Дьявольский рай. Почти невинна - читать онлайн книгу. Автор: Ада Самарка cтр.№ 37

Когда подплывали к причалу, я увидела на пляже Жимы знакомую смуглую фигурку – видимую хоть за миллионы световых лет, сквозь боль и любовь, материнство, счастье и смерть…

А когда шли по тенистой аллейке жимского парка, я заметила, как за поворотом скрывается некто, окруженный сказочным ореолом, растворяется в этой вкрадчивой нежной тени… И зеленый рюкзак, и оливковые шорты, и затылок с миллиметровыми волосами… Галлюцинация? Альхен, я схожу с ума.

Abend Я круто развернулась и, громко шлепая вьетнамками, помчалась прочь от них, прочь от игры, прочь от двустволой сосны и юкковой пальмы, прочь от скамейки, прочь от мечты, прочь от всего. Мимо Капитанского Мостика, сквозь паукообразные ворота, вверх по асфальтовой дорожке и мимо склада с тусклой лампочкой.

Мы опять сидели перед Домиком, смотрели на звезды, и ласковый вечерний ветерок играл моими распущенными волосами, донося до настороженного сознания чьи-то слова, обрывки предложений, как в бреду. Многоголосая абракадабра. Я опять много пила, и алкогольные пары совершали хаотический кругобег как внутри, так и вне меня, временами сталкиваясь перед глазами причудливыми серебряными узорами, тонкими, как паутинки, на приятном фоне глубокого синего неба.

На этот раз, услышав Зов, я пыталась уловить в этом многомиллионном хоре породивший его источник. О, я сумасшедшая… Но, поверьте, я слышала его!

Сегодня я видела две галлюцинации, семь раз не поняла смысл задаваемых мне вопросов и вот теперь, с пылающими щеками, дрожа в ознобе, я прислушиваюсь к шепоту листвы. Ближе… ближе…

Адора!

Я откинулась на спинку скамеечки и чуть не заснула. Но тут же проснулась и, потирая глаза вместе с рассыпающимися белыми кругами, буркнула:

– Все, мне пора.

– Да сядь ты!

Но я не «сядь».

Шла долго, спотыкаясь. Происходящее дрожало вместе с коленками. Мир как-то сузился, и было странно ощущать эту свою всюдупроникаемость – шагая по петляющей асфальтовой дороге, теряющейся в тенях и темноте. Я не заметила, как очутилась на Капитанском Мостике, и вот уже стою, глядя далеко вниз, где едва различимая белая пена суетится вокруг черных скал.

Села на скамейку. Тишина и пусто.

Это повторилось. Да, вот теперь я уже серьезно. Я знала, что меня кто-то зовет, и этот зов казался уже чересчур настойчивым, чтобы быть частью сегодняшних галлюцинаций. Альхен как-то рассказывал, как умеет ласкать на расстоянии. Часто, даже через много сотен километров…

Мне было неспокойно. Что-то чавкало моей душой. Я вернулась обратно к своему семейству. Моего отсутствия никто не заметил. Просто сестра подвинулась немного, мне налили двадцать грамм портвейна и как ни в чем не бывало заговорили на тему, начало которой я пропустила (естественно, про то, как делают вино в Греции).

Я снова встала и ушла в приветливую тьму.

И остановилась только у шестого корпуса, за Мостиком. Адора… Адора… Адора… Меня будто звали, будто требовали… Я схожу с ума.

Кто может меня звать? Разумеется, он, мой задумчивый Гепард, скучающий на парковой скамейке. Там, чуть ниже, под двустволой искривившейся сосной, на смотровой площадке, откуда видны и пляжи, и Ай-Петри.

И в моем организме воцарилась полная гармония. Я была уверена, что стоит мне лишь тихонько подкрасться ему за спину, мягко положить ладони на глаза, и так же легко…

Там действительно кто-то был.

С сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, тяжело дыша, я спряталась за юкковую пальмочку и, закусив от волнения губы, наблюдала за неподвижным человеческим силуэтом, едва различимым в безлунной тьме. Пленительно настоящий, он переходил в это огромное черное небо, в бесконечный узор клонящихся над обрывом ветвей, едва качающихся в такт моему безумию.

Не знаю, сколько времени я простояла так – касаясь лицом острых листьев, затаив дыхание. Но, в конце концов набравшись решимости, я вышла из укрытия, в котором вообще-то не нуждалась, и тихо-тихо, тише крадущейся кошки, подошла к скамейке.

В это же мгновение лязгнула зажигалка, и непривычно большое пламя осветило не одно, а три лица – чужие, резко земные, совершенно бестолковые и чужие. Они тянулись к огоньку, как черти, и алый свет играл на их грубых щетинистых щеках.

Я устала. Я уже не та… он сам говорил. Я выросла, и заросли те скрытые тропы к нашему обоюдному поглощению. А искать другие пути я не хочу. Я вообще просто не хочу. Истории известны случаи, когда от любви сходили с ума. А мне надоело.

Этим утром, доблестно дождавшись 10:10 и прихода Веры с малой, узнала, что отныне Альхен будет только в Жиме. А они спустились по каким-то своим делам и потом тоже пойдут туда.

Заикнуться папаше, что давай пойдем для разнообразия в Жиму? Нет, он обо всем догадается, и это будет конец.

Хотя конец будет в любом случае – если не от руки папаши, то от мыслей об Альхене. Или сойду с ума, или удеру от отца. И, отвергнутая через пару недель насытившимся хищником, засну навечно под какой-то ялтинской многоэтажкой, предварительно спланировав с сизой крыши в неудачной имитации счастливой чайки.

За обедом, непосредственно во время поглощения аппетитной куриной ляжки, я пришла к неожиданному решению: «Тогда Магомет пойдет в Жиму».

Но я никуда не пошла. Всю сиесту пришлось провести дома – что-то настораживающее было в поведении папаши. Уходить было небезопасно. Поэтому учили с Зинкой английский (она меня ни черта не слушала, и это признали даже наши отцы, отчего уроки в сиесту сделали необязательными).

Nach Mittag Потом я легла спать, еще до того, как вернулся папаша, а в голове крутилась известная застольная песня:

Перемена была. Я знала, что это случится, поэтому накручивала себя, как могла, чтобы потом, узнав приятную новость, в полной мере почувствовать все полагающееся облегчение. Итак, пущенная к Вере с Таней (в общеизвестное отсутствие нехорошего человека), я узнала, что он будет в шесть.

Часы показывали четыре, и я превратилась в сплошное предвкушение.

И он был…

Решение я приняла тут же, слова как-то сами сорвались с моих губ, и я уже хватала Таню за руку:

– Будь добра, передай Саше, что я буду сегодня в 21:30, на Капитанском Мостике.

– Да, я поняла.

Я наградила ее искреннейшей улыбкой и умчалась на гальку, тут же замечая изменение настроения у бдительных родственников, заметивших изменение настроения у их юродивого ребенка.

И потом, не вытерпев, пошла прогуляться к «соборику»; краем глаза видела, как Рыжая подпорхнула к Бесу, уютно примостившись на его коленях, что-то шепнула на ухо и тут же убежала. А он, стремительно повернув голову, уже смотрел на меня, и, через какое-то мгновение, огромная бабочка «аполлон», белая, с красным, голубым и желтым рисунком, уже садилась на мою руку. Я не удивилась: ведь насекомое имело свою миссию.