Затерявшийся в кольце бульваров - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Климман cтр.№ 33

– Начнем, если можно, с вас, Александр Сергеевич, – Вол повернулся к работнику аппарата президента. – Как вы считаете, где здесь собака, то есть деньги, зарыты?

Дудоладов, который до этого времени сидел, расслабившись, и явно отдыхал, подобрался, сверкнул неожиданно умными глазами и посмотрел на Митю:

– А почему с меня? Вы, когда прислали приглашение, сказали, что у вас есть идеи на этот счет. У меня предложений нет, я пришел сюда, чтобы их скорее послушать и обсудить…

– Хорошо, – согласился Вол, – тогда, может быть, – он обернулся к подполковнику, – вы, Юрий Русланович?

– Мне трудно сказать что-нибудь по этому поводу, – начал Танин. – У нас, как всегда, одна рука не знает, что делает правая. Мы хотим одновременно получать деньги с торговли антиквариатом и отменяем лицензирование. А лицензии, между прочим, эти самые деньги и давали. Потом отменяем пошлину на ввоз антикварных произведений и спрашиваем, где же деньги?

– Но, насколько я помню, пошлина отменена на ввоз предметов личного потребления, – вмешался Вол. – В самом деле, если я купил себе в Европе картину или статуэтку, почему нужно за это платить? Я ведь уже отдал государству его часть в виде налогов с моей зарплаты.

– И лицензии были отменены именно поэтому, чтобы люди не платили два раза, – добавил Дудоладов. – Во всяком случае, это была одна из причин…

– А вы что думаете по этому поводу, Сергей Андреевич? – Митя повернулся к Дорину. – Вы здесь единственный практик, как вы относитесь к отмене лицензий?

Несколько секунд длилось молчание, длилось до тех пор, пока Андрей не понял, что так он привлекает к себе внимания гораздо больше. «Раз не улетел, – сказал он сам себе, – тогда чирикай…»

– А я бы вернул их, – сказал он мрачно.

– Вернул лицензии? – все трое собеседников уставились на Андрея, каждый со своим выражением лица.

– Да. Только не на всю торговлю антиквариатом, а на ее международную часть. И сделал бы лицензии двух видов. Если ты только ввозишь в страну предметы искусства – плати меньше, если и вывозишь – плати больше. Тогда бы деньги шли не в карман таможенников, а в карман государства.

Причем цены за лицензии сделал бы осмысленными, а штрафы за нарушение – бессмысленно большими.

– То есть вы предлагаете, – Дудоладов впервые заинтересованно посмотрел на Андрея, – отменить пошлину вообще и заменить ее лицензированием? Почему?

– Потому что сегодня – это поле для произвола и коррупции. Например, я купил в городе «Х», ну скажем Берлине, картину за тысячу евро. Взял чек, все как положено. На таможне «эксперт», интересно бы узнать, откуда они там берутся, смотрит на мою картину и говорит: «Ваш чек – фальшивый, вы сговорились с продавцом, и он вам уменьшил цену на бумаге. А картина ваша стоит при покупке семь-восемь тысяч евро». А я продать ее хотел за две с половиной, а придется теперь платить тридцать процентов от этой его «покупной» цены, а это две сто или две четыреста. Проще бросить ее на месте или дать таможенникам евро двести пятьдесят—триста, чтобы хоть какой-то смысл остался.

– Только не надо мне рассказывать, – вскипел Танин, – про вашу несчастную жизнь. Это вы здесь плачете – продавать буду за две с половиной, а рамку новую поставите, в музее бумажку получите, и вот уже и три с половиной, а то и четыре. А простой человек за тысячу долларов должен три месяца на заводе корячиться, а то и пять. Про пенсионеров даже не говорю.

– Предположим, подполковник, простите, не помню имени-отчества, что вы правы, – Дорина понесло, – и я буду действительно продавать эту картину за четыре тысячи долларов. Давайте посчитаем. Заплатил я тысячу евро, это сегодня приблизительно плюс еще двести долларов. На таможне, если повезет, отделаюсь тремя сотнями пошлины. Рама, как вы правильно говорите, – долларов двести. Атрибуция музейная – двести, а то и триста. Итого – прямых расходов еще тысяча, а в сумме две. Но есть не прямые. Я в Европу за ней летал? На самолет деньги тратил? За гостиницу платил? Ел, наконец? Прибавлю пятьсот, и это по самому минимуму. Дальше – когда у меня ее купят? Может, через день, может, через год, может, через десять. А если у меня своя галерея, то добавьте к стоимости картины – аренду, охрану, зарплату продавщице, электричество, налоги. А если у меня нет галереи, то я отнесу ее к кому-нибудь, кто платит эти самые налоги и электричество. И он, чтобы все это оплатить и отдать мне мои четыре тысячи, должен поставить на нее уже пять. А чем выше цена, тем меньше шансов на продажу. А если вещь не продалась три года, то она становится убыточной, потому что деньги, вложенные в нее, можно отдать под проценты, под три в месяц, например. А это в год – тридцать шесть, а в три года – сто восемь, если не считать сложных процентов. Значит, отданные под проценты деньги через три года удвоятся. И если я истратил на картину две с половиной тысячи евро, а продаю за четыре, то через полтора года я продаю себе в убыток. А спросите любого дилера, сколько у него вещей лежит по году и больше? Перестаньте, господин подполковник, сочинять легенды о безумно богатых антикварах, это – ложь. Точно так же, как ложь и то, что все они – связаны с криминалом.

Публика на зрительских местах, которая никак не проявляла себя с начала шоу, внезапно разразилась аплодисментами.

– Стоп, стоп, – вмешался Вол, – это была замечательная речь, но собрались-то мы здесь совсем по другому поводу. Вы начали говорить о лицензиях на ввоз и вывоз. Про ввоз я более-менее уяснил, а что там с вывозом?

– А с вывозом, – объяснил Андрей, – тоже все просто: надо открыть границы и перестать ловить контрабандистов, которые везут что-то на Запад. Пусть везут, а таможня занимается своим прямым делом – наркотиками, оружием, пошлиной на товар.

– Вы слышали? – закричал Танин. – Нет, вы слышали, что он говорит? Это же… Это же…

У бедного мента просто не хватало слов. Дудоладов просто отмахнулся от его воплей.

– Можно потише? – он повернулся к Андрею. – Вы считаете, что надо разрешить свободный вывоз антиквариата? Почему?

– Потому что по законам экономики привлечь товар туда или сюда можно только экономически, а не юридически. Поэтому сегодня, когда русские хорошие вещи здесь дороги, кто же их повезет на Запад? А кто повезет, привезет обратно. Или сам, или дилер за него это сделает.

– Да ведь так, – захрипел Танин, – да ведь так всю Россию вывезти можно, все библиотеки, музеи, хранилища.

– И это давно пора сделать, – невозмутимо сказал Андрей, – давно пора начать продавать запасники и дубли.

– Держи его, – подполковник вскочил и бросился к Андрею, – это же преступник. Задержать…

– Рекламная пауза, – заорал Вол и бросился между Андреем и Таниным.

Но точку в ситуации поставил Дудоладов, который вдруг властно бросил:

– Сидеть, полковник.

Юрий Русланович, чинопочитание и послушание впитавший, видимо, с молоком матери, тут же плюхнулся на стул. И даже блеска в глазах поубавилось. Хотя возмущение и гнев его были совершенно искренними, но они, вероятно, были прописаны в разумной части натуры подполковника, а субординация все-таки в подсознательной.