Парадокс Вазалиса - читать онлайн книгу. Автор: Рафаэль Кардетти cтр.№ 63

Штерн задумался, усваивая предоставленную молодой женщиной информацию.

— Мог ли кто-то получить доступ к эскизу в промежутке между тем моментом, когда вы протестировали ваш раствор, и той минутой, когда вы начали наносить его на поверхность рисунка?

— Полагаете, здесь имел место чей-то злой умысел? — спросил Вермеер.

— Мы должны рассмотреть все гипотезы. Будем отбрасывать их одну за другой, пока не найдем объяснение.

— Речь все же идет о Лувре, а не о каком-то провинциальном музее! Бред — да и только!

Резким жестом Валентина заставила его замолчать.

— Успокойся, Хьюго. Элиас прав: нам следует действовать методично. Пусть я и предпочла бы больше никогда не слышать об этом рисунке, другого способа узнать правду не существует. Я и сама хочу узнать, в чем заключалась моя ошибка, иначе никогда не смогу поставить крест на всем этом.

Задетый за живое, Вермеер вновь наполнил бокал, откинулся на спинку дивана и погрузился в угрюмое молчание.

— Хьюго, перестань капризничать… Пожалуйста…

Просьба молодой женщины осталась без ответа — Вермеер даже и бровью не повел.

Валентина знала, что настойчивостью тут ничего не добьешься — только осложнишь ситуацию. Когда Вермеер пребывал в подобном состоянии, внешний мир для него переставал существовать. Разорвись в соседней комнате атомная бомба — он бы все равно не встал с дивана. Пожав плечами, она вновь повернулась к хозяину дома.

— Я тоже рассматривала возможность чьего-то злого умысла, но и сейчас не вижу, в чьих интересах было бы привести рисунок в негодность. Это предположение лишено всякого смысла.

В голосе ее было столько убежденности, что Штерн не стал настаивать. Он решил подойти к проблеме с другой стороны.

— Над какими еще произведениями вы трудились, когда это случилось?

— Я едва закончила реставрацию одной сангвины восемнадцатого века, академического этюда, происходящего из мастерской Франсуа Буше. Ничего особенного.

— Вы что-нибудь меняли перед тем, как приступить к чистке рисунка? Может быть, модифицировали дозировку растворов или же обращались к другому поставщику?

— Да нет, все было, как всегда. Реставрация сангвины в конечном счете оказалась более простой, чем я думала. Я завершила ее на несколько дней раньше первоначально планировавшейся даты и тотчас же занялась рисунком Леонардо. Я абсолютно ничего не меняла — ни в продуктах, ни в манере работы.

— Что стало с тем материалом, которым вы пользовались?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю. Полагаю, мои коллеги выбросили все в мусорное ведро после моего ухода, дабы отвести сглаз.

— Возможно, не все было выброшено, — заметил Штерн. — Вероятно, что-то они все же сохранили, по крайней мере, до завершения экспертизы. Вам по этому поводу ничего не сообщали?

— Я просила позволить мне ознакомиться с делом, но получила отказ. Лувру рисунок не принадлежал. Его музею одолжил некий частный коллекционер — на время выставки. Взамен Лувр брался обеспечить реставрацию, как это обычно и бывает. После уничтожения рисунка страховая компания полюбовно договорилась с владельцем эскиза, решив все вопросы. Так как судебного преследования не было, экспертное заключение осталось конфиденциальным.

— Думаю, подобное развитие событий устроило всех, — промолвил Штерн. — Владелец рисунка не желал, чтобы размер компенсации стал достоянием публики, а страховая компания не хотела терять столь важного клиента, как Лувр. Что до руководства музея, то их приоритетом было положить конец этому делу, и как можно скорее. Судебный процесс лишь еще больше запятнал бы их репутацию. Вот почему они так легко принесли вас в жертву. Всем было что терять, все-таки на кону стояли значительные деньги.

— Мне не удалось узнать, каков был размер страховки, но, по всей видимости, выплаченная сумма оказалась весьма внушительной.

Штерн кивнул.

— Ходили слухи, что владелец рисунка получил порядка десяти миллионов евро, что представляется мне чрезмерным для простого наброска, пусть и за авторством самого Леонардо да Винчи. Тем не менее все заинтересованные стороны хранили на этот счет полное молчание. Было бы любопытно узнать точный размер компенсации. Мне еще не удалось заполучить страховое досье, но в последние дни я поднажал на кое-кого, так что, смею надеяться, вскоре оно у меня будет.

Штерн на какое-то время задумался, а затем резко сменил тему разговора.

— Если желаете, — промолвил он, — можете остаться ночевать здесь; у нас тут сколько угодно гостевых комнат. Нора предоставит вам сменную одежду.

— Благодарю, но я предпочла бы отправиться к себе.

Ответ Валентины вырвал Вермеера из оцепенения. Дрожащим от раздражения голосом он скорее изрыгнул, нежели произнес:

— Ты не должна возвращаться к себе после того, как тебя едва не укокошили! Это первое место, где убийца Мари Жервекс станет тебя искать.

— Не думаю, что Валентине что-то угрожает в ее квартире, — вмешался Штерн.

— Вам говорить легко — ваш-то дом вон как охраняется! Вы разве не видели, на что этот тип способен? Да он эту бедняжку в половичок превратил!

— Сорель полагает, что его целью была одна лишь мадемуазель Жервекс. Если верить ему, то Валентина ничем не рискует.

— В таком случае, — заметила Валентина, — думаю, мне следует отправиться в полицию и дать показания. Я не очень хорошо разглядела убийцу, но могла бы рассказать, что именно там произошло.

— Фонд сам решает свои проблемы, какими бы они ни были. Я вам уже говорил это. Таково наше правило поведения, и мы будем его придерживаться до конца. Сорель здесь в том числе и для этого. Он сам этим займется.

— Но…

Валентина не договорила. Черты лица сидевшего напротив нее Штерна внезапно стали более резкими, и выражение благодушия сменилось холодной решимостью.

— В подобных делах Сорель компетентен, как никто другой, — сказал старик. — Раз он заверил меня, что в данный момент вам ничто не угрожает, значит, вы можете спокойно возвращаться домой.

Что-то в тоне Штерна отбило у Валентины желание возражать. Ей вдруг расхотелось задавать какие бы то ни было вопросы. Незнакомая прежде суровость, проявившаяся на лице торговца, впечатлила, похоже, даже Вермеера, который мгновенно утратил не только снедавшее его любопытство, но и желание полемизировать. В комнате повисла тяжелая тишина.

Валентина припомнила огонек, блеснувший во взгляде Сореля накануне вечером, в момент их знакомства. Тогда ей показалось, что она прочла в нем ярость. Она ошибалась. Это было совершенно иное.

Сорель отнюдь не был разъярен. Он был безумен, опасно безумен, и именно по этой причине Штерн привлек его к этой работе. Валентина спросила себя, до какой степени старик способен контролировать своего сотрудника.