Наследство последнего императора - читать онлайн книгу. Автор: Николай Волынский cтр.№ 70

– Ну вот, – с шутливым неодобрением заметил я. – Стоит только отречься – и уже никто не подчиняется. Если с первых же минут дисциплина так упала, то боюсь даже представить себе, что будет дальше?

И, увидев, что Воейков снова собирается возражать, сказал:

– Не будем спорить, генерал. Вы ведь несмотря ни на что все равно остаетесь генерал-адъютантом? Что из Царского?

Вести из Царского Села не радовали. Заболели дети. Сначала Алексей. От него инфекция перекинулась на Машу и Анастасию. Теперь слегли Ольга и Татьяна. Вся тяжесть ухода и лечения легла на Аликс: до Царского уже дошли новости, и крысы побежали с корабля наперегонки. Хуже всего, если заразится и жена. Федоров [51] говорил мне как-то, что в зрелом возрасте корь переносится очень тяжело и чревата опасными последствиями.

Кстати, тут же доложили о приходе Федорова. На мой вопрос, что ему известно, как протекает болезнь у моих, Федоров снял пенсне, повертел его в руках и, водрузив на место, сказал, как всегда, набычась:

– Полагаю, государь, там либо корь, либо… тиф – спутник всех войн и революций. Но надо смотреть на месте.

И тут со мной случилось чудо. Именно в этот момент я почувствовал, как с моих плеч свалилась стопудовая тяжесть, а передо мной словно открыли двери клетки и душа, ликуя, словно свободная птица, вылетела на свободу и запела: «Я свободна! Я наконец-то свободна. Какое счастье».

Да, какое счастье – вдруг вот так, в одну секунду сокровище, еще вчера недосягаемое: я теперь принадлежу только самому себе. Разве может это упоительное чувство освобождения сравниться с высотой и почетом любой верховной власти! Я обрел семью и свободу. Ослабла и распустилась петля, которая захлестнула и душила меня с самого дня смерти моего незабвенного отца, когда он, уже угасающий, соединил руки мою и Аликс, глянул на меня в последний раз угасающими глазами и сказал последнее: «Будь тверд… Трудно будет тебе. Лучше бы Мишка…», и его душа тихо отлетела.

Вот теперь, слава Христу, исполнилась воля отца, хотя и не при лучших обстоятельствах. Я тогда с радостью думал, пусть теперь этот жернов под названием «царская власть» повисит на шее у Михаила. Пусть он закончит войну – теперь ему будет легче: через шесть месяцев уже должна поступить первая партия винтовок из Англии и бронированные «тракто-машины» или их еще называют «бронетанки». На каждом – пушка и пулемет. Как раз для наших ужасных дорог.

Англичане утверждают, что бронетанки раздавят германский Восточный фронт, как дождевого червя. Окончание войны недалеко, все ее участники выдохлись, Михаилу будет легче. Только бы Англия выполнила свои обещания! Но в милом Джорджи, я уверен, как в самом себе!

Но я тут же овладел собой, что, признаюсь, было на сей раз нелегко.

– Нужно отправляться в путь, господа, – сказал я. – Меня ждет семья. Немедленно в Петроград!

Уже через полчаса вдоль состава забегали путейские, простукивая своими молотками на длинных ручках вагонные буксы, свистнул паровоз, лязгнули тормоза. А я сел за стол и написал – вдохновенно, от всего сердца – воззвание к Русской Армии.

«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения Моего за Себя и за Сына Моего от престола Российского власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути Славы и Благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага. Впродолжение двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает теперь о мире, кто желает его – тот изменник Отечеству, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестную нашу Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников. Помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу. Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей великой Родине. Да благословит вас Господь Бог и да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий.

Николай.

Я передал подписанный мною текст Алексееву для распространения в войсках и для газет, наивно надеясь на его обещание немедленно исполнить мою просьбу. Напрасно! Как мне стало впоследствии известно, этот негодяй посоветовался с Русским, и они решили утаить мое обращение от Армии.

Прошло полчаса, потом час, однако, мой поезд продолжал стоять. Вскоре подошел полковник Серебровский, главноответственный за императорский транспорт и, не скрывая расстроенно-недоуменного выражения лица доложил: пути нет. Из Пскова не выехать, двигаться нельзя.

Подошли оба генерал-предателя Алексеев и Русский. Оказалось, какие-то взбунтовавшиеся пехотные части перерезали путь на Петроград и угрожают движением на Ставку.

– Ваши намерения, господа? – спросил я. – Вы, очевидно, собираетесь выдать меня толпе? На растерзание дезертирам и изменникам?

– Ни в коем случае! – горячо заверил Русский. – Сейчас свободен путь движения через Любань, и мы хотели вас предупредить об изменении маршрута.

Алексеев молчал и внимательно, со своей обычной холуйской угодливостью жрал глазами бывшее свое начальство, то есть меня. Привычка! Я видел по его физиономии, что ему очень бы хотелось выдать меня на самосуд шайке дезертиров. Как он сказал Воейкову? Дескать, Революция требует жертв и совершить жертвоприношение надо немедленно…

Но я спросил о другом:

– Мое обращение к войскам передано?

Алексеев щелкнул каблуками.

– Так точно, Ваше величество. Только что передано по фронтам и, безусловно, в газеты.

Я посмотрел на Русского.

– Разумеется, Ваше величество! – закивал он. – Разумеется! – и прибавил слегка обиженным и тоном: – Как же иначе!

Мне, признаться, не понравилась их новая манера давать ответ. Но тогда я и в голову взять не мог, что вижу перед собой больше не двух Русских Генералов, для которых Правда и Честь должны быть дороже жизни, а двух мелких лжецов и холуев, в которых они превратились за какие-то несколько часов. Через пять дней мне стало известно, что эти подлецы, тайно посовещавшись между собой, решили тогда утаить мое обращение от Армии. И одновременно с рабской поспешностью отправили мой текст секретной телеграммой Временному правительству и Петроградскому совдепу в доказательство своей преданности новым господам, хотя у русского военного человека господин может быть только один – Отечество…»

Неожиданно раздался деликатный, тихий, но, тем не менее, отчетливый стук в дверь. Николай закрыл тетрадку, положил на нее тяжелый том Николая Щедрина «Помпадуры и помпадурши», который он читал четвертый вечер подряд, подошел к двери и осторожно распахнул ее.