Тайна масонской ложи - читать онлайн книгу. Автор: Гонсало Гинер cтр.№ 93

Фаустина, представив себе, что может стать жертвой безжалостных преступников, сильно побледнела. Она вспомнила о своей недавно родившейся дочке, и ее страх тут же излился в слезах.

— Хоакин, твой поступок мне кажется очень жестоким, — упрекнула Тревелеса Мария Эмилия.

Она поднялась со стула, подошла к своей подруге и начала ее утешать. Ее примеру тут же последовал и Франсиско.

— Я попрошу вас не смешивать чувства и реалии, — вмешался Энсенада. — Тревелес, вполне возможно, прав. Нельзя сказать, что он изложил нам это свое предположение в самой подходящей форме, однако мы сейчас оказались в настолько опасной ситуации, что нельзя давать волю эмоциям. Что касается упомянутых Тревелесом мер безопасности, то я, безусловно, их всецело одобряю. Однако охранять нужно не только ее дом: я прикажу своим лучшим агентам, чтобы они присматривали за Фаустиной и обеспечивали ее безопасность везде, куда бы она ни пошла. А таких агентов у меня достаточно — и у многих из них тоже красивые жены.

— Благодарю вас, — произнес Тревелес. — Должен сказать, что я рассчитываю найти и арестовать преступников еще до того, как они попытаются совершить новое убийство. Поэтому я надеюсь, что принятые меры безопасности скоро станут ненужными и даже не успеют причинить Фаустине серьезных неудобств.

И тут Мария Эмилия вспомнила об одном обстоятельстве, на которое еще никто из присутствующих не обратил внимания.

— Прежде чем ты начнешь действовать, как задумал, и прежде чем мы все согласимся, что ты поступаешь правильно, мне хотелось бы тебя кое о чем спросить.

Сидевшие за столом с удивлением посмотрели на Марию Эмилию, а Хоакин, который лучше других знал, насколько она умна, стал с большим интересом ее слушать.

— Тебе не кажется, что взрывы во дворце Монклоа как раз и могут являться местью масонов королевской семье и маркизу де ла Энсенаде? — Мария Эмилия сделала короткую паузу. — Почему-то об этом никто даже и не упомянул, хотя мне это кажется очевидным. — У нее на глазах выступили слезы. — Неужели и в самом деле нужно ожидать новых жертв, если в тот ужасный вечер погибло более двенадцати человек, в том числе и мой сын?

— Ты абсолютно права, — поддержала ее Фаустина.

— Я тоже так считаю, — закивал граф де Бенавенте.

— Я согласен, что довод, высказанный Марией Эмилией, является достаточно обоснованным, — вмешался Энсенада — Тем не менее будет разумно, если мы все-таки учтем все то, о чем нам говорил Тревелес. Сейчас самая важная задача — побыстрее поймать этих англичан. — Он повернулся к Тревелесу. — Хотите, чтобы вам оказало содействие английское посольство? Поскольку речь идет о подданных английского короля, посольство Англии, по-видимому, не должно оставаться в стороне…

Тревелес со страхом подумал, что сейчас по выражению его лица присутствующие смогут догадаться, что у него уже есть кое-какие тайные связи с этим дипломатическим представительством. Он решил схитрить и встречным вопросом ловко направил ход разговора в нужное ему русло.

— Сеньор, вы и вправду считаете, что англичане могут оказать нам какую-то помощь?

— Пожалуй, вы правы: от англичан ничего хорошего ожидать не приходится. Не скажу, что французы намного лучше их, но, по крайней мере, монархи Испании и Франции родственники. К тому же у нас нет такого дисбаланса сил с Францией, как с Англией. А этот интриган посол Кин только и думает о том, как бы меня дискредитировать. Я ему не доверяю — ни ему, ни правительству страны, которую он представляет. И для этого есть основания: несколько дней назад я получил сообщение о том, что в Вест-Индии, поблизости от наших портов Гавана и Картахена, появляется все больше и больше английских военных кораблей. Я распорядился, чтобы наш военно-морской флот находился в полной боевой готовности, чтобы капитаны укрепили свои корабли и без каких-либо сомнений атаковали англичан, если те слишком близко подойдут к нашим берегам или если возникнет хотя бы малейший конфликт. Я знаю англичан достаточно хорошо: если мы не остановим их сейчас, они будут продолжать напирать на нас и в конце концов вытеснят нас из наших владений.

— Но ведь так и война может начаться! Эти ваши распоряжения согласованы с королем Фердинандом, который, как всем известно, хочет, чтобы Испания сохраняла нейтралитет и не участвовала в войнах? — поинтересовался граф де Бенавенте, заранее боясь услышать ответ маркиза.

— Он пока ничего не знает, и я хотел бы, чтобы он об этом и не узнал, — пояснил де ла Энсенада, — потому что единственная цель этих моих распоряжений — оказать сдерживающее воздействие на англичан. Я считаю, что король Георг не решится пойти на обострение отношений с Испанией, одновременно конфликтуя с Францией. А если и решится, то мы тогда нарушим нейтралитет и встанем на сторону французов.

— Однако, если учесть, что вы отдали подобные распоряжения людям, которые находятся очень далеко от вас и вы, соответственно, не можете контролировать каждый их поступок, не кажется ли вам, что война может начаться из-за какого-нибудь пустяка?

— Я полностью доверяю капитанам наших военных кораблей. Они прекрасно знают, как им следует действовать, мой дорогой граф.

Тревелес подумал, что эта информация может быть интересной послу Кину, и этого будет вполне достаточно для того, чтобы получить от него взамен имена тех двух масонов, которых Тревелес жаждал предать суду. Он не сомневался, что их непременно приговорят к смертной казни.

Если он передаст данную информацию Кину, то, конечно же, предаст де ла Энсенаду, и это будет гнусным поступком. Однако он утешал себя тем, что этот поступок не только не причинит де ла Энсенаде никакого реального вреда, но и, наоборот, даже может принести ему пользу. Поскольку Тревелес тоже с неприязнью относился к Англии, он считал, что если его действия приведут к еще большей напряженности в отношениях Испании с этой страной, то испанский король будет вынужден сблизиться с Францией — чего, в общем-то, желал и де ла Энсенада. Тревелес, конечно же, не отрицал низости своего поступка, но все же пытался оправдать себя хотя бы в своих глазах размышлениями о возможных позитивных последствиях своих действий.

Лицо Беатрис уже не было похоже на лицо шестнадцатилетней девушки: казалось, что за прошедшие два дня она заметно повзрослела.

Амалия стала ее единственной связью с внешним миром, потому что Беатрис не хотела больше видеть никого, кроме нее. Не считая прихода Фаустины, Беатрис никого не допускала в свои апартаменты, а сама не выходила из них с того самого момента, как ее принесли сюда после злополучной стычки с цыганами у входа в ее дворец.

Амалия каждый день ее будила, причесывала, одевала, готовила ей еду, приводила в порядок ее одежду и по вечерам укладывала спать.

Беатрис почти все время молчала. Чтобы хоть как-то с ней общаться, цыганке все время приходилось преодолевать некий психологический барьер. Впрочем, она понимала, что молчание Беатрис является следствием каких-то сложных процессов, происходящих в ее душе.