Король без завтрашнего дня - читать онлайн книгу. Автор: Кристоф Доннер cтр.№ 2

Анри вошел в здание кинокомпании, чувствуя, как его буквально переполняет энтузиазм.

Наружная решетчатая ограда, садик, тяжелая дверь, внутренний дворик, который пришлось довольно долго пересекать, третья дверь, кодовый замок и, наконец, более широкий двор в тени деревьев: всюду сдержанная роскошь.

Он вошел в кабинет заседаний, строго обставленный, середину которого занимал длинный стол. Здесь, кроме Сильвии, был Симон Лешенар и еще два типа, скорее всего сопродюсеры. Сильвия Деламар оказалась высокой женщиной властного вида с манерами классной наставницы. На столе среди кофейных