Роковая награда - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Пресняков cтр.№ 56

– Рр-аз, два-а! Три, че-ты-ыре! – громко давал счет тапер.

Андрей с интересом разглядывал собрание. Кавалеры щеголяли в летних пиджаках, брючках-дудочках, лаковых штиблетах и американских шнурованных ботинках. Несмотря на теплый вечер, многие, в угоду стилю, танцевали в шляпах и кепи. Туалеты дам отражали последний парижский шик: шелковые платья с бахромой и мехом, подвязанные «по-пиратски» головные платки с узлом на виске и ниспадающими на плечо длинными концами, шляпки с перьями непонятного происхождения и свойства. Было очень душно. Резкий запах одеколонов и тяжелый аромат духов смешивались с дурманом человеческого пота. Гардеробы и лица выглядели нэпманскими только на первый взгляд. Состоятельные молодые люди и девицы вели себя с достоинством и напускным безразличием, а чужаки, выбравшиеся в дорогое заведение «по случаю», старались обратить на себя внимание показными манерами и громкими возгласами.

Приглядевшись к некоторым танцорам, было нетрудно заметить, что иные «дудочки» не новы и латаны, а перья на шляпках партнерш окрашены чернилами. Праздника и помпезности хотелось всем, но у многих получалось весьма натянуто и жалко. Андрей вспомнил публику у «Парадиза»: «Вот там блеск так блеск! А здесь – мишура. Однако смешно не это, а то, что писаришки из совнархоза и курьерши „сорабкопов“ так стремятся походить на враждебный класс. Не успели отойти от пролетарского духа и – пожалуйте! С презрением отбросили фригийский колпак в виде красных косынок и влезли в аморальный бархатец цвета гнилых яблок!»

Тапер окончил отсчет, и грянула музыка. Пары задергались в ритме фокстрота. Пользуясь звуковой завесой, зрители-мужчины стали бросать цепкие взгляды на лица и ноги танцорок. Не получившие приглашения девушки возобновили обмен сплетнями.

– Ну как? – Полина оторвала Андрея от наблюдений.

– Эпатажно, – закатил глаза он. – Буфет здесь имеется?

Они поднялись на второй этаж, где румяные барышни в крахмальных передничках предлагали посетителям воду, мороженое и легкое вино.

Рябинин выпил стакан сельтерской и предложил продолжить знакомство с другими танцевальными заведениями города.

* * *

Полина повела Андрея в парк, где для танцевальных развлечений была выстроена деревянная веранда, крытая сверкающим листовым железом. Вдоль перил протянулись скамейки. На них устроилась веселая пролетарская молодежь. Против входа и «контроля» – граммофон с чудовищной трубой. Билет здесь стоил двадцать копеек для обоих полов. Под потолком болтались разноцветные лампочки, пол был усеян шелухой от семечек. Танцевали мало, все больше толкались и судачили.

Публика – рабочие парни и девчата, кустари и подмастерья – была одета просто. Лидировали косоворотки навыпуск «под ремешок» и сатиновые «веселенькие» платьица.

– Думаю, тут чарльстон не в почете! – предположил Рябинин.

– Ты прав. Здесь развлекаются вальсом, уанстепом, даже «русскую» любят, – кивнула Полина.

– Зато воздух свежий и люди живые, не замаринованные, – усмехнулся Андрей.

Закончился вальс, и из трубы граммофона послышалось шипение. Молодец с повязкой распорядителя на рукаве снял иглу и провозгласил:

– А теперь внимание! Поет Саня Востриков и его оркестра!

Публика зааплодировала, кто-то свистнул «в два пальца». Появился дородный мужик лет под сорок, в кумачовой рубахе и кубанке, за ним вышли два баяниста и балалаечник. Музыканты расселись на табуреты, грянули вступление, и Саня затянул густым басом:

– Выйду на улицу – солнца нема,

Девки молодые свели меня с ума…

Пел Саня душевно, отставив ногу в сторону, поводя рукой и закатывая глаза. Лицо его наливалось кровью, полыхало под стать рубахе. При словах: «Матушка родная, дай воды холодной…» – какой-то пьяненький парнишка ударился вприсядку. Его оттащили назад, к скамейкам, усадили на место и успокоили. Саня допел, сорвал бурные овации и ретировался. «Оркестра» заиграла кадриль. Ребята бросились приглашать девчат, и вмиг пары заполнили танцплощадку.

К Андрею и Полине приблизилась невысокая девушка.

– Доброго вечерочка, Полина Кирилловна! – крикнула она и, стрельнув глазами в сторону Рябинина, добавила. – И вам того же, гражданин.

– Здравствуй, Верочка, – с улыбкой поклонилась Полина и пояснила: – Козлова, школьная повариха.

Андрей тронул Полину за локоть и шепнул на ухо:

– Ох, разговоров-то завтра будет! А, Полина Кирилловна?

Она повернулась к нему, и Андрей почувствовал сладкий запах ее помады.

– А где же твои красавицы «красноленинские»?

Рябинин вспомнил о Вираковой и подумал, что было бы неприятно с ней здесь встретиться. Он бегло осмотрел веранду:

– Заводских что-то не примечаю.

– Жаль. Они бы не отказались грянуть «кадрягу» с начальником! – засмеялась Полина.

– Ба, Рашель, солнышко! – раздался за их спинами радостный мужской голос.

– Арнольдик! Сколько лет! Что не показывался? Аль зазнобу завел на стороне? – отвечал звонкий девичий голосок.

Андрей в удивлении обернулся. На скамье сидели три девицы, говорила средняя – пухленькая брюнетка с уложенными мягкими волнами волосами и жирно подведенными глазками. Перед девушками стоял «Арнольдик» – разбитной малый в накинутом на плечи пиджаке и с завитым рыжим чубом. Он притоптывал в такт музыке ногой, обутой в ботинок с ярко-оранжевым носом.

Андрей вопросительно посмотрел на Полину.

– Не пугайся, у молодежи такой обычай – менять имена. Эта девушка мне знакома, она – племянница нашей домработницы, кассирша с вокзала. Зовут ее Рая, в компаниях – Рашель. Такие ребята именуются «перевертышами».

– А Арнольдик?

– Его не знаю, может, какой-нибудь Вася, – пожала плечами Полина.

– И много таких перевертышей?

– Да практически все неактивные комсомольцы и «несознательная» молодежь. Красятся под Мэри Пикфорд, курят, как Рудольфо Валентино, ходят, подражая Дугласу Фэрбэнксу. Мода, стиль! Видишь ли, равняться на героев гражданской войны надоело, фабричная комса – не авторитет, она из прошлых времен. Бывает умора, – Полина хихикнула. – Идет некий франт-подмастерье, сапоги у него дегтем намазаны, на плечах – пиджак модный, в зубах – папироска с мундштуком, а в руках – гармонь! Укатаешься!

– М-да, представляю этакий колорит, – покачал головою Андрей.

– Ах, отсталый ты человечище, все же смешалось, как в доме Облонских. Смех и грех!

– Смеяться, право, не грешно…

– Вот именно, стоим мы, умничаем, а им – гляди, до чего ж хорошо.

Андрей расхохотался:

– Ну, Полиночка, ну и злючка! А ведь верно говоришь: днем кувалдочкой такой вот Вася намашется, вечером чубчик накучерявит – и Арнольдиком вышагивает.

– Ага, а потом на комсомольских диспутах Овода и Джемму обсуждают, пуская слезу по поводу революционной самоотверженности героев, – уже серьезно отозвалась Полина и взяла Рябинина за руку. – Пойдем, прогуляемся.