Командир штрафной роты - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Першанин cтр.№ 32

После танца Гриша вытер пот и сплюнул.

— Не понравилась?

— А ну ее на хрен! Ломается, как пряник. Папа с мамой! В аптеке работает. А в каком училище учитесь? Годичном! Значит, надолго к нам? Навсегда! Через месяц звездочку нацепят, и вперед.

— Пойдешь еще? — спросил я.

— Пойду, — решительно ответил Гриша. — Эллой зовут, театр любит. Я тоже. Особенно буфет.

Гриша был злой и возбужденный. Орден Красной Звезды тускло поблескивал рядом с двумя нашивками за ранения.

— Я ее не упущу. Девица тертая. Будет ей театр и представление: «Раздвинь, солнышко, ножки». Она хоть знает, что война еще идет? Правда, далеко от Волги, но идет. И не скоро кончится.

— Угомонись, жених. Раскукарекался.

Гриша ушел после танцев с Эллой, а я, успев на два последних танца, познакомился с худенькой девушкой. Таней из Воронежа. Проводил ее до барака в поселке железнодорожников, узнал, что она работает крановщицей в депо, а в Воронеж к матери ее пока не отпускают из-за военной необходимости. Живет в комнате еще с одной девушкой-диспетчером. Подруга спит после смены, и пригласить она меня не может.

— Если хочешь, встретимся? — после затянувшегося молчания предложил я.

— Можно…

Пару вечеров мы просто гуляли, а потом я остался у Тани ночевать. Чаще одного-двух раз в неделю встречаться не удавалось. Таня работала по сменам, а у нас шли усиленные занятия и экзамены. Выпускали потоком младших лейтенантов. В конце августа, проучившись на курсах неполных четыре месяца, я сдал выпускные экзамены и прошел последний раз торжественным маршем по плацу под ту же «Славянку». Все, теперь я офицер!

Пошел вместе с Гришей фотографироваться. В селе у нас перед войной редкие земляки-лейтенанты приравнивались к председателю колхоза. Уважали Красную Армию и красных командиров. Одну ночь удалось выпросить перед отъездом и попрощаться с Таней.

Наверное, как и все девятнадцатилетние мальчишки в таких ситуациях, я говорил о любви, будущей встрече после Победы… женитьбе. Таня была старше меня на год и мудрее, как все женщины. Она мало верила, что мы когда-нибудь встретимся, но, видно, в душу я ей запал. Провожая меня, она расплакалась, хотя до этого держала себя крепко.

— Возвращайся живым! Я буду тебя ждать.

В свой полк я, конечно, не попал. И даже фронт был другой. Четвертый Украинский, 237-я стрелковая дивизия. А номер полка не сохранился ни в памяти, ни в оставшихся документах. Может, потому, что в этом полку воевал до очередного ранения около месяца. Даже в справках о тяжелом ранении и лечении в эвакогоспитале 2020 указан только номер дивизии.

Зато я хорошо запомнил, что 2 сентября 1944 года я прибыл во второй батальон и был направлен в четвертую роту. Представился командиру роты, старшему лейтенанту Илюшину. Здоровяк, с кирпичным, обожженным южным солнцем лицом. Добродушный по характеру, на груди орден Отечественной войны и медаль «За боевые заслуги». Сообщил, что мне «повезло». Через несколько дней возобновится наступление. Я узнал, что продвижение фронта идет тяжело. Даже не зная, какие силы немецких войск нам противостоят, я понял, что здесь, в Карпатах, совсем другая война, чем на равнинах восточной Украины. Огромные холмы, километров по 10-20 в окружности и высотой с километр, густо поросшие лесом. Сплошная зеленая крыша. На таком холме может свободно укрыться целый полк Каменистые утесы, ущелья и стремительные горные речки. Узкие, хорошо простреливаемые хребты, соединяющие горы. С Карпатами мне еще предстояло знакомиться, а второму взводу, которым меня назначили командовать, я был представлен по прибытии.

Илюшин кратко рассказал мою военную биографию, упомянул снайперский счет и ушел, сказав, что остальное я решу сам со старшим сержантом, Леонтием Бедой. Взвод насчитывал тридцать шесть человек В строю стояли тридцать четыре. Двое дежурили в траншее у пулеметов. По совету Беды я отпустил второго номера станкового пулемета и одного наблюдателя на свои места в траншею. Никогда бы не подумал, что три с лишним десятка человек — это так много. Шеренга по два бойца выстроилась метров на двадцать.

Кроме Леонтия Беды мне представились еще два сержанта, командиры отделений. Один, в возрасте, лет под сорок, второй — лет девятнадцати, как и я. Чувствовалось, что он закончил учебку. Отрапортовал четко, звонким мальчишеским голосом, что личный состав третьего отделения в полном составе несет службу согласно Уставу и приказам руководства.

— Сержант Мухин! — закончил он доклад.

Среднего роста, крепкий, как боровичок, он был туго затянут ремнем. Блестящий от смазки автомат висел, как и положено, на груди. Я не помню, что говорил своим первым подчиненным в жизни. Что-то про долг, дисциплину, необходимость постоянно учиться военному делу. Слава богу, моя, в общем-то, пустая речь длилась очень недолго, что подчиненным понравилось. Правда, испортил настроение чей-то ехидный голос за спиной:

— Кады учиться? Не сегодня завтра в бой. Там всех научат.

На эти слова я не отреагировал. Обычная встреча нового командира. Настороженная, но в общем доброжелательная. Настороженная, потому что неизвестно, какого дурака пришлют. Может, из тех, кто чужие лбы разбивают, чтобы наверх вылезти. А доброжелательность угадывалась в понимающем переглядывании и негромких фразах. Пришел свой брат-окопник, не тыловая крыса, да еще снайпер, тяжело раненный в бою. Бывалые солдаты хорошо понимали, что даже от взводного, по сути «пешки» в войсковой иерархии, во многом зависят судьбы подчиненных — рядовых бойцов, имевших лишь одно право — неукоснительно подчиняться приказам. И умным и глупым.

Леонтий Беда передал мне составленный в двух экземплярах список личного состава, опись имущества взвода. Примерно треть бойцов, по его словам, составляли опытные, повоевавшие солдаты.

— Кто три, а кто пять месяцев на передовой. Есть и дольше. Но мало.

Я кивнул, соглашаясь с ним. И три и пять месяцев для рядового пехотинца срок достаточно большой, чтобы в условиях постоянных наступательных боев стать подготовленным бойцом или убыть по ранению. Про погибших лучше не говорить. Я хорошо знал, сколько гибнут в первой же атаке и в первом бою.

— Взвод крепкий. Я считаю, лучший в роте, — убеждал меня Беда. — А там уж как вы с бойцами общий язык найдете, товарищ лейтенант.

Хотя по фронтовому обычаю мой помкомвзвода повысил меня на одну ступень (я был всего лишь младшим лейтенантом), он хитро открещивался от моих возможных неудач и проколов в будущем. В какой-то степени он считал себя обиженным. Почти месяц исполнял обязанности взводного. Как и многие в таких ситуациях, рассчитывал на офицерскую звездочку. Тем более на фронте был с декабря сорок третьего, сумел дослужиться до старшего сержанта, имел две медали: «За отвагу» и «За боевые заслуги».

По характеру Леонтий был себе на уме, далеко не прост. Сумел выжить, неплохо повоевать и вначале считал себя по уровню повыше присланного «младшого». Правда, узнав из речи ротного, что я на передовой с октября прошлого года, имею немалый снайперский счет, немного сбавил самоуверенность. Но от подковырки не удержался. «Посочувствовал» даже: