— Н-нет, сеньор Райерсон. То есть si
[1]
.
Да, сэр. — Элена повернулась к девочкам. — Идемте, деточки. Я
принесла в ваши комнаты цветы и постелила свежее белье. Пошли скорее, я все вам
покажу.
Тринити энергично кивнула в знак согласия.
— Идите с Эленой, девочки. Когда вы приведете себя в
порядок, мы все вместе попьем чаю с пирожными на крыше
[2]
.
Спасибо тебе, Элена, — добавила Тринити сердечно. — Что бы я без тебя
делала?
Экономка в ответ только беспомощно пожала плечами и повела
девочек вверх по лестнице, оставив Джека наедине с его новым деловым партнером.
— Поверьте, мисс Стэндиш…
— Молчите! — Тринити взяла его за руку и втолкнула
в ближайшую комнату, большую часть которой занимал огромный письменный стол
красного дерева. Тринити закрыла раздвижные двери и повернулась к Джеку лицом,
бледная и встревоженная. — Я могу представить, что вы намерены были
сказать после происшедшего. Я доверилась вам и мистеру Брэддоку…
— Прошу вас, выслушайте меня хотя бы в течение пяти
минут, и ваше доверие восстановится. И ваше мнение о мистере Брэддоке — ладно,
мы и об этом поговорим попозже. А пока… — Джек улыбнулся самой обезоруживающей
улыбкой. — А пока не присядете ли вы, мисс Стэндиш?
Она отнюдь не казалась успокоенной, и Джек впал в уныние.
Долгие годы он имел дело с инвесторами мужского пола и внушал им полное
доверие, но у него совершенно не было опыта подобного рода с женщинами.
В тех достаточно редких случаях, когда жена или дочь клиента
принималась его расспрашивать о стратегии вложений, они, как правило, отвечали
на его разъяснения и уговоры доверительными улыбками и даже — это случилось раз
или два — начинали кокетничать и благодарить.
Ничего подобного не угрожало ему в данных обстоятельствах.
Пылающие глаза Тринити превратились в холодные как лед. Руки она положила на
бедра — верный признак того, что она готова откусить ему голову, если он точно
помнил дни своего общения с Эрикой.
Она и не думала садиться, и Джек тоже вынужден был стоять,
но позволил себе прислониться к столу, надеясь, что непринужденная поза
приведет к некой доверительности. Затем он заговорил как можно мягче,
рассчитывая найти слова, способные устранить страхи разгневанной невесты.
— В завещании вашего дедушки есть одна лазейка. Если мы
воспользуемся этим преимуществом, то сможем владеть предприятием, свободным от
притязаний благотворительных организаций, и нам не нужно будет вступать в брак.
— Лазейка?
Она произнесла это негромко и спокойно, что побудило Джека
продолжать.
— Из первого письма мистера Брэддока ко мне я понял,
что вы утрачиваете право на наследство, если не проживете в законном браке со
своим мужем в течение шести месяцев, непрерывно следующих один за другим в
течение первого года после смерти вашего дедушки. Вы понимаете это условие
точно таким же образом?
Тринити кивнула.
— Если я не выйду замуж в самом скором времени, все
перейдет к приюту для мальчиков «Дельта-Вэлли». Я читала завещание, мистер
Райерсон. Оно лежит здесь, на письменном столе. Может, вы познакомитесь с ним
сами?
Джек снова показал на одно из кресел возле письменного
стола:
— Обсудим все спокойно?
Тринити помолчала, потом кивнула и села.
Джек с чувством облегчения обошел стол кругом и устроился в
потертом кресле, которое, как видно, очень добросовестно служило Эйбу Стэндишу
в течение десяти лет.
Принудив себя не обращать внимания на то, какой волнующей и
милой выглядит сейчас его хозяйка, он наклонился и посмотрел ей в глаза.
— Поскольку вы знакомы с завещанием, позвольте задать
вам такой вопрос: если мы с вами поженимся в этом месяце и станем жить вместе
как муж и жена в течение шести последующих месяцев, что получит «Дельта-Вэлли»?
— Простите? — Тринити склонила голову набок, явно
смущенная. — Они не получат ровным счетом ничего, во всяком случае, ничего
по завещанию.
— Совершенно точно. — Джек помолчал и
улыбнулся. — Вам не кажется, что они предпочли бы получить хоть что-то
вместо этого ничего?
Тринити облизнула губы и кивнула.
— Как вы считаете, если бы мы посетили их и сообщили,
что намерены пожениться, но хотим обсудить иной способ решения дилеммы, это их
заинтересовало бы?
— Иной способ?
Джек кивнул и продолжал:
— Мое намерение, если я вступлю как партнер в это
предприятие, заключается в том, что я предложу им процент с текущих доходов
ранчо — должен добавить, из моей доли дохода — за их согласие не настаивать в
собственных же интересах на скрупулезном соблюдении условий завещания насчет
нашего брака. Вам понятно, что я имею в виду?
Тринити прикусила нижнюю губу и снова кивнула.
— И как вы полагаете, каким будет их ответ?
— Я склонна полагать, что их ответ будет отрицательным,
мистер Райерсон.
— Отрицательным? — Джек призвал себя к
самообладанию и произнес как мог мягче:
— Я не уверен, что выразился достаточно ясно…
— Вы изложили суть дела предельно ясно, — заверила
его Тринити. — Мой дед вложил все средства в участок голой земли и в
течение долгих десяти лет превратил его в процветающее скотоводческое ранчо. Я
предпочла бы думать, что хозяева сиротского приюта уважают его право на
изъявление своей воли. Он потом и кровью заработал это право. Кто такие они и
кто такие мы, чтобы отыскивать лазейку ради нарушения его воли?
И снова это с ним произошло — она разозлилась, и в гневе ее
диковатая красота поразила его чувства, и ему хотелось только одного:
перемахнуть через стол, сжать ее в объятиях и поклясться, что никогда больше он
не упомянет ни словом о такой неподобающей идее, как попытка обойти
предсмертную волю ее дедушки.
Может, он так и поступил бы, если бы она не вскочила на ноги
первой и, устремив на него весьма выразительный взгляд, буквально приковала его
к месту.
— Можно мне кое-что сказать вам, мистер Райерсон?
— Разумеется, — ответил он тоном весьма сдержанным
и далеким от фамильярности.
Подбородок Тринити гордо взлетел вверх.
— Я не в обиде на вас за то, как вы со мной обходитесь.
Сказать по правде, я оделась так единственно из желания не показаться
привлекательной. Такого со мной еще не было… — Голос ее слегка дрогнул, и она,
стараясь говорить с большей уверенностью, продолжила: