Заговор Важных - читать онлайн книгу. Автор: Жан д'Айон cтр.№ 32

— А что Принц? — спросил кто-то.

Луи обернулся, желая увидеть задавшего вопрос; им оказался аббат де Ла Ривьер, советник брата короля.

Джустиниани поморщился, опасаясь сказать неприятное могущественному аббату:

— Король не слишком доволен поведением брата…

Жюли отлучилась на минутку; вернувшись, она вновь завладела вниманием Луи, и он не услышал окончания беседы.

— Маркиза желает нас видеть, — прошептала ему на ухо невеста, — и полагаю, она хочет представить тебя кому-то из своих друзей.

Луи последовал за возлюбленной.

Из Голубой комнаты они прошли в крошечную гостиную в глубине дома, где маркиза де Рамбуйе, укутав постоянно мерзнущие ноги медвежьей полостью, поджидала их в окружении нескольких близких друзей; гостиная не отапливалась, ибо маркиза не любила открытого огня.

Подле маркизы сидела принцесса Энгиенская, мать герцога и лучшая подруга маркизы, все такая же прекрасная, какой и была тридцать три года назад, когда в нее влюбился Генрих IV.

Луи хорошо знал историю Шарлотты Маргариты де Монморанси, мать часто ее рассказывала. В шестнадцать лет Шарлотта вышла замуж за принца Конде и, спасаясь от домогательств короля, бежала вместе с мужем в Нидерланды. Супруги вернулись во Францию только после удара Равальяка. [39]

Но несчастья продолжали преследовать ее; через десять лет ее брат Анри де Монморанси, герцог и пэр Франции, первый среди христианских баронов, крестник Генриха IV и близкий друг короля, при поддержке Гастона Орлеанского без видимой причины отказался утвердить в Лангедоке, губернатором которого он являлся, эдикт короля и поднял мятеж против Ришелье.

Арестованного с оружием в руках брата Шарлотты Маргариты немедленно привлекли к суду и приговорили к позорной казни, приведенной в исполнение в Тулузе. Процессом по его делу, начатому по указу Великого Сатрапа, руководил Шатонеф, в то время исполнявший обязанности хранителя печати. [40]

Уточним: этот самый Шатонеф впоследствии оказался замешанным в заговор и девять лет гнил в тюрьме. Однако сознание того, что человек, осудивший на смерть ее брата, томится в зловонной темнице, нисколько не утешало супругу принца Конде.

Между маркизой и принцессой скромно сидела прекрасная юная дева лет шестнадцати. Белокурая, с голубыми глазами, она стыдливо опускала глаза, однако ее глубокое декольте, позволявшее рассмотреть пышную грудь, неумолимо притягивало мужские взоры. Рядом с ней стоял молодой человек с колючим взглядом.

Заметив Жюли и Луи, маркиза произнесла:

— Друзья мои, позвольте представить вам шевалье Луи Фронсака, о котором я вам так много рассказывала. На мой взгляд, это самый достойный человек во всем Париже.

Луи, вы, без сомнения, узнали принцессу-мать, но вряд ли вы знакомы с Мари Рабютен-Шанталь, живущей на Королевской площади. Сначала Мари воспитывал Менаж, теперь ее образованием занимается Шаплен: он преподает ей латынь, итальянский, испанский, грамматику и литературу. Поверьте, у Мари блестящий ум, в будущем она составит славу нашей эпохи.

Девушка покраснела, а маркиза добавила:

— Рядом с Мари стоит господин Жедеон Таллеман де Рео. Скажу сразу, у него есть два больших недостатка, которые он тщательно скрывает: он гугенот и банкир. Доверять ему не стоит, ибо ему известна вся подноготная каждого из нас. Утверждая, что хочет написать хронику нашего века, он все записывает и ничего не забывает. Поэтому, когда вам нужны сведения или деньги, милости прошу, обращайтесь к нему!

Введенный в избранное общество, Луи очень скоро обнаружил, что у него имеется много общих знакомых с Таллеманом, и среди них Венсан Вуатюр, поэт, который, к их общему удивлению, ввел обоих в особняк Рамбуйе, а также племянник парижского архиепископа Поль де Гонди, аббат де Рец. Луи учился у него в Клермонском коллеже, а Таллеман несколько лет назад сопровождал аббата в Рим. Обменявшись парой анекдотов, ходивших о талантливом прелате, а главное, своими воспоминаниями, они сошлись во мнении, что аббат всегда отличался неуемным честолюбием.

Мари де Рабютен-Шанталь слушала их, иногда — удивительно к месту! — вставляя шутку, и всякий раз пользовалась возможностью улыбнуться, дабы все могли полюбоваться ее белыми как жемчуг зубами. Луи узнал, что она также знакома с Полем де Гонди, что отец ее умер год назад и что воспитанием ее занимался дед.

Тем временем к госпоже де Рамбуйе пришли новые посетители, а так как всем хотелось поговорить с хозяйкой дома, то молодому нотариусу с сожалением пришлось откланяться.

Выйдя в коридор, Жюли, которая отметила, что блистательная Мари произвела на ее возлюбленного сильное впечатление, ехидно заявила:

— Необыкновенная девушка, не правда ли? Но, увы, ты не сможешь на ней жениться, потому что она выходит замуж за маркиза де Севинье, который стоит вон там, рядом с Пизани.

Луи улыбнулся, но ничего не ответил. Ему нравились подобные выпады Жюли, говорившие о том, что она ревнует его.

Вечер продолжался, приближались танцы. Следуя моде, маркиза пригласила оркестр, состоявший из нескольких скрипок и гобоев; кто не хотел танцевать, должен был спеть в сопровождении музыки. Но далеко не каждый обладал музыкальным слухом, и в большинстве своем гости либо ревели, либо мяукали, но песни, чаще всего услышанные в детстве где-нибудь в деревне, вызывали у слушателей взрывы хохота и одобрительные выкрики.

Некоторые играли в более утонченные игры, также крайне модные в то время: в анаграммы, рондо или в разгадывание стихотворных загадок.

Недовольным выглядел только Пизани. Он ходил по залу, словно лев по клетке. Когда он с ворчанием проходил мимо Луи, молодой человек остановил его и спросил, чем вызвано его недовольство. С яростью в голосе Пизани объяснил:

— Мать запретила ставить игорные столы под тем пред логом, что я и Вуатюр слишком много проигрываем. Похоже, нам придется отправиться куда-нибудь в кабак…

Луи и Жюли завершили вечер в кругу друзей Монтозье, оживленно обсуждавших последние открытия ученых и, в частности, знаменитого английского врача Уильяма Гарвея, описавшего большой и малый круг кровообращения. Теория Гарвея распространилась и получила широкую поддержку, тем не менее противники ее сопротивлялись не менее яростно, чем противники Галилея или Коперника. В кружке, собравшемся вокруг Монтозье, Луи впервые услышал о тулузском магистрате и математике по имени Луи де Ферма, стоявшем на пороге удивительного открытия!