Ядовитая боярыня - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Иволгина cтр.№ 63

Авдотья подалась вперед, впившись ногами в спину поверженного Мошкина. Глаза госпожи так и вонзились в присевшую от ужаса девку.

— Правда ли, что ты, Катька, квас тайно пила? Правда ли, что ты, Катька, как на тебя доносят, с Мокеем Мошкиным миловалась?

— Ой, не знаю… Ой, прости, матушка… — бормотала Катька и озиралась по сторонам.

— Миловалась ты с Мошкиным? — Авдотья топнула ногой. Мошкин вскрикнул и закусил губу до крови. — Лобызала его? Жалела? Пальцы его сосала? Говори, дура! Все ведь мне известно!

— Прости, матушка! — возопила провинившаяся девка и с маху повалилась перед Авдотьей на колени, заголив при том зад — рубаха оказалась коротка.

Послышались крики и улюлюканья. Дворня хохотала. Смеялся и беспамятный Пафнутий, глядя на белый сдобный девкин зад. Сам не знал, почему смеялся. Должно быть, потому, что чувствовал — избавление близко.

— Ай, прости! — кричала девка. — Помилуй!

— Виновна? — гремела Авдотья.

— Виновна…

Авдотья выпрямилась и встала. Мошкин крякнул. Из его рта потекла кровь, глаза выпучились и вдруг уставились на Пафнутия. Зрачки Мошкина так и запрыгали, заметались, рот искривился, выставился один зуб.

Пафнутий нахмурился. Что-то он должен был знать об этом человеке, на спине которого сейчас стояла широкая, тяжелая женщина. Что-то… Но он пока не вспоминал — что именно.

Женщина эта завораживала. С ней было связано нечто одновременно и важное, и страшное. Пафнутий перевел на нее взгляд — и больше уже не отрывался.

Авдотья дала знак слугам. Девку вздернули на ноги и, держа за волосы, остригли большими садовыми ножницами, какими подрезают ветки у яблонь. Мотая безобразной остриженной головой, Катька выла и мычала, слезы градом катились по ее лицу.

Принесли венок, сплетенный из роз, и с силой нахлобучили на голову Катьки.

Шипы впились в ее кожу, на лбу выступили густые капли крови.

Авдотья засмеялась, захлопала в ладоши и снова уселась на трон.

— Кнутом ее! — распорядилась она. — Бейте не до смерти, на козлах!

На козлах, как объясняли Авдотье опытные кнутобойцы (она ценила таких людей и при случае охотно с ними беседовала), тело расслабляется и кожа не так рвется, как при битье на воздусях. К тому же, меньше опасность переломить спину наказуемому.

У Авдотьи не было намерения убивать Катьку, но проучить ее следовало.

Пока девку раскладывали на козлах, выступили вперед прислужницы, замотанные в платки, и запели сладостными тонкими голосами Акафист Господу и Пречистым Ранам Его. Пение их разливалось над двором и улетало в небо.

Пафнутий провожал глазами каждый звук и видел, как бросаются на эти ноты крошечные развеселые бесы, как они грызут эти ноты и проглатывают их. Духи злобы поднебесной были тут как тут — кружили над имением Авдотьи, точно мухи, только никто их, кроме блаженного Пафнутия, не замечал. Ни один звук из Акафиста до небесной тверди не долетал, и Ангелы чистые этого пения не слышали.

«Потому что грех это, — бормотал Пафнутий, отмахиваясь рукой от любопытного беса, спустившегося ниже своих собратьев и кружившего возле Пафнутия, — богохульство это, ничего более… И я, Господи, прости меня, великий богохульник, потому что пришел сюда молить — да примет меня проклятая Авдотья… Помру я без этого смертью злой, ждет меня без этого нечто хуже самой смерти… И оно уже близко!»

Осознав это, Пафнутий ужаснулся.

Послышался первый удар кнута и одновременно с тем душераздирающий вопль наказуемой Катьки. Удары были рассчитаны так, чтобы совпадать с началом каждой новой хайритизмы.

И пока девицы распевали «радуйся, радуйся!», распутная девка в розовом венке с шипами вопила, жаловалась и умоляла о пощаде. Их голоса странно сливались в единый пронзительный хор.

Авдотья слушала, раздувая ноздри. Румянец окрасил ее белое лицо розовым светом, глаза загорелись, порозовели даже руки, обнаженные до локтя. Мокей под ее ногами хрипел.

Пафнутий сидел рядом и ждал. Теперь он почти успокоился, и только червь внутри его утробы шевелился и покусывал: «Ну же, — нашептывал ему в уши тайный помысел, — подойди, попроси о милости, она сейчас размякла — она тебе даст…»

Тем не менее, Пафнутий ждал. Его пугали бесы, которые так и вились возле его головы. Но больше всего было их поблизости от Авдотьи.

Наконец Акафист завершился. Палач опустил кнут. Катьку оставили на козлах, рыдать и всхлипывать. Авдотья запретила приближаться к ней. Она сошла на землю, придавив напоследок Мошкина, и вдруг узрела перед собой Пафнутия.

Полные красные губы вдовы Турениной расплылись в радостной улыбке.

— Пафнутий! — вскричала она, простирая к нему руки. — Ты вернулся!

Пафнутий встал, сделал несколько робких шагов и повалился к ней в ноги.

Мокей зашевелился на земле, с трудом сел. Ему никто не помогал. Да Мокей и не ожидал, что эти втайне злорадствующие проявят к нему хотя бы малейшее сострадание. Он и сам никогда бы так не поступил. Опальный любовник барыни устроился удобнее, кривясь и морщась от боли. Казалось, не было в его теле ни одной косточки, которая не разламывалась бы, не было ни одной мышцы, которая не стонала бы и не ныла. Даже зубы у Мокея разболелись, так ему было худо.

Авдотья наклонилась к Пафнутию.

— Плохо тебе жилось без меня, Пафнутьюшка? — ласково проворковала она.

Пафнутий вдруг увидел, что руки у нее в крови, но не отшатнулся, а напротив — приник к этим рукам губами.

— Чуть не помер я! — признался он.

— И до сих пор не вспомнил, кто ты такой, а? — продолжала она еще более ласково и вдруг вцепилась Пафнутию в волосы и резко дернула. — Не вспомнил, как миловались мы с тобой?

— Нет…

— А так, — она дернула еще раз, — так вспомнил?

Словно в тумане проплыло: душная комната, где Пафнутий перетряхивает барские шубы, готовясь вынести их на свежий воздух, дабы выколотить от пыли… Жадные пальцы боярыни, розовые, шелковистые, хватают его — за лицо, за руки, запускаются к нему под рубаху, лезут в штаны…

«Пустите, барыня, — бормочет он… постельничий, вот кем был Пафнутий при Туренине, постельничим! — Пустите, добрая! Нельзя этого…»

«Можно, можно, — выдыхает ему в уши теплый голос. — Еще как можно…»

Еще прежде Мокея стал Пафнутий любовником Авдотьи Турениной.

Она была ненасытна. Одного супруга ей недоставало. И Пафнутий тоже не смог утолить ее голода — одновременно с ним затеяла она игру с Мокеем. Потом не стало Туренина.

Что-то еще случилось. Было что-то еще. Но Пафнутий потерял память и вместе с памятью утратил и Туренину, и самого себя.

Теперь ноги сами принесли его к ней. Вернуть себе то, что она у него отобрала. Вымолить, выклянчить, выслужить или украсть — это уж как получится.