Забытая история любви - читать онлайн книгу. Автор: Сюзанна Кирсли cтр.№ 5

Джимми заверил меня, что эта печь конструкции «Ага» до сих пор в рабочем состоянии: «Она норовистая маленько, но комнату греет, как положено, так что можно на электричестве экономить».

Джейн, которая стояла у двери и смотрела куда-то вверх, заметила, что это очень удобно.

— Знаете, — сказала она, — я таких штук не видела с тех пор, как сняла свою первую квартиру.

Я тоже задрала голову и увидела маленькую черную металлическую коробочку, прикрепленную к вершине дверного косяка, со счетчиком за стеклышком и какими-то измерительными приборами сверху. Я слышала о таких хитроумных приспособлениях, но никогда не видела их своими глазами и не пользовалась.

Джимми Кит тоже посмотрел наверх.

— Да, знатная штука, — согласился он. — Таких уже не сыщешь.

Он пояснил, что этот автомат принимает пятидесятипенсовые монеты, наподобие счетчика на парковке, — если монетки не бросать, машинка работать не будет.

— Да вы только не волнуйтесь, — успокоил он меня и пообещал продать мне запас монет. Когда я использую их все, он откроет счетчик, заберет их и продаст мне снова.

Джейн бросила последний подозрительный взгляд на коробочку и продолжила осмотр помещения. Впрочем, осмотреть осталось не так уж много: только небольшую спальню в глубине дома и на удивление просторную ванную напротив нее, с тем, что британцы называют «сушильный шкаф» и несколькими открытыми полками для полотенец и одежды вокруг желтой колонки.

Джейн подошла ко мне.

— Что скажешь?

— Мне нравится.

— Тесновато тут.

— А мне и не нужен дворец, когда я работаю.

Поразмыслив, она повернулась к Джимми Киту и произнесла:

— Что вы за это просите?

Это, очевидно, было сигналом мне оставить их наедине. Джейн не раз указывала мне на то, в какую тютю я превращаюсь, когда доходит до сделок. И она была права. Деньги меня никогда особенно не интересовали. Мне называли цену, и, если мне это было по карману, я платила и не думала потом, можно ли было сэкономить. Мои мысли занимало другое.

Я снова вышла в гостиную и на миг остановилась, глядя в окно на тянущиеся к морю скалы и темное пятно руин замка Слэйнс на них.

И я опять почувствовала, как ожили персонажи, услышала их тихие, но различимые голоса, ощутила их движения и постороннее присутствие в полумраке комнаты. Мне даже не пришлось закрывать глаза. Я смотрела на оконное стекло, но перестала что-либо видеть, что случалось со мной всегда, когда на меня находил странный писательский транс и я изо всех пыталась разобрать, что говорят мои персонажи.

Я-то думала, что самым бойким окажется Натаниэль Хук, что его голос будет самым громким и что его я услышу первым. Но первые слова были произнесены не им, а женщиной, и слова эти были неожиданными.

«Ты же видишь, что мое сердце отдано этому месту навсегда, — произнесла она. — Я не могу уехать».

Я не могу уехать.

Это все, что она сказала. Голос смолк, но фраза осталась и продолжала звучать, как литания, так настойчиво, что, после того как цена аренды была установлена, Джейн с Кит все обсудили и мне был задан вопрос, когда я хочу въехать, я, не задумываясь, ответила:

— Можно сейчас? Сегодня?

Они оба посмотрели на меня как на сумасшедшую.

— Сегодня? — повторила Джейн. — Но ведь твои вещи у нас дома. Ты не забыла, что тебе завтра лететь во Францию?

— Да и не убрано тут пока, — прибавил Джимми Кит.

Они были правы, я знала это. Один-два дня все равно ничего не решали. Поэтому вселение назначили на среду, то есть на послезавтра. И все же, когда мы заперли за собой дверь коттеджа, я чувствовала себя предательницей.

Это чувство не покидало меня всю дорогу до Питерхеда и потом весь последний вечер, который я провела в гостях у Джейн, малыша Джека и Алана. На следующее утро, возвращаясь в Абердин, я намеренно поехала вдоль берега, через Краден Бэй, чтобы показать руинам замка, что не бросаю их.

Во Франции на то, чтобы уладить дела, много времени не ушло. Дом я снимала на сезон и заплатила вперед, но деньги для меня значения не имели, а вещей у меня было немного — и двух чемоданов не набралось.

Моя хозяйка ничего не теряла и все же немного заволновалась и успокоилась только после того, как я сказала ей, что вернусь до окончания зимы, чтобы продолжить работу в chateau [3] . Но, говоря это, я точно знала, что уже не вернусь. В этом не было необходимости.

Мои персонажи решили не оживать в Сен-Жермен-ан-Ле, потому что их история не была связана с этим местом. Они рвались в Слэйнс. И меня тянуло за ними.

Никогда еще я не была в чем-то уверена так, как в этом.

Во вторник ночью — это была моя последняя ночь во Франции — мне приснился сон о Слэйнсе. Проснувшись, я все еще слышала рокот волн под окнами и свист ветра, обрушивавшегося на стены так неистово, что у меня от проникшего в комнату холода мурашки шли по коже. В камине догорал огонь, ленивые язычки умирающего пламени отбрасывали несмелые тени на половицы и почти не давали света.

— Пусть, — негромко пробормотал мужской голос у моей шеи. — Мы не замерзнем.

А потом руки, крепкие, надежные руки обвили меня и прижали к груди. Мне стало очень спокойно, я зарылась лицом в подушку и заснула…

Ощущение было таким живым, что, проснувшись в среду утром, я даже немного удивилась тому, что в постели я одна. Я немного полежала, щурясь от серого света, а потом, даже не включив лампу, потянулась за бумагой и ручкой, которые держала у кровати для таких случаев, и стала записывать то, что мне пришло на ум. Писала я быстро, неаккуратно, чтобы успеть изложить диалог, пока услышанные во сне голоса не начали рассеиваться. По своему горькому опыту я знала, что кусочки сюжета, которые приходят ко мне таким путем из подсознания, часто исчезают до того, как их успевает зафиксировать мой просыпающийся разум. Памяти своей я не доверяла.

Отложив ручку, я минуту сидела неподвижно, перечитывая написанное. Я увидела женщину, так же явственно, как до этого, стоя у окна в коттедже, услышала женский голос. До сих пор главными героями у меня были мужчины, но эта женщина настойчиво рвалась вперед. Персонажи иногда попадали в мои книги таким образом, стихийно и без предупреждения, а часто и против моей воли. «Может быть, — подумала я, — стоит позволить ей остаться? А вдруг Джейн была права и моя история только выиграет, если будет рассказана не Натаниэлем Хуком, а кем-то, созданным моим собственным воображением, кто смог бы своим присутствием соединить разрозненные эпизоды в сюжет? К тому же писать о женщине мне будет проще. Я знаю, как ведут себя женщины, оставаясь наедине, как они думают. Быть может, вчерашним сном мое подсознание говорило мне, что моему роману нужно именно это — женский взгляд».