Язычник - читать онлайн книгу. Автор: Арина Веста cтр.№ 78

По щиколотки увязая в белом песке, я бежал в обход оазиса. Справа летела холодная злая луна. Моя резкая, длинная тень скользила слева, и на секунду мне показалось, что рядом со мной широкими прыжками скачет олень или огромный пес, а может быть, оба зверя слились в стремительном беге.

Когда-то Оэлен учил меня ритмичному дыханию, чтобы я мог подолгу бежать за гружеными нартами. И я научился бегать не хуже стайера. Все, чему мы когда-нибудь учились всерьез, может оказаться спасительным. Длительное пребывание среди северных пространств научило меня и особым способам ориентировки. Меня вела и толкала вперед не просто интуиция, а почти звериный нюх.

Вскоре я выбрался на знакомое шоссе. Храм Инанны и «Центр Жизни» разделяло не больше километра. В ярком лунном свете было видно, как на КПП центра разгуливал охранник в серебристом комбинезоне. Я свернул, чтобы укрыться в тени развалин. Пробежал на одном дыхании через длинную галерею разрушенных колонн и внутренний портик. Развалины окружал запущенный сад. Вдоль дорожки белели звезды цветов, похожих на нарциссы. В глубине ночного безмолвия послышался и смолк рокот мотора.

Высокие колонны в виде туго связанных пучков нильских лотосов поддерживали звездный свод. Среди руин темнел провал подземного хода. Я спустился по осыпавшимся ступенькам. Лунный луч, упав в глубину подземелья, высветил полуразрушенные ступени. По подземелью я мог передвигаться только согнувшись, а потом и вовсе ползком, на ощупь, в кромешной тьме. Впереди снова блеснул лунный луч, и ступени пошли на подъем. Внутреннее помещение храма было залито неверным мерцающим светом.

Храм лунной богини, его портики и аллеи, были сориентированы на первое вешнее полнолуние. По сторонам аллеи в темных нишах проступали статуи: невысокие, в человеческий рост фигуры людей с головами животных. Очертания мужских и женских тел становились все более жуткими. Стоящие в нишах напротив химеры словно составляли супружеские пары. Ночь весеннего равноденствия воскрешает позабытые призраки.

Я долго шел по коридорам,

Кругом, как враг, таилась тишь.

На пришлеца враждебным взором

Смотрели статуи из ниш…

— читал я свистящим шепотом. Тьма с жадностью ловила мой голос, и статуи в нишах поворачивали на звук звериные головы.

В угрюмом сне застыли вещи,

Был странен серый полумрак,

И точно маятник зловещий,

Звучал мой одинокий шаг…

Эти стихи были сложены в такт быстрому шагу и запаленному дыханию, недаром я вспомнил их под гулкое эхо своих шагов.

И там, где глубже сумрак хмурый,

Мой взор горящий был смущен

Едва заметною фигурой

В тени столпившихся колонн…

Он, Гумилев, поэт и воин, загадочный рыцарь Серебряного века, тоже был здесь. «Синклит творцов», «высоких посвященных» избрал его за талант и отвагу, и ему, наверное, обещали открыть нечто недоступное, впустить в сокровенное. Но взамен — полное подчинение «ордену», долгий труд подмастерья, послушание ученика…

Я подошел, и вот мгновенный,

Как зверь, в меня вцепился страх:

Я встретил голову гиены

На стройных девичьих плечах.

На острой морде кровь налипла,

Глаза зияли пустотой,

И мерзко крался шепот хриплый:

«Ты сам пришел сюда, ты мой!»

Он шел здесь такой же лунной ночью, поджарый, длинноногий, с маленькой тщательно выбритой головой. Может быть, в ту ночь он завернулся в бурнус туарега. Бесстрашный одинокий пловец в буре равноденствий. Его шаги отзвучали ровно сто лет назад, но мысль о нем придала мне силы.

Среди развалин плыл тихий вкрадчивый звон, словно ветер перебирал бубенчики. Впереди высилась глухая стена. Крупные камни были выложены «сухой» кладкой. В стенной нише тоскливо и мелодично позвякивали колокольчики. Присев на корточки, я разглядел мумию, привязанную к стене за шею и запястья тонкой цепью, позвякивающей на сквозняке. На меня страдальчески скалился человеческий череп, должно быть, принадлежащий такому же, как и я, незадачливому соглядатаю. Возможно, это предупреждение, символ, лаконичный и страшный. Сколько храмов, залов, пещер ждет меня впереди? Семь, девять, двенадцать? Рядом с мертвецом темнел узкий лаз, и я решительно двинулся туда.

Я надеялся, что за сотни лет механизм решетки над лазом заржавел, и, согнувшись дугой, прополз под решеткой, оставив на ржавых зубьях клочок рубахи. Стражник проснулся: железные челюсти лязгнули, едва не откромсав мне пятку. Я попался. Меня заманили в ловушку, как дурака пряником, и я поддался, оставив Диону в волосатых лапах подручного дьявола.

Держась за стены, я брел в глубину. Бархатная тьма колебалась вокруг меня. Я погружался все ниже и ниже в чрево земли, но, вопреки здравому смыслу, впереди забрезжил слабый свет. Подземный ход оборвался внезапно. Подо мной зияла пропасть. Узкая кованая лестница тянулась вверх из глубины широкого колодца. Выщербленные каменные стены поднимались в звездное небо, и я видел его словно в огромный телескоп; синий полог с дырками звезд колыхался в мареве остывающей ночной пустыни. Сверху в колодец заглядывала маленькая боязливая Луна — внизу простирался мрак.

Обвалившийся камень долго постукивал где-то в глубине, собирая эхо. Ни плеска, ни звука падения я так и не услышал. Неужели это легендарный «Колодец истины»? В древнем храме испытывали неофитов и посвящали их в тайный культ. Мертвец у входа — страж тайны. И бездна подо мной — не тупик, а лишь испытание. Я ногой проверил прочность лестницы и полез вверх. Местами ржавые крючья вываливались из кладки и ходили ходуном. Рядом с последней ступенью темнел пролом, похожий на щель. Чтобы попасть туда, я должен был совершить прыжок с лестницы на едва выступающий карниз. Это был смертельный трюк, но я не мог, не имел права погибнуть сейчас, пока она в опасности. И мои духи-хранители знали это. Обрушив несколько древних кирпичей, я прыгнул в нишу, пошатнулся, но сумел удержаться на выступе.

Я стоял, прижавшись грудью к холодному камню. В подземелье шуршали медленные шаги. Через минуту в провале стены метнулся золотистый отсвет свечи или факела. Шаги стихли за поворотом хода, и я, как можно тише, двинулся туда, где мелькнул свет.

Передо мной был продолговатый зал. В боковых нишах блестели ярко подновленные фрески.

Я очутился в обжитой и ухоженной части подземного храма. Сюжеты на стенах были нарочиты и странны. Каждая картинка помечена буквой, цифрой и алхимическим знаком, и все вместе напоминало расклад старинных карт Таро. Двадцать два аркана Таро хранят тайны посвящения и шаги алхимических превращений. Когда-то я пытался расшифровать эту азбуку оккультных наук, подаренную людям самим Гермесом Трисмегистом. Теперь, переходя от фрески к фреске, я с изумлением читал свою судьбу от первых ее неуклюжих шагов. Я видел себя зазнавшимся дурнем, бредущим к пропасти, и маленькая лохматая собачонка, вернее, остатки здравого смысла, удерживали меня от последнего шага. Видел обнаженную девушку-звезду, льющую воду из двух кувшинов. Я видел таинственную Изиду с книгой тайн и ключами от всех секретов. Видел себя и Наю, нагих, блаженных, стоящих под райским древом соблазна. Я видел себя в роли факира, творящего скоротечные чудеса, и победителем, гордо стоящим в колеснице, которую тащил вздыбленный фаллос. На следующей фреске чешуйчатый демон с козлиной головой и женской грудью удерживал меня и Наю цепями лжи и смерти. Я видел разрушенную башню своей мечты и переменчивого успеха, я висел на дыбе и брел одиноким отшельником с фонарем и посохом в поисках истины и человека. Я видел парящую душу Наи, свободную и прекрасную под охраной четырех вещих зверей. Я видел величественную царицу с ребенком на руках.