Чума на оба ваши дома - читать онлайн книгу. Автор: Сюзанна Грегори cтр.№ 64

Бартоломью тряхнул кошельком перед Стэнмором.

– Ему заплатили, чтобы он напал на меня, – сказал он.

Он подумал о новорожденной дочке лудильщика: эти деньги стали бы прекрасным подарком к ее крестинам.

Стэнмор осторожно двинулся вперед по переулку к Майкл-хаузу. Бартоломью на ходу потянул его за рукав.

– Что ты здесь делал? – спросил он, не сводя настороженного взгляда с деревьев по сторонам переулка.

Стэнмор поднял фонарь и вгляделся во мрак на задворках Майкл-хауза.

– Сегодня пришла барка, – сказал он, – и я засиделся с капитаном, толковал о ценах на следующую партию товара. – Он кивнул управляющему. – Когда я иду на пристань в потемках, то всегда велю Хью захватить свой арбалет. Никогда не знаешь, на кого можно наткнуться в этих местах.

Бартоломью хлопнул Стэнмора по плечу.

– Я не поблагодарил тебя, – сказал он. – Опоздай вы на секунду, и пришлось бы спасать мой труп!

Они добрались до Майкл-хауза, и Стэнмор вместе с Бартоломью отправились в зал выпить по стаканчику вина с пряностями, а Хью поручили рассказать новость шерифу. В зале был и отец Уильям – пытался читать при свечах, а несколько студентов вполголоса переговаривались в другом углу.

Стэнмор протянул ноги к маленькому очагу.

– Эти грабители наглеют на глазах, – сказал он. – До сих пор они обирали только мертвых и умирающих. В первый раз слышу, чтобы нападали на здоровых.

Бартоломью выложил на стол кошель. Он быстро рассказал Стэнмору о кузнеце и о том, как ему заплатили, чтобы он припугнул Бартоломью в день вступления Уилсона в должность. Стэнмор слушал, разинув рот от ужаса.

– Ради всего святого, Мэтт! Во что ты ввязался? Сначала кузнец, потом Филиппа, а теперь еще это!

Вид у Бартоломью был точно такой же озадаченный, как и у его зятя.

Вернулся Хью, и Стэнмор поднялся, отклонив предложение Бартоломью остаться на ночлег.

– Нет уж, спасибо! – сказал он, обводя взглядом колледж. – Зачем мне ночевать в таком холодном и унылом месте, когда у Стивена меня ждет теплый очаг и ярко освещенные комнаты?

Бартоломью вернулся к себе и разделся. Мыться и развешивать одежду ему пришлось в темноте: свечей универсантам не полагалось. Это считалось расточительством, ведь можно было пользоваться общими в зале или, что случалось чаще, в профессорской. Бартоломью как мог прибрал комнату и улегся на скрипучую кровать, с силой растирая ступни друг о друга в тщетной попытке согреть их. Стэнмор прав: в Майкл-хаузе холодно и мрачно. Он попытался улечься поудобнее и поморщился, когда деревяшка впилась в то место, куда один из нападавших пнул его.

Кто же все-таки покушался на него? И кузнец, и сегодняшний убитый получили примерно по пять марок серебром в кожаном кошельке. Связаны ли эти два случая? Наверняка: едва ли нашлась бы еще одна группа людей, готовых заплатить за его голову! Бартоломью тревожно заворочался. Из комнаты наверху доносились псалмы, которые пели соседи Майкла, бенедиктинцы. Потом где-то в переулке дважды гавкнула собака. Налетевший ветер громыхнул ставнями, по ним забарабанили капли дождя. Бартоломью свернулся калачиком и попытался закутать в одеяло ледяные ноги. Он силился сосредоточиться, но мысли путались. А потом внезапно настало утро.

