Убийство по-китайски: Лабиринт - читать онлайн книгу. Автор: Роберт ван Гулик cтр.№ 8

Так, значит, именно в Ланьфане Да Шоу-цзянь провел последний год своей жизни!

Не торопясь, судья Ди еще раз взялся за свиток и внимательно прочитал его от первой и до последней строчки.

Из документа он узнал, что, когда Да Шоу-цзянь поселился в Ланьфане, он был вдовцом шестидесяти лет. Единственного его сына звали Да Кей, и было ему тридцать лет. Вскоре после переезда в Ланьфан старый наместник женился во второй раз на молоденькой крестьянке, которой едва исполнилось восемнадцать. Девушку звали Мэй; от этого брака родился сын, которого назвали Да Шань.

Когда старый наместник, заболев, почувствовал, что близится его конец, он позвал к своему смертному одру старшего сына Да Кея вместе с его молодой женой и их маленьким сыном. Он сказал им, что завещает своей второй жене и ее сыну Да Шаню картину на свитке, собственноручно написанную им; все же остальное имущество переходит к Да Кею. При этом он особо настаивал, что Да Кей должен сам проследить, чтоб картину вручили его мачехе и сводному брату. Высказав свою волю, старый наместник испустил последний вздох.

Судья Ди еще раз взглянул на дату в документе и заключил, что Да Кею сейчас должно быть около сорока, вдове наместника — около тридцати, а ее маленькому сыну — двенадцать лет.

В документе также говорилось, что, похоронив отца, Да Кей сразу же изгнал мачеху и Да Шаня из своего дома. При этом он утверждал, что из последних слов его отца открылось, что Да Шань — незаконнорожденный ребенок, а посему он не обязан делать ничего для него и его распутной матери.

Тем временем вдова подала иск, в котором она оспаривала сделанное устно распоряжение, и требовала, как заведено обычаем, половину имущества для себя и своего сына.

Как раз в то время Цзянь захватил всю власть в Ланьфане. Из документа следовало, что суд так и не успел принять никакого решения по этому делу.

Судья Ди свернул свиток. Он отметил про себя, что на первый взгляд иск жены Да не имел шансов на успех. Последняя воля наместника с учетом разницы возрастов ясно указывала на то, что госпожа Мэй была неверна своему мужу.

С другой стороны, представлялось странным, что человек таких строгих правил, как Да Шоу-цзянь, выбрал такой странный способ заявить о том, что Да Шань не его сын. Если бы он и впрямь открыл, что молодая жена неверна ему, он бы спокойно с ней развелся, а ее вместе с ребенком отослал куда-нибудь в захолустье, чтобы спасти тем самым свою честь и честь своего почтенного рода. И к чему тут это странное распоряжение насчет картины?

Не менее странно и то, что Да Шоу-цзянь не оставил письменного завещания. Человек, столько лет прослуживший на чиновничьих должностях, не мог не знать, что устные распоряжения приводят к раздорам в семье.

В этом деле было много неясного, и его следовало тщательно изучить. Возможно, при этом удастся пролить свет и на загадку внезапной отставки Да Шоу-цзяня.

Судья Ди снова перерыл все документы, но так и не нашел ничего, что могло бы помочь разобраться в деле «Да против Да». Не отыскал он и ничего, что пригодилось бы ему для борьбы с Цзянем.

Снова сложив документы в коробку, судья какое-то время просидел в глубокой задумчивости. Он взвешивал способы и приемы, которыми можно было устранить тирана Цзяня, но мысли все время возвращались к старому наместнику и его нелепому завещанию.

Одна из свечей замерцала и потухла. Вздохнув, судья Ди погасил и вторую и направился в жилые покои.

Судья становится свидетелем драки на рынке; молодой человек предсказывает убийство своего отца

На следующее утро судья Ди, к своему глубокому неудовольствию, обнаружил, что проспал начало приемных часов. Он поспешно позавтракал и немедленно прошел в свой кабинет.

Комната была идеально прибрана, кресло починено, а стол — отполирован до блеска. Любимые письменные принадлежности судьи разложены с такой тщательностью, что тот сразу признал заботливую руку десятника Хуна.

Сам же Хун хлопотал в архивной комнате. Вместе с Дао Ганем он наводил порядок в этом промозглом помещении, благоухавшем теперь полировочным воском, которым помощники судьи натерли красную кожу коробок с документами.

Судья Ди довольно покивал головой; сев за стол, он повелел Дао Ганю позвать Ма Жуна и Цзяо Дая.

Когда все четверо помощников предстали перед судьей, он первым делом поинтересовался, как чувствуют себя десятник Хун и Ма Жун. Оба отвечали, что готовы к бою не менее, чем в прошлый вечер; Хун снял повязку с головы и заменил ее пластырем из промасленной бумаги, а Ма Жун снова мог двигать левой рукой, хотя гнулась она все же не так хорошо, как прежде.

Ма Жун доложил, что рано поутру они с Цзяо Даем осмотрели арсенал и обнаружили там богатый запас пик, алебард, мечей, шлемов и кожаных доспехов, но все они были старые и заржавелые, так что их следовало хорошенько почистить.

Судья Ди спокойно молвил:

— Поведанное Фаном правдоподобно объясняет происходящее здесь. И коли он не солгал — нам следует действовать быстро, прежде чем Цзянь обнаружит, что я ему враг, и ударит первым. Мы должны атаковать раньше, чем он сообразит, что происходит. Старая пословица говорит: «Бойся собаки, что сперва кусает, а потом скалится».

— А что нам делать со смотрителем? — спросил Хун.

— Пусть остается в тюрьме, — ответил судья. — Запереть этого мошенника там было верным решением. Несомненно, он один из людей Цзяня. Он мог тут же побежать к хозяину и доложить ему, что мы прибыли.

Ма Жун открыл рот и хотел что-то спросить, но судья Ди поднял руку и продолжил:

— Дао Гань, ты отправишься сейчас и соберешь все сведения, какие сможешь, о Цзяне и его людях. Вместе с этим разузнай побольше про богатого горожанина по имени Да Кей, сына прославленного наместника Да Шоу-цзяня, умершего около восьми лет назад здесь в Ланьфане. Я же сам сейчас отправлюсь с Ма Жуном в город, дабы осмотреть его. Десятник Хун вместе с Цзяо Даем приглядит за управой. Врата пусть остаются запертыми, и никто не входит и не выходит за них до моего возвращения, кроме домоправителя, он же пусть отправится в одиночку за провизией. К полудню соберемся все вместе в управе.

Судья встал и надел на голову маленькую черную шапочку. В простом голубом халате он мог сойти за удалившегося от дел ученого. Затем в сопровождении Ма Жуна он вышел из управы.

Сначала они направились на юг, чтобы посмотреть на прославленную ланьфанскую пагоду, стоявшую на островке посредине лотосового пруда. Плакучие ивы на берегах покачивались от дуновения утреннего ветерка.

Полюбовавшись на пагоду, судья и сыщик повернули на север и смешались с толпой горожан. Царила обычная для этого утреннего часа суматоха; люди входили в лавки на главной улице и выходили с покупками. Но смеха не было слышно, и обыватели разговаривали между собой полушепотом, предварительно оглядевшись по сторонам.