Человек с чужим прошлым - читать онлайн книгу. Автор: Василий Веденеев cтр.№ 22

— Некоторое время в Германии, потом в Польше. А вы? Все время здесь? Многие из ваших подались во Францию, а вы почему-то в Польшу. Неужели воевали с красными? Сколько вам было лет тогда? Молодо выглядите.

— А я еще не старик, — усмехнулся Тараканов. — В двадцатом я успел пострелять из винтовки по краснюкам. Потом испытал весь ужас отступления. Тяжелое время, не хочется вспоминать… Противно.

— Да, приятно вспоминать только победы, — согласился закуривший сигарету Дымша. — Так убили этого беглеца или нет?

— Скрылся в развалинах, — меланхолично жуя колбасу, пояснил Владимир Иванович. — Пальнул из пистолета в эсэсовцев и скрылся. Ловкий малый. Но его вроде бы все-таки задели, он хромал. Вы не заметили, Вадим Евгеньевич?

— Не заметил. Я больше думал о том, чтобы самому не поймать шальную пулю: обидно схлопотать свинец ни за что, ни про что. Прижался к стеночке и переждал, а потом пошел сюда.

— Пешком? — вроде бы ненароком уточнил Дымша.

— Пешком, — подтвердил Выхин. — Хотелось скорее убраться с площади. Мало ли что — граница недалеко!

— Граница совсем рядом. С башни Россию видно, — наливая себе шнапса, сказал Тараканов. — Так и хочется руку протянуть.

— То не россиянская земля! — надувшись так, что взбухли вены на лбу, бросил Алоиз. — Там была Польша!

— Э-э, вспомнили, пан Алоиз, — пренебрежительно махнул рукой Тараканов. — А не хотите ли вспомнить, что Варшава была генерал-губернаторством Российской империи?! А? Забыли?

— Того больше не будет! — начал распаляться Дымша.

— Что вы, господа? Неужели теперь мне надо выступать в роли миротворца? — улыбнулся Выхин. — Зачем мы собрались: спорить и ссориться или приятно провести время в своей компании, как говорит пан Дымша? Давайте раз и навсегда договоримся — никаких политических споров или разговоров о политике! Согласны?

— Я — за! — Тараканов налил всем шнапсу. — А вы, пан Алоиз?

— Хорошо, пусть будет так, — Дымша взял свой стакан, небрежно тронув им в знак примирения и согласия стакан Тараканова. — Не будем впустую делить земли и переустраивать мир. Это сделают и без нас.

— Вот и хорошо, — заключил Выхин. — Что вы так пристально рассматриваете мой плащ, господин Тараканов?

— Странные пятна, похоже на замытую кровь, — глядя прямо в глаза Выхину, ответил тот.

— Отчего вы решили, что именно кровь? Может, просто грязь? Я с дороги, плащ старый… Мало ли где и чем мог запачкать.

— Конечно, конечно, — быстро согласился Владимир Иванович. — Я, пожалуй, выпью и пойду. Нам рано вставать. Вы со мной, пан Алоиз?

— Разве можно уйти от еще недопитого вина или непокоренной женщины? — хихикнул Дымша. — Идите, я пока остаюсь. Надеюсь, господин Выхин не возражает?

— Оставайтесь, допьем, — равнодушно согласился Вадим. — Может, и вы не будете торопиться, а, Тараканов?

— Нет, пойду. Надо выспаться. Приятно было познакомиться.

Он слегка поклонился и ушел, плотно притворив за собой дверь. Выждав несколько секунд, Дымша, тихо ступая по половицам, подкрался к двери, резко распахнул ее и выглянул в коридор. Вернувшись на свое место, пояснил недоумевающе глядевшему на него Выхину.

— Ушел… У него есть противная привычка стоять под дверями. Вообще малоприятный тип, но дело знает. Кстати, сардинки-то остались нетронутыми. Вот мы сейчас под сардинки! …

Пан Алоиз разлил остатки шнапса по стаканам, поддел ножом сардинку из коробки. Выпил и смакуя начал откусывать по маленькому кусочку от рыбешки.

— До войны в Польше был всего один палач, некий Мациевский, — начал он рассказывать внимательно слушавшему его Выхину, — больше никто не желал заниматься таким малопочтенным делом. Поэтому, если преступника осуждали на смерть, то приходилось привозить Мациевского. У него, знаете ли, была привычка, на каждого повешенного употреблять свежую пару белых перчаток. После казни он их выбрасывал, этаким картинным жестом, приговаривая: «Справедливость восторжествовала»! Наш Тараканов мне почему-то очень напоминает Мациевского, нет, не внешне, скорее своими привычками. Поговаривают, что он был осведомителем дефензивы. Полицейский стукач! Теперь ходит на вокзал: по заданию местных властей высматривает бывших политических противников режима Пилсудского. Берегитесь, пан Выхин, сдается, он и на вас положил свой недобрый глаз.

— Ерунда, — как можно равнодушнее отозвался Вадим. — Я никогда не был коммунистом, не состоял в профсоюзах, не сочувствовал левым. Иначе мы не сидели бы здесь за одним столом, вернее за одной тумбочкой, и не пили бы шнапс.

— То так, — вздохнул прихмелевший Дымша. — Я слышал, Ругге специально проверял Тараканова по оставшейся от дефензивы картотеке на политических. Представьте себе, этот россиянин безошибочно указал среда прочих предъявленных ему фотографий на тех, кого разыскивали до войны в Восточных кресах. Его было хотели использовать люди из СС, но наш шеф воспротивился. А где гарантии, что Тараканов не связан с немецкой политической полицией? Мутный человек. Вон как впился в ваш плащ!

— Дался вам мой плащ, — раздраженно отмахнулся Выхин. — Мало ли что взбредет в пьяную голову!

— Нам наверняка придется работать вместе в группе, обслуживающей лично Ругге и полковника Марчевского. Там и Тараканов.

— Кто это, Марчевский?

— Узнаете, — устало полуприкрыл глаза пан Алоиз. — Узнаете и Шмидта, и других. Сами все и всех узнаете. Любопытства и болтовни шеф не поощряет. А за Тараканова скажу вам, что слышал от него «Петуха»! Вот так-то!

— Какого петуха? — не понял Выхин.

— Не знаете? — приоткрыл левый глаз развалившийся на стуле Дымша. — «Петуха баба схватила, в сапоге его хранила», — глуховатым баском пропел он начало куплета. — Не слыхали? Так вот, скажу я вам, милостивый пан Выхин, что это польская тюремная песня. Тю-рем-на-я! Понятно?

— Думаете, Тараканов уголовник?

— Ничего я не думаю, шановный пан Выхин. Просто немного анализирую и делюсь с вами в виду душевной приязни некоторыми результатами своего анализа.

— Спасибо, пан Дымша. Не знаю, смогу ли я ответить вам тем же, но позвольте спросить: откуда же вам известен тюремный фольклор? Надеюсь, вы в тюрьме не сидели?

— Я? — удивленный таким поворотом разговора Дымша открыл глаза и, враз подобравшись, подался к Выхину всем телом. — Meня достаточно помотало по свету. Однако ж я не россиянин, как Тараканов, а поляк! Я пою другое: «За богатствами в Подолии полк шестой выходит в поле, пики, сабли жми в ладони, большевиков мы гоним, гоним!» — заревел он старую уланскую песню пилсудчиков.

— Тише вы! — остановил его Вадим. — Идите, пожалуй, спать. Шнапса больше нет.

— И пойду! — Дымша встал, пошатываясь, сделал несколько шагов к двери и обернулся. — А вы слыхали, милостивый пан Выхин, что тот человек, который сбежал сегодня на вокзальной площади от патруля и спрятался в развалинах, был обнаружен немцами? Его хотели взять, но он подорвал себя и еще несколько человек гранатой… Об этом Тараканов вам почему-то не сказал. У него немае гонору и отваги, или, как говорите вы, россияне, нет чести и смелости, все норовит из-под полы или из-за угла. Поэтому мой вам совет: стирайте плащ, Выхин! А я пошел спать.