Наследство последнего императора - читать онлайн книгу. Автор: Николай Волынский cтр.№ 231

Оказалось, никто.

– Иван Иванович, – сказала графинька. – Публика просит.

Иван Иванович слегка откашлялся.

– Читаю только фрагмент, – сообщил он. – Вступление пропускаю. Оно не относится нашей к теме.

ИМПЕРАТОР

За Исетью, где шахты и кручи,

За Исетью, где ветер свистел,

Приумолк исполкомовский кучер

И встал на девятой версте.

Вселенную снегом заволокло.

Ни зги не видать – как на зло.

И только следы от брюха волков

По следу диких козлов.

Шесть пудов (для веса ровного!),

Будто правит кедров полком он,

Снег хрустит под Парамоновым,

Председателем исполкома.

Распахнулся весь, роют снег пимы.

– Будто было здесь?!

Нет, не здесь.

Мимо! —

Здесь кедр топором перетроган,

Зарубки под корень коры.

У корня, под кедром, дорога,

А в ней – император зарыт.

Лишь тучи флагами плавают,

Да в тучах птичье вранье,

Крикливое и одноглавое, ругается воронье.

Прельщают многих короны лучи.

Пожалте, дворяне и шляхта.

Корону можно у нас получить,

Но только вместе с шахтой!

Последние слова он произнес «с выражением», как советский школьник на уроке литературы, чем вызвал злобноватую усмешку Онтонова.

– Спасибо. Садитесь. Аплодисментов не надо. Кроме того… – продолжила Новосильцева.

– Разрешите, Лариса Васильевна, – подал голос Онтонов.

– Прошу покорнейше!

– Мне показалось, – начал Онтонов, – что в этом стихотворении есть чрезвычайно интересные сведения. Маяковский говорит, что император зарыт прямо в грунт дороги, оказавшейся под корнями кедра. Это сколько же лет должно быть должно быть кедру, чтобы он из подростка превратился в более-менее молодое дерево?

– И сколько же? – заинтересовалась Куликовская-Романова.

– Не меньше ста лет. Стихотворение написано в 1928 году. Значит, кедр этот, растет, как минимум, сто лет… на дороге, в которой «зарыт» император. Получается, императора могли там зарыть не позже 1818 года.

– А почему так получается? Просветите! – попросила Новосильцева.

– Кедр, как и любое другое дерево, не мог вырасти посреди дороги. Если этому кедру, из стихотворения, не меньше ста лет, следовательно, он пророс тогда, когда дорога уже исчезла. Или ее вообще не было.

– Совершенно верно! Как просто! – сказала графинька.

– Идем дальше, – продолжил Онтонов. – Кто может помнить дорогу, исчезнувшую за четыре поколения до приезда Маяковского? Никто, конечно! Даже если это сам Парамонов… Тем не менее, дорога фигурирует и у Маяковского, и у Юровского, и у Рябова с Радзинским – теперешним Радзинским. Зато фигурирует другой, по Юровскому-Покровскому, самый главный знак, указывающий на место захоронения, – мостик из шпал. Маяковский о том – ни слова.

– Зачем это все? – поинтересовалась Новосильцева.

– Я не нашел убедительного объяснения, – ответил Онтонов.

– Может быть вы, Иван Иванович, – обратилась к нему графинька, – может быть, вы, как специалист по таким делам, поясните, в чем тут может быть дело?

– С удовольствием попытаюсь, – отозвался Иван Иванович. – Несмотря на то, что мне по службе именно такими делами заниматься не приходилось. Посему выскажу только очевидное. Вывод лежит на поверхности. Стихотворение и записка вместе представляют собой единый блок комплексной операции по дезинформации. Она, как видим, началась в 1918 году, не прекращается и поныне. Что же касается того, причастны ли к созданию дезы о могиле ЧК-ГПУ-НКВД, то вынужден повторить: в служебных архивах практически нет ничего на этот счет. Имеются лишь упоминания, разбросанные по разным источникам, неясные и невнятные, что в 1949 году могильник вскрывался. Но не известно, кем, когда, по чьему указанию и с какой целью. Есть только мнения нескольких ветеранов НКВД, что вскрытие проводилось по личному устному приказу Берии, который якобы получил такое же личное устное указание Сталина. То есть, мы на этом направлении владеем неопровержимой информацией о том, что информация… отсутствует!

– Что-то вы, друг любезный, – проворчала графинька, – напоминаете мне одного чеховского телеграфиста, про которого одна барышня сказала: «Они свою образованность показать хочут и потому говорят непонятно».

Иван Иванович только сокрушенно развел руками.

– В науке, – пришел ему на выручку профессор Беляев, – отрицательный результат – тоже результат. И нередко он бывает важнее положительного.

– Следовательно, – подал голос Онтонов, – Маяковский тоже оказался участником этой кампании по дезинформации. Таким образом, никакой тайны захоронения не существовало. По крайней мере, с момента опубликования стихотворения – уж точно! Он всем на свете рассказал, где находится тот самый могильник, который никак «не могли» найти до наших дней.

– Спасибо, – сказала Новосильцева. – Но все-таки, почему, если такая цель была поставлена перед спецслужбой, тем не менее, ни в одном из серьезных документов настоящее захоронение в Поросенковом Логу не признается наверняка и даже условно не обозначается как захоронение расстрелянных Романовых и их приближенных. Казалось бы, все должно быть наоборот! Если ЧК дезу сотворила, то почему нигде и никогда ее не поддерживала? Почему?

Она оглядела присутствующих.

– Позвольте? – сказал Онтонов.

– Милости прошу, – ответила графинька.

– Полагаю, – произнес Онтонов, – что советским карательным органам были известны результаты следствия 1919–1924 годов, которое провел, по приказу адмирала Колчака, судебный следователь Соколов. И в ГПУ убедились в правоте Соколова. Поэтому не рискнули поддерживать свою ложь открыто.

– Я бы сказал несколько по-другому, – подал реплику Иван Иванович. – У органов больше было доказательств того, что это могильник не Романовых. И в первую очередь к такому выводу приводит анализ документа, который для государственной комиссии является самым главным – так называемая «Записка Юровского», хотя цель автора, или авторов, была прямо противоположная.

– Редкий случай! – заметила Новосильцева. – Один и тот же документ используется для совершенно противоположных целей. Госкомиссия опирается на «Записку», чтобы доказать подлинность места захоронения. Оппоненты тоже опираются на нее, доказывая фальсификацию.

– Смею заметить, – послышался голос профессора Беляева, – вы ошибаетесь, Лариса Васильевна, как и многие другие сторонники или противники официальной версии.

– В чем же? – повернулась она к профессору.

– Считается, и вы только что это отметили, что нынешний следователь генеральной прокуратуры Соловьев и комиссия Ярова-Немцова в записке Юровского почерпнули какие-то аргументы. Ничего подобного! Лично у меня сложилось твердое впечатление, что они даже не прочли, как следует, этот так называемый документ. В противном случае не говорили бы глупости, которые мы от них слышим.