Было пасмурно и сыро. Бартоломью пошел к мессе, но оказался единственным присутствующим в церкви, не считая самого отца Уильяма. Францисканец тараторил латинские слова с такой скоростью, что Бартоломью едва разбирал их. Он задался вопросом, может ли Уильям быть искренним при таком-то темпе, или он полагает, что Господу угодны короткие молитвы, дабы Он успевал заняться другими делами. Бартоломью спросил бы самого монаха, но ему не хотелось втягиваться в продолжительный спор.

Помня о данном Уилсону слове, Бартоломью подошел взглянуть на место, которое тот выбрал для своего пышного надгробия. Он уже попросил одного из каменщиков из замка заказать плиту черного мрамора, хотя и не представлял себе, когда сможет нанять кого-то, чтобы высечь из него надгробие. Мастер каменщиков умер от чумы, а оставшиеся в живых камнетесы были загружены ремонтными работами, необходимыми для содержания замка. Глядя на нишу для могилы мастера, он подумал: как несправедливо, что хорошие люди вроде Августа и Николаса должны лежать в общей яме, а память об Уилсоне увековечит роскошное надгробие.

Бартоломью вышел из церкви на улицу. Он натянул капюшон, чтобы защититься от дождя, и отправился проверить чумные ямы. По пути ему встретился Барвелл, который поприветствовал его улыбкой и сказал, что в пансионе Бенета уже два дня нет новых случаев чумы.

Пока они говорили, к ним приблизился нищий с ужасающими язвами на лице, прося милостыню. Бартоломью знал, что этот попрошайка каждое утро изображал свои «язвы» при помощи смеси мела, грязи и свиной крови. Внезапно нищий узнал под капюшоном врача и испуганно попятился, а Бартоломью перехватил руку Барвелла, уже приготовившегося расстаться с деньгами.

Он обернулся, чтобы объяснить положение дел Барвеллу, и увидел кошелек, который тот держал в руке. Он был сшит из тонкой кожи, а на боку у него красовалась вышитая золотой нитью монограмма «ПБ», в точности такая же, как и на том кошельке, что лежал сейчас в кармане Бартоломью. К горлу врача подступила тошнота. Хотя отчего бы помощнику принципала пансиона Бенета не иметь при себе кошелек с его эмблемой? Барвелл с любопытством посмотрел на него.

– Доктор? – сказал он.

– Язвы он рисует себе каждый день заново, – промямлил Бартоломью, надеясь, что Барвелл не заметил его реакции, а если и заметил, то не догадался о причинах.

Церковный колокол пробил час. Барвелл поднял глаза и натянул капюшон на голову.

– Ладно, мне пора за дело, да и вы, я уверен, заняты. – Он зашагал прочь, потом остановился. – Когда вы в следующий раз увидите этого негодника Сэмюела Грея, не могли бы вы передать ему, что он до сих пор должен нам плату за последний триместр?

Бартоломью немного рассердился на Грея. Следовало бы рассчитаться со своими долгами перед пансионом, прежде чем переходить к другому наставнику. Это был еще один пример двойной жизни, которую тот, похоже, вел. Бартоломью задался вопросом, что еще утаил от него студент.

По пути Мэттью заглянул в церковь Святого Ботолфа проведать Колета. Тот сидел на своем обычном месте, таращась на свечи и крутя в пальцах позолоченного льва. Когда Бартоломью попытался заговорить с ним, Колет уставился на него отсутствующим взглядом, и у врача не осталось сомнений, что бывший коллега не узнал его. Борода у того заскорузла от засохшей слюны, одежда была грязной. Бартоломью задумался: может быть, он должен попытаться помочь несчастному, но Колет, похоже, не испытывал никаких неудобств. Мэттью решил подождать день-другой и подумать.

Он вышел из церкви и зашагал по Хай-стрит дальше. Когда он поравнялся с «Королевской головой», показался Генри Оливер и одарил его взглядом, полным такой неприкрытой враждебности, что Бартоломью остановился как вкопанный. Оливер двинулся к нему. Бартоломью ждал, вынув из сумки маленький ножичек и пряча его под плащом, чтобы Оливер не увидел.