Принц воров - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Горшков cтр.№ 70

Приказ на уничтожение отдавал Шелестов. Ему не было известно, придет Червонец на кладбище один или приведет с собой членов своей новой банды. Неважно, где Полонский нашел новых помощников. Главное, что они пришли с ним по своей воле. А все, что рядом с Червонцем, пахнет кровью и смертью. Зло должно быть уничтожено.

Как был уничтожен Витя Костромской и Леня Паскуда. Вряд ли «щипачи» с железнодорожного вокзала Ленинграда, не державшие в руках никакого другого оружия, помимо отточенных монет для резки кошелок, догадывались о том, что смерть свою они найдут на кладбище от пуль сотрудников военной разведки страны. Их, раненных, добивали выстрелами в голову в тот момент, когда Костромской сунул руку за пазуху, чтобы прижать рану на груди, а Паскуда пробовал бежать с простреленной ногой. Леню обязательно взяли бы живым, но у него хватило глупости на то, чтобы замахнуться. Спец увидел только взмах. Получать гранату от особо опасного преступника он не захотел. Выстрелив врагу в спину, он добавил — чтобы наверняка — в затылок и рухнул за высокий склеп, чтобы не быть посеченным осколками.

Рухнув сначала на колени, а после и на грудь, Леня Паскуда уткнулся окровавленным лицом в могильный камень, на котором было высечено: «Упокой господь душу твою, чистую и безгрешную».

А ссохшийся ком земли, прихваченный Паскудой с могилы и выпавший из его рук после выстрелов, так и не разорвался.

Вспахивая в мягком, податливом дне канавы широкие борозды, Червонец полз и слушал, как над ним гремят выстрелы. Кто-то невидимый перепрыгнул через ров, едва не наступив ему на спину, и комья земли, сорвавшись с края канавы, осыпались ему на спину. Опустившиеся сумерки помогали вору оставаться невидимым в канаве в то время, когда военная разведка брала его новых подельников.

Расчет был верен. Вряд ли кому придет в голову искать здесь канавы, когда по кладбищу, постоянно пересекаясь друг с другом и снова разбегаясь в разные стороны, мечутся силуэты людей, подсчитать которые нет никакой возможности. Сколько времени их будут брать ? Пять минут? Семь? Десять? Это вдвое или втрое больше того необходимого минимума, чтобы пересечь под оградой границу кладбища и уйти лесом.

Мысль о том, что все потеряно, клокотала в Полонском безудержной яростью, заставляла рычать вполголоса, и он чудом сохранял в себе силы для того, чтобы не встать во весь рост и не начать отбивать свой кусок. То, на что он рассчитывал как на гарантию новой жизни, валялось теперь у всех на виду, по золоту и полотнам ступали грязные ботинки разведчиков и воришек, они втаптывались в грязь… В его жизни было много провалов, много неудач и разочарований. Жизнь бандита невозможна без поражений. Однако когда удача близка настолько, что ее можно ухватить за хвост, но в последний момент этот хвост обрывается, а вместе с ним обрывается план жизни даже не на месяц или год, а на всю жизнь, то это уже не разочарование. Это крах.

Странно, но он сейчас переживал больше оттого, что все потеряно, а не за свою жизнь и свободу. Мысль о сокровищах была равновелика по своему значению с жаждой свободы, и сейчас, когда почти полтонны экспонатов Дрезденской галереи оставались за его спиной, отдаляясь от Червонца с каждым его движением все дальше, он вдруг подумал о том, что торопиться вряд ли имеет смысл…

Но вдруг чувство опасности вновь всколыхнуло его мозг, отрезвило, и он заработал локтями и коленями еще яростнее.

Чего стоят все эти побрякушки и полотна, если не будет ни свободы, ни жизни?

А сколько их будет еще, этих цацек и камней, если он уйдет? Слишком велик был, видно, кус. Проглотить его целиком оказалось невозможным. Хорош был план, не менее заманчивы были перспективы, однако кус… Он оказался не по зубам.

И ничего удивительного в этом не было. С музейными экспонатами Альберту Полонскому не везло всю его сознательную жизнь. Чего стоит стычка с чекистами в 1923-м в хранилищах Одесского музея искусств? Червонец тогда ушел, но четыре картины, уже вырезанные из рам и приготовленные к выносу, как были в музее, так там и остались. Потом был Эрмитаж, из которого Полонский едва унес ноги…

Он уже не замечал, что давно находится на ногах, и ноги эти, стремительно перемещаясь, несут его по лесу. По лицу больно хлестали ветки, но боль забывалась сразу, едва появлялась. Два или три раза он со всего маху падал на усыпанную влажной листвой землю, но тут же вставал и, даже не замечая одышки, бежал дальше.

Главное — уйти с проклятой территории. Покойничек Святой был прав, когда говорил, что кладбище — не лучшее место для разговоров о делах (темы можно считать заранее похороненными) и для занятия любовью. По кладбищу, помимо архангелов всевышнего, бродит, ухмыляясь, бес. И едва он видит, как архангелы пропустили что-то мимо своего внимания, он тотчас этим пользуется. А потому и удовольствие испытывать на погосте — грех неискупаемый. Вместе с грехом в тебя проникает бес, а для изгнания его нужно покаяться священнику, который мгновенно наложит на тебя епитимью, прознав, чем ты занимался на «святой земле».

Все остальное на кладбище делать можно. Так говорил Святой. Непонятно, откуда пан Тадеуш прознал про любовь средь могил, это его личное, покойницкое дело, однако был он, видимо, прав, коль скоро Червонец, начав великое дело на Хромовском кладбище, едва уносил теперь с этого кладбища ноги.

И в тот момент, когда выстрелы за спиной стихли, а впереди показалась светлая полоска проступающего сквозь деревья неба, Альберт Полонский по прозвищу Червонец вдруг сбился с ритма, потерял дыхание и, подогнув ноги, рухнул сначала на колени, а после, не в силах удержаться, несколько раз перекатился по земле.

«Что за ерунда?» — пронеслось в его воспаленной голове, и он, опершись рукой о корень стоящей рядом сосны, поднялся на ноги. И тут же почувствовал, как кричит от боли его печень. Неужели задохнулся от бега?..

И в мгновение этой мысли, первой, что пришла в голову, он увидел перед собой тьму и искры, ударившие в нос, как пузырьки шампанского…

Открывая глаза уже на земле, он услышал частое прерывистое дыхание, раздавшееся над ним. Повернув голову, он увидел черный силуэт.

Это была уже не ерунда.

— Быстро бегаешь, Алик, — сказал силуэт, переводя дыхание.

— А-а, — прокряхтел Червонец, вставая сначала на колено, а после и на ноги, — знакомые лица…

— Ну, лица твоего я, предположим, не вижу, однако точно могу сказать, что с носом у тебя полный беспорядок.

Потрогав распухший нос, Полонский убедился в том, что он не сломан, хотя разбит основательно.

— Нехорошо на людей в темноте нападать, паныч…

— Это кто мне говорит такое?

И Червонец, ощутив в своей груди некий дискомфорт, снова полетел на землю, но теперь уже спиной. От только что восстановленного дыхания снова не осталось и следа. Ощущение было такое, словно его сбил паровоз.

— Может, решим вопрос по-хорошему, Ярослав Михайлович? — приподнимаясь и нащупывая за голенищем финку, полюбопытствовал Полонский. — Ты ведь не представляешь, какие люди стоят за мной…