Виртуоз - читать онлайн книгу. Автор: Александр Проханов cтр.№ 47

За ним по-прежнему следили. Стоящий перед входом в грузинский ресторан привратник, в одежде горца, с газырями, в мохнатой папахе, улыбнулся ему и тут же стал кому-то названивать по мобильному телефону. Выскочивший из ювелирного магазина продавец натолкнулся на него, отпрянул в глубь сияющего золотом и бриллиантами пространства и стал давить ловкими пальцами кнопки телефона. Алексей прибавил шаг, почти побежал, отыскивая подворотню, куда бы мог скрыться, затаиться от агентов, рыскающих за ним по пятам.

Из соседней улицы, наполняя проезжую часть, останавливая машины и пешеходов, показалась процессия. Густо, плотно валил мпрод. Впереди шествовали важные, в золотом облачении священники, бородатые, с пылающими свечами. Хор многоголосо и истово пел. Над толпой качались тяжелые, шитые серебром хоругви, разноцветные фонари, жаркие, как уголь, лампады. Струились сладкие кадильные дымы. Украшенная рушниками, виднелась икона, — юноша с пышной шевелюрой, окруженной нимбом. Голубой хитон, золотые нарукавники, вишневого цвета плащ. В одной руке крест, в другой открытая шкатулка. За иконой суровые бородачи влекли носилки, на которых покоился ларец, напоминавший маленький гроб. Следом теснился народ. Болезненного вида женщины, согбенные старцы, инвалиды на костылях, безрукие калеки, изувеченные болезнью лица, трясуны в непрерывной конвульсии измученных тел. Матери несли синюшных, в предсмертной дремоте детей. Плакали, кланялись на ходу, осеняли себя знамениями.

— Это кто? — спросил Алексей степенного старика, поклонившегося проплывшей мимо иконе.

— Пантелеймон Целитель. Врач Божий. Мощи в Россию прибыли, от всех болезней спасает.

Алексей чувствовал себя больным, пораженным неведомой хворью. За ним гнались мучители и убийцы. Он шагнул с тротуара и вошел в густую, тихо стенающую толпу, отдавая себя под покровительство юноши с нимбом, в чьих руках находилась шкатулка с целебными травами, а уста бессловесно молились за измученный, прокаженный люд. Толпа приняла его, укрыла в своей глубине. Рядом шагала измученная женщина с полуоткрытой грудью, прижимая к ней обморочное, с высохшим личиком дитя. Тут же хромал, опираясь на палку, военный в камуфляже, с красными рубцами на обожженном лице. Следом нервно подпрыгивала похожая на птицу старуха — крючковатый нос, голая жилистая шея, седые, свалявшиеся волосы, будто пересыпанные пеплом. Что-то бормотала, хватала себя руками за губы, словно запрещала себе говорить.

Алексей шагал, глядя, как медленно приближается огромный золотой купол, словно из-за домов вставало ночное солнце. Молился на него, как на волшебное виденье, посланное ему во спасение: «Спаси, сбереги! Я слаб, беззащитен! Они гонят меня, желают мне зла! За что? В чем провинился? Заступись! Пусть я стану для них невидим!»

Ему казалось, что молитва его услышана. Его накрыла шапка-невидимка. Агенты потеряли его из вида. Под этим чудесным покровом он выберется из города и спасется.

Внезапно хромавшая рядом старуха обернулась на него, истошно завизжала, указывая костлявым пальцем: «Анчихрист! Будь ты проклят, Анчихрист! Ты моего Степушку убил, тут же и съел!» Корчилась, визжала, была готова вцепиться в Алексея когтистыми грязными пальцами. Тот в ужасе выскочил из процессии и помчался прочь, слыша догоняющие его истошные визги.

Раздавленный, отверженный, лишенный воли, он влачился по набережной, глядя, как из синей тьмы надвигается на него розовое, дышащее диво. Кремль, озаренный лучами, с белоснежными соборами, вспышками ночного темного золота. И это было спасение. Сколько раз в своей сибирской провинции, размышляя о судьбах России, погружаясь в бесконечные тайны русской истории, он мечтал оказаться на Красной площади, прикоснуться к черно-синей, вырубленной из метеоритов брусчатке, восхититься Василием Блаженным, образом Русского Рая, ощутить вращенье невидимой грозной оси, вокруг которой кружится мир. Теперь Кремль был рядом, Красная площадь была поблизости, и он заторопился, надеясь припасть душой и сердцем к незыблемой русской святыни.

Прошел вдоль бесконечно длинной, нежно-розовой стены. Услышал, как из-за угловой башни что-то монотонно и гулко ухает. Обогнул башню и обомлел. В черном небе, озаренный прожекторами, стоцветный и многоглавый, парил Василий Блаженный. У его подножья была сооружена эстрада. На эстраде в ярких вспышках, косых лучах, в туманных клубах, грохотали музыкальные инструменты. Полуголый, потный, словно натертый маслом, лютовал ударник. Гривастые, с впалыми щеками, в драных безрукавках музыканты извергали из гитар чудовищной громкости звуки. Певец с сальными, до плеч космами, голой грудью, увешанный цепями и бляхами, в дырявых джинсах скакал по-козлиному. Пригибался, падал на колени, вскакивал. Рвал на гитаре струны. Издавал хриплые ревы, кашляющий клекот, свирепые стенания. Динамики били, как орудья, и казалось, воздух разрывается от пролетавших снарядов. Все пространство от подножья собора до реки было заполнено народом. Живое, слипшееся, шевелящееся толпище сотрясалось, вскидывало руки, свистело, ревело, откликаясь на рев безумного певца. Звуковые удары месили толпу, как тесто, размягчали, как отбивную, превращая в вязкую, хлюпающую мякоть. Это были молодые люди — юноши с экзотическими прическами, в серьгах, с проколотыми ноздрями и губами, в которых сверкали бриллиантики. Девушки, почти обнаженные, в приспущенных до лобков джинсах, в коротеньких блузках, с открытыми пупками, в которых мерцали драгоценные камушки. Целовались — юноши с девушками, девушки друг с другом, юноши с себе подобными. Иные барышни сидели верхом на кавалерах, плескали руками и едва не падали, когда их охватывала сладострастная судорога. Пили из банок пиво, кидали банки на брусчатку, давили ногами. Время от времени толпа вскидывала руки, раскрывала два пальца, изображая рогатый знак.

Алексей был ошеломлен. Святая площадь превратилась в сатанинское игрище. На эстраде среди адских испарений и вспышек скакали черти. Священный собор утратил образ Русского Рая. Был отравленным зловещим цветком с жалящими шипами, тлетворными бутонами, смертоносными лепестками. Его облепили чудовищные цветные жуки, колючие ядовитые бабочки, чешуйчатые мухи.

На плечах парня сидела девушка, бурно двигала бедрами, била парня пятками. Наклонилась и что-то ему прокричала. Тот опустил ее на землю. Она быстро расстегнула джинсы, присела и стала мочиться. Парни обступили ее и смотрели. Алексей видел безумные, наркотические глаза сидящей девушки, притоптывающих, пританцовывающих парней, скачущего на эстраде певца, блестящую, текущую по брусчатке струйку. Повернулся и, закрывая ладонями уши, устремился прочь. Ему казалось, что-то липкое и зловонное пристало к его щекам.

Он больше не пытался покинуть город. Не чувствовал за собой слежки. Город поймал его в свои лабиринты, путаные ходы, ложные направления. Алексей, как лунатик, бродил среди ночной заколдованной Москвы, уже не чувствуя ног, не выбирая пути, изумляясь неутомимой ненасытной жизни, полной роскоши, развлечений, которым предавались великолепные женщины и счастливые мужчины, принадлежащие к неизвестному, поселившемуся в Москве племени. Пахло духами, вкусным табаком, сладким дымом невидимых кухонь и огненных жаровен. Из автомобилей выскальзывали молодые дамы в декольте и бриллиантах. Кавалеры в черных фраках проносили букеты алых роз. Звучала музыка и счастливый смех. Лишь иногда из подворотен выскакивали странные мохнатые существа в оборванных одеждах, напоминая не людей, а запуганных юрких зверьков. Путь преградили милиционеры, не пуская к желто-белому, с колоннами и фронтоном особняку. У оцепления скапливались прохожие, не роптали, с интересом смотрели на особняк.