потому что ничего другого нам не осталось», — с непонятно откуда накатившей тоской подумал Салин.

Глеб не оглядывался, он знал, чувствовал, что мэтр, как привязанный, семенит следом.

Ударом распахнул дверь на кухню. Замер на пороге. Концентрированная смесь кухонных запахов так ударила в нос, что немного закружилась голова.

Дебелая женщина в белом, колдовавшая над тележкой, уставленной накрытыми крышками судками, охнула и уставилась на Глеба.

— Последние штрихи в натюрморте? — Глеб подошел ближе. — Дайте-ка полюбуюсь.

Он повел носом, принюхиваясь. Снял крышку с центрального судка. Пахнуло жареным мясом и пряными травами.

— Как заказывали, Глеб Павлович, — прошептал на ухо мэтр. — Филе кабанчика на вертеле. Как велели, с кровью. Трофим Ильич расстарался. Травки свои, не беспокойтесь. У черных ничего не покупаем, все исключительно свое.

— Кабанчик откуда? — не обернувшись спросил Глеб.

— Из-под Вязьмы. Договор с местным егерем.

— Замечательно. — Глеб еще раз принюхался к аромату, теплой волной поднимавшемуся от покрытого аппетитной корочкой куска. — Пойдем со мной!

Он быстрым шагом перешел варочный зал, вошел в коридорчик. Здесь было прохладно, запахи улицы заглушали теплые запахи кухни. Глеб понюхал воздух. Из-под второй двери слева тянуло сырым мясом и талым льдом.

Глеб ударом ноги распахнул дверь.

Худой поваренок, скобливший колоду ножом, открыл от удивления рот.

— Пошел вон! — процедил Глеб. — А ты войди.

Поваренок ужОм выскользнул из разделочного цеха.

За спиной у Глеба раздалось астматическое сопение, но он не стал оглядываться. Взял забытый поваренком большой нож, поигрывая им, прошел наискосок к окну. По пути, как посетитель музея средневековой камеры пыток, равнодушным глазом осмотрел инвентарь и нехитрые механизмы.

Сквозь замазанные белой краской стекла узкого окна в помещение сочился мутный, мертвенный свет. Под высоким потолком горел единственный светильник дневного света, его бессветное свечение, многократно отраженное от кафельных стен, превращало воздух в разделочном цеху в холодную дымку.

Глеб встал у стойки с крючьями. Потыкал ножом в белесый бок свиной туши. Болталась она на одной ноге, вторую отмахнули топором по самый копчик.

Крюк скользнул по штанге, и кафельные стены отразили мерзко-холодный скрип металла о металл.

Кончиком ножа Глеб отковырял полоску мяса. Пожевал, сплюнул комок на пол.

— Поганцы. Не сеном, а паяльной лампой обшмалили.

— Глеб Павлович, что с дикарей возьмешь! — взмолился мэтр. — Вы же знаете, пьянь одна в деревнях осталась. А шеф-повар наш, Трофим Ильич, он расстарался как никогда. И в винце вымочил, и лучком обложил, и травками нужными пересыпал. Запах отбили, не сомневайтесь!

— М-да? — Глеб оглянулся через плечо.

Сипло выдохнул, полоснул ножом по краю туши, отхватив широкую полосу. Шлепнул его на колоду. Пригвоздил ножом.

— А куда хозяин дел Леонида Самойловича? — спросил он у мэтра.

Мэтр сглотнул ком и ответил:

— Уволил.

— А тебя, значит, взял на его место. — Глеб пошевелил ножом ошметок мяса. — Своих, значит, расставляет. Что ж, имеет право. Как зовут, я запамятовал?

— Петр Алексеевич, — подсказал мэтр.

— Не Романов, надеюсь?

— Ну что вы, Глеб Павлович. — Мэтр смутился. — Водопьянов моя фамилия.

— Ненавижу Петра Первого!

Глеб рубанул по куску мяса. Звук резкого удара хлестнул по стенам. Мэтр вздрогнул.

— Расскажу я тебе одну историю, Петр Алексеевич. — Взмах руки, звук ножа, секущего воздух, и глухой удар о колоду.

— Однажды кончилась у меня жратва. Не велика печаль, лес прокормит. Если умеешь охотиться. — Еще один резкий удар.

— Неподалеку дуб стоял. К нему кабаны за желудями приходили. — Новый удар.

— Забрался я на нижнюю ветку и стал ждать. Долго ждал. Даже брюхо свело. — Два удара подряд.

— К полудню приперся кабан с семьей. Хрумчат внизу, набивают утробу, а я жду. — Вновь жесткий прицельный удар.

— Пошевелиться боюсь. Шуршать нельзя. Дышать нельзя. Даже потеть нельзя. — Три удара подряд.

— Радуга перед глазами от голода и напряжения плясала, а я терпел. И дождался! — Удар.

— Завалились звери отдыхать. Мать с выводком чуть в сторонке. А секач прямо подо мной. Я специально над его лежкой устроился. Все рассчитал. Ну, и повезло немного, как на охоте без этого. — Глеб занес нож для удара. Поднял взгляд на мэтра. — Я не сказал, что оружием у меня был кол?

— Нет, — пролепетал загипнотизированный Петр Алексеевич. Он не мог оторвать взгляда от черного широкого клинка.

— Очень важная деталь. — Клинок с чавканьем рассек мясо. Гулко отозвалась колода.

— Завалить кабана колом практически невозможно. Надо бить в бок, под лопатку. А хрен он тебе ее подставит! — Глеб нанес еще один кромсающий удар.

— А мой разлегся в траве. Бок выпирает. Только бей. Но! — Еще один удар.

— Не дай бог промахнуться. Не дай бог смазать удар. Не дай бог кол сломать. И не дай бог секач тебя в воздухе засечет. Примет на клыки — и кишки на траву выхлестнут. — Каждое предложение Глеб заканчивал ударом. Кусок мяса превратился в бесформенный ком.

Глеб лезвием сгреб клочья мяса в одну кучу, стал короткими ударами рубить в липкий фарш.

— Жрать я хотел жутко. Оттого и получилось. Прыгнул вниз и пробил секача насквозь. Он рванулся, сбросил меня, да и подох сразу же. Я кубарем по траве прокатился, взлетел по стволу наверх, сам не знаю как. Кабаниха визг подняла… Как сбесилась баба! Трава клочьями, земля комьями в разные стороны летела, ужас! Думал, она сдуру дуб повалит. Хорошо, что выводок стреканул с поляны. Материнский инстинкт верх взял. Бросила она муженька мертвого и за малышней полосатой поперла, как трактор.