Улыбка зверя - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Молчанов cтр.№ 81

— Ладно, ладно, — рассмеялась Ксения. — Я не о лифте, конечно, а совсем о другом, но… Действительно я что-то того… Не так выразилась. Но там стоит пожить, чтобы оценить свое. Я тебе на собственном примере кое-что поясню, мелочь одну… Представь себе, семь раз я дорожные правила нарушила и все семь раз какая-то сволочь из проезжавших стучала на меня по мобильнику в дорожную полицию. Возможно у нас такое?

— Если подумать, то все верно… Правила нехорошо нарушать.

— Но стучать-то гораздо хуже! Гаже! Как ты не понимаешь?.. И во всем у них так. С виду, вроде, разумно, и правильно, и хорошо, и здорово, и логично, а по-человечески — дрянь выходит… Ладно, идем, Галка, в сауну. Что-то я разволновалась… Помнишь нашего профорга? Помнишь, как он в Испанию по льготной турпутевке съездил? “Вот, говорит, Запад. Входишь в отель, тут же к тебе слуга выбегает, чемоданы подхватывает, прямо в номер несет… Идешь — кум королю с пустыми руками, вразвалочку… Культурно, вежливо. А у нас что?” Ему, кретину, и в голову не приходило, что, окажись он на этом самом культурном Западе, именно он и таскал бы чемоданы… Так, раздевайся и — в пар!

“Боже мой, как же я износилась”, — уныло думала Галина, сидя на банной полке и украдкой разглядывая подтянутую и стройную фигуру Ксении, которая энергичными движениями втирала в кожу мед, смешанный с солью.

Они уже больше часа сидели в чистенькой жаркой парной, постелив на полки белые махровые полотенца. Когда становилось невмоготу, выскакивали наружу и по очереди плюхались в наполненный ледяной водой бассейн, затем возвращались к пару, а, чуть согревшись, шли в комнату отдыха, где на столе кипел самовар, а в холодильнике стыло пиво.

“Что это я попусту растравливаю себя? — пыталась урезонить свои чувства Галина. — Мы же когда-то любили с ней париться в русской бане, — обыкновенной, городской, общественной, и какое удовольствие было… А теперь так все хорошо, а мне рыдать охота…”

— Ты какая-то молчаливая стала, Галка, — заметила Ксения. — Неприятности какие-нибудь? Витька обижает?

— Да пьет, мерзавец, — обрадовавшись тому, что теперь можно дать волю своей скрываемой досаде, пожаловалась Галина. — Работать не хочет, картин не пишет… Сторожем устроился. В прошлом году Кадыков пристроил три его работы одному типу на реализацию. Три маленьких старых этюдика. Тот их в Париж увез вместе с другими, не знаю, говорит, как дело пойдет. Но, чувствую, говорит, что пойдет… И представь себе, все три этюда в первую же неделю купили и еще заказали. По тысяче долларов за каждую отвалили, я его заставила сразу “Ниву” купить, думала, уж сейчас-то начнет работать, стимул будет! Не век же в сторожах ходить. И представь себе, наотрез отказался!

— Это на него похоже, — ничуть не удивилась Ксения. — Он у тебя всегда такой был. Уж на что наши художники на язык злы, а Витьку твоего никто не смел хаять. Все признавали за ним талант…

— Талант, черт бы его подрал! — разозлилась Галя. — Тебе ведь живые деньги платят, возьми кисть, краски, малюй, раз уж ты такой талант! Ну, походи, помайся, это — ладно… Это я пойму, перетерплю. Но и работай же, нельзя семью в черном теле держать из-за своих дурацких принципов. “Я не изменю искусству!” — передразнила она. — Вымотал он мне всю душу… Это он тогда меня, дуру молоденькую, голыми словами взял, а теперь меня вся эта романтика только бесит. Завел семью, так будь добр содержать ее!.. Меня трясет от его выходок. Представь себе, я ему на нашу нищету жалуюсь, а он мне отвечает: “Все относительно. Ты себя, говорит, не сравнивай с сытыми мира сего, ты себя с бабушкой Настей сравни с третьего этажа, она раз в месяц хек покупает и супчик варит. И счастлива”.

— Это, конечно, сильный аргумент, — усмехнулась Ксения.

— У него еще сильнее был аргумент. Он мне книжку какого-то дурацкого Солоневича принес. “Россия в концлагере” называется. “Сравни, говорит, как люди жили и выживали, и радуйся, что у тебя есть вдоволь хлеба, тепла, есть крыша над головой, трехкомнатная квартира и полный шкаф тряпья…” Я ему кричу, что это все давно из моды вышло, а он отвечает, что мода “несущественна”.

— Ничего себе, мода для него несущественна! — изумилась Ксения. — Хотя они все, художники эти, чокнутые малость… Слушай, Галка, у меня есть для тебя сюрприз, ты только сразу не отнекивайся. Я хочу тебя с детишками отправить на пару недель куда-нибудь отдохнуть… На Средиземное море, скажем…

— Да что ты, Ксюша.!..

— Ты только Витьке не говори пока. Ни слова, поняла? Может, урок для него будет… Договорились? А документы мы вам быстренько оформим, у меня в ОВИР связи… О’кей?

— Да как-то чудно все это, — протянула смущенная Галина. — У нас-то и одеть нечего для заграницы… Спасибо, дорогая, за заботу, но, пожалуй, мы не сможем…

— Молчи, Галка… Сможете. Все это — мои проблемы. Главное — Витьке — ни слова! Обещаешь?

— Н-ну…

— Вот и чудно!

Дня через три, утром, возвращаясь с дежурства, Верещагин заглянул в почтовый ящик. Теперь обычно приносили бесплатную рекламную газету, в которой был вкладыш с телевизионной программой. Газеты в ящике на этот раз почему-то не оказалось, но зато, к немалому удивлению Верещагина, среди целой груды рекламных листков обнаружился вдруг плотный длинный конверт, адресованный на его имя. Адрес был написан аккуратным женским почерком.

Верещагин постоял в задумчивости, повертел конверт в руках, затем поднес к лицу и понюхал. Ему показалось, что от конверта веет тонким, еле ощутимым запахом духов. Он сунул письмо во внутренний карман пальто и вызвал лифт.

Осторожно, стараясь не взбудоражить чутких сварливых пуделей, которые в свою очередь могли разбудить Галину, вставил ключ в замочную скважину и вошел, тихонько скрипнув дверью. Тотчас из спальни заливисто забрехали собаки и выскочили в коридор.

“Сама виновата, — подумал Верещагин, проходя мимо спальни. — Развела зоопарк…”

На кухне он, не раздеваясь, присел к столу, откинулся спиной к стене.

“Странное письмо, от кого бы это?”

Вошла сонная Галина в длинной ночной сорочке.

— Привет, Верещагин. Денег принес?

— Спи, спи, Галка… Нет денег, не давали сегодня. Иди спи, мне подумать надо…

— Ты думай, где денег взять, — посоветовала жена и зевнула. — За квартиру надо платить, пеня… Разделся бы. Вперся в ботинках на кухню, а мне мыть потом…

— Сам вымою, иди…

Галина неопределенно хмыкнула и ушла.

Верещагин закрыл дверь и надорвал конверт.

“Милый Верещагин!

Извините меня, Бога ради, за столь фамильярный тон, но мне надоело уже сто раз переписывать начало данного письма. Как ни напишу, все нескладно. Так что не взыщите, буду писать как пишется. Вы меня не знаете, точнее, мы с вами виделись и даже разговаривали, но вы вряд ли это вспомните сейчас. Не скажу, что после разговора с вами я могла сразу составить верное о вас мнение, но когда я случайно столкнулась с вашими работами, то очень многое увиделось мне совершенно в новом свете.