Тайны Истон-Холла - читать онлайн книгу. Автор: Д. Дж. Тейлор cтр.№ 6

— Знаете, — призналась она однажды миссис Десмонд де Лейси, — что касается знати, то я часто попадаю впросак. То горох подам не ко времени, то забуду, кто из гостей либерал, а кто консерватор.

Миссис Десмонд де Лейси, муж которой был младшим сыном кузена маркиза де Лотиана, засмеялась, но не думаю, что шутка ей понравилась. К счастью, хватало и людей, которым такие признания приходились по душе; во всяком случае, они стоили того, чтобы принять приглашение в гостиную миссис Айрленд и провести там некоторое время. Мистер же Айрленд, как уже было сказано, чувствовал себя вполне счастливым, глядя, как жена его разливает гостям чай, или слушая, как она говорит лорду Фоксу, что не видела еще таких старых озорников, как он. Родился и умер ребенок, но хотя мистер Айрленд искренне переживал эту утрату, беда не выбила его из колеи. Будут другие дети, много детей, и на дорожках сада на Экклстон-сквер [3] зазвенят их голоса. И все же у него возникло ощущение, что после смерти младенца жена его как-то переменилась. Она погрустнела, все реже улыбалась гостям за ужином и не говорила лорду Фоксу, чтобы доставить удовольствие его светлости, что он самый большой старый греховодник на всем божьем свете. Ее колкости сделались еще более колкими, а взгляд утратил былую безмятежность. Однажды жена некоего судьи ушла из дома на Экклстон-сквер вся в слезах, и друзья ее говорили, что миссис Айрленд помешалась от горя. Мистер Айрленд наблюдал за всеми этими переменами со все возрастающим беспокойством. Он находил, что ему нужно поговорить с женой, только представления не имел, что именно следует сказать, — необходимо было найти какие-то ласковые слова, но все никак не получалось. Наконец одним февральским полднем, когда вся площадь закуталась в туман, мистер Айрленд, проведя все утро в размышлениях над стоящей перед ним задачей, поднялся наверх в гостиную, где его жена обычно проводила часы досуга. Она сидела на низком кресле, вцепившись пальцами в колени, и хотя глаза ее были открыты, мистеру Айрленду показалось, что она едва замечает его и само его присутствие чрезвычайно ей досаждает. Но будучи человеком в своем роде отважным, он твердо решил высказать все то, ради чего пришел.

— Дорогая моя, — начал он, — мне кажется, что вы очень несчастливы.

— Вы правы, — сказала она, не поднимая глаз на мужа. — Я действительно очень несчастлива. Но коли так, то это моя беда и мне самой с ней справляться.

В ее словах прозвучала такая неизбывная тоска, что мистер Айрленд пришел в совершенное замешательство. У него возникло ощущение, что в такой ситуации от разговоров толка не будет. Тем не менее, сколь бы ни был мрачен оказанный ему прием, он считал, что кожа у него потолще, чем у судейской жены, и что промолчать — значит просто струсить.

— Дорогая моя, — вновь заговорил он, — Изабель. Что-то тебя сильно гнетет.

— Это верно. — Вновь жена не подняла глаз, упорно глядя в пол. — Гнет большой. Я надеялась, что его разделяют. Коли так, мне было бы легче нести это бремя.

Мистер Айрленд понял, что упрек адресован ему, и эти слова отозвались в его сердце сильной болью. Но он не нашелся что ответить, только испытал смутный страх перед чем-то непонятным, над чем он совершенно не властен и что способно нанести ему смертельный удар. Нерешительно переступая с ноги на ногу, не зная, то ли остаться, то ли уйти, он перевел взгляд на руки жены, которые что-то беспрерывно теребили, какую-то светлую вещицу, лежавшую у нее на коленях. Эти беспокойные движения пальцев хоть и раздражали его, но в то же время интриговали, и он некоторое время не отрывал взгляда от рук жены, прежде чем решился спросить:

— Изабель, что у вас там?

На сей раз она подняла голову, но смотрела сквозь него и по-прежнему казалось, что она его не видит.

— Это локон. Я срезала его в то утро, когда малыш умер. Разве вы забыли?

Мистер Айрленд помнил — так ясно, как если бы это было минуту назад, но что-то в голосе жены, какая-то стальная нотка заставила его промолчать. Лицо ее в полумраке комнаты казалось белым как простыня. На площади один за другим начали зажигаться фонари. Наконец мистер Айрленд проговорил:

— Ни за что на свете я не хотел бы причинить вам лишнюю боль. Сегодня у нас гости. Отменить прием? Вам стоит только слово сказать, и все будет сделано.

— Нет, не надо. — Миссис Айрленд порывисто поднялась с кресла, и детский локон плавно упал на ковер. — Я проявила слабость, но постараюсь взять себя в руки. А теперь, Генри, если вы не против, мне хотелось бы остаться одной.

Вечером она швырнула на стол бокал с вином и крикнула, что муж собирается ее убить. Миссис Айрленд впала в истерику, и ее увели. После этого люди перестали говорить, что она — личность, и больше в высшем обществе миссис Айрленд не появлялась.

Что же делать? Пребывая в полном смятении, мистер Айрленд стал подумывать о необходимости медицинского вмешательства. Пусть вызовут врачей! Пусть дом на Экклстон-сквер превратится в санаторий, лишь бы его жена перестала говорить, будто он собирается убить ее, и петь колыбельные над локоном детских волос! Навещавшие ее доктора высказывались осторожно. Признаков органического заболевания нет, успокаивали они мистера Айрленда, но, возможно, его жене не помешает смена обстановки. Морской круиз, поездка на острова в Швейцарии, месяц-другой на водах где-нибудь в Европе — вот что предлагали почтенные господа, собиравшиеся в гостиной мистера Айрленда, чтобы хоть как-то укрепить дух его жены. Ну а пока самое лучшее, наверное, — оградить миссис Айрленд от общества, вечерних приемов, встреч: все это может плохо на нее подействовать.

Мистер Айрленд принял эти рекомендации, испытывая самые дурные предчувствия. Однако, твердил он себе, не все потеряно. Да, жена отдалилась от него, но, вполне вероятно, при хорошем уходе все наладится. Ради этого, используя некоторые давние семейные связи, мистер Айрленд организовал поездку в сельскую местность, которой он был обязан своим именем. Уже сама эта мысль, несмотря на горькие переживания, согревала его. Постоялый двор, замок, прогулка где-нибудь на вершине холма — словом, любое место, которое напомнило бы о самом начале их совместной жизни, — разве это не лучше любого лекарства, предписанного врачами? Итак, на последний день апреля были заказаны билет на паром, курсирующий между Бристолем и Корком, и в сопровождении единственного слуги Айрленды сели в крытый экипаж и отъехали от своего дома на Экклстон-сквер. Прошло две недели после Пасхи, листья на деревьях вдоль дорог Уилтшира, которыми они проезжали, уже зазеленели. Что именно происходило в те три недели, что их не было в Лондоне, сказать не берусь — мистер Айрленд не делился этим даже с ближайшими друзьями, — однако не было ни постоялых дворов, ни замков, ни прогулок на холмах. А после их возвращения закончились и всякие разговоры о депрессии. Почтенные господа, рекомендовавшие морские круизы, швейцарские озера и минеральные воды в Баден-Бадене, были все как один удалены. Их место занял прославленный, всемирно известный доктор Конолли. Подобно своим предшественникам, доктор Конолли был осторожным человеком. Он не говорил, что его пациентка… безумна. Но возможно, будет лучше, если миссис Айрленд переедет с Экклстон-сквер в какое-нибудь другое место, туда, где ей обеспечат должный уход и где она не сможет… навредить себе. Ну а пока шли приготовления к этому переезду, миссис Айрленд держали в ее комнате, дверь в которую запирали на железный засов.