Звезда волхвов - читать онлайн книгу. Автор: Арина Веста cтр.№ 36

— Отлично, я выезжаю сегодня же! — Егор едва успел скрыть свою преступную радость при одной мысли о Москве.

— Эх, молодежь, молодежь… — вновь вздохнул Волчков, протягивая на прощание розовую, пухлую ладошку.

Оформив протокол и завершив формальности, Севергин позвонил Квиту.

— Слушай, выручай, мне тут первое дело поручили…

— Докладывайте, лейтенант!

— Так, вникай! Вчера утром из омута достали утопленницу. Это и есть та самая пропавшая Ивлева.

— Поздравляю, у тебя есть шанс раскрутить это дело.

— Все не так просто. Труп явно перетаскивали с места на место. На темени выстрижена прядь волос. На теле остались следы дорогого церковного масла. Эксперт назвал его церковным маслом.

— Церковным маслом? Да еще дорогим? — Квит цепко ухватился за внезапно родившуюся идею. — Выдвигай новую версию: это убийство, но не ритуальное. Возможен подкоп под Плотникову. Судя по стилю, играют ее конкуренты. Такое убийство «с загадкой» может служить и черной меткой, и даже подарком, приуроченным к знаменательному событию, или даже ко дню рождения, вроде убийства заслуженной журналистки в день рождения Самого… Сечешь? Кстати, от этого омута до монастыря далеко?

— Можно сказать, рядом.

— А «поганцы»?

— Еще ближе.

— Все ясно. Версия вторая — язычники! Надо срочно выписать ордер на задержание их главарей! Ох, чует мое сердце, что тут все в один узел завязано. А что за омут?

— Дарьино Омутище-то? Испокон века так зовут. В этом месте вода «играет».

— А почему Дарьино?

— Жила, говорят, такая Дарья: красавица-девка. Ославили ее, как ведьму, да так, что жених от нее отказался, а она уже забрюхатела. Напал на скотину мор, ну, люди-то темные были, стали ведьму искать. Заподозрили Дарью, избу сожгли и за ней погнались с дрекольем, так она возьми, да в Омутище-то и прыгни, это на сносях-то… В нашем омуте такие токи; что упало, то пропало. Это чудо, что рыбак утопленницу сетью зацепил. С той поры уже сто лет прошло, а то и двести, а Дарью все еще на Забыти встречают, особенно если рыбаки улов на берегу отмечают. Вроде, как в омуте она родила, и теперь просит для дитенка колыбель смастерить. Местный фольклор, понимаешь.

— Красиво врешь! Только народные байки на пустом месте не родятся. Я советую тебе вызвать водолазов или для начала самому обследовать этот омут.

— Да, придется попотеть. Это мое первое дело, нельзя завалить. Сегодня еду в Москву, к криминалистам.

— Желаю успеха. Хотя дельце-то опасное, может быть, лучше — самоотвод.

— Нет.

— Вот что, тогда этим делом займемся вместе, одного тебя быстро завалят, если что. Завтра же собьем следственную группу.

Черное одеяние схимника, расшитое символами смерти, есть броня и защита от духов тьмы. Сама же Великая Схима почитается среди монашества как чин, равный ангельскому…

В последние дни внутри обители было неспокойно, словно завелся в ее стенах тайный враг. Он исподволь копил крамолу, смущал сердца и отвлекал от молитв. Нет, с виду все было обычно, но тихие беседы монахов в укромных уголках сада, их опущенные долу глаза и странные недомолвки настораживали владыку. Вчера он вознамерился строго отчитать отца Нектария, но встретил неожиданный отпор.

— Ваше Высокопреподобие, почему вы позволяете мирским новостям проникать в монастырь? Может быть, ваши монахи скоро начнут газеты читать? — едко спросил Валерий.

— А что ж такого? Мирские новости — лучшее лекарство для монаха, дабы отсечь все мысли о возращении в мир, — ответил с неожиданной легкостью настоятель.

«Если так и дальше пойдет, то все монастырское благолепие и чинопочитание под корень изойдет, — рассуждал владыка. — Да и милиция что-то слишком зачастила…»

Сквозь задернутые шторы владыка частенько наблюдал, как бравый милиционер меряет шагами монастырские дорожки, присматривается, вынюхивает. Тит доложил, что «легаш» подолгу разговаривает с садовником Богованей. Ни к чему доброму такая дружба не приведет.

Сегодня владыке предстояла важная встреча внутри монастыря. Настоятель Нектарий доложил, что схимник Феодор хочет о чем-то рассказать епископу, и около полудня обещал проводить к затворнику в «печору». Владыка никогда не разделял восторга своей паствы перед «старцами». Да и официальная Церковь всегда с осторожностью воспринимала деятельность этих подвижников и пророков, слишком независимых от воли правящих иерархов и оттого неудобных и даже опасных.

Дверь в покои скрипнула, и легкой походкой в комнату вошел отец Нектарий. Он выглядел неожиданно повеселевшим, словно встреча со схимником добавила ему сил.

— Пойдемте, ваше Преосвященство, отец Феодор «в духе» и ожидает вас, — со скромной радостью сообщил отец Нектарий.

Путь в «печору» начинался позади старинной часовни. Она, как замок, прикрывала спуск в глубокое подземелье, напоминавшее сумрачный кирпичный каземат. Узкий коридор упирался в деревянную дверь. Раз в сутки на кирпичном выступе у двери схимнику оставляли немного воды и хлеба. Но уже несколько лет старец жил «не снедая»; воду и хлеб лишь меняли на более свежие.

Отец Нектарий осторожно отворил тяжелую дверь, и владыка ступил в тесную земляную камеру. Затворник поднялся навстречу гостю. В иссохших ладонях старца подрагивала горящая свеча. Крест-голгофа на куколе Феодора и церковнославянские письмена смутно белели во мраке «печоры».

Чувствуя непривычную робость, владыка Валерий подошел под благословение, низко склонившись, коснулся губами ледяной костлявой ладони, ощутив едкий запах старости. Такой заводится в сундуках с давно не ношенной одеждой. Владыка невольно подергал носом, прикидывая, каково старцу почти полтора десятка лет не покидать «печору».

— Здравствуй, радость моя, — в голосе старца тонким ледком прозвенел укор.

От доверенных людей владыка Валерий знал, что старец не выходит из «печоры» и не общается ни с кем из братии. Но в делах обители затворник проявлял подозрительную осведомленность, словно все, что происходило в монастыре и в округе, этот «жилец могилы тесной» знал по духу. Верно сказано: чтобы прослыть пророком, иногда достаточно быть пессимистом.

— Здоровы ли вы, отче? — вкрадчиво приступил владыка.

— Здоров, слава Богу, — глухой старческий голос шел, словно из тесной глубины, — только одним здравием рад не будешь, особенно ныне.

Владыка Валерий напрягся, готовый скрепя сердце выслушать любую критику, но тихий размеренный голос старца приводил его в тайное бешенство.

— Ожидая высоких гостей, думал я об угощении, — издалека начал схимник. — Но словесный пир мой оказался омрачен горечью. Невольно пришли на ум слова Серафима Саровского о тяжких временах, когда даже многие архиереи отступят от чистоты православия… Долго молил Серафим об их прощении, но Господь ответил: «Не помилую их: ибо они учат учениям человеческим, и языком лишь чтут Меня, а сердце их далеко отстоит от Меня…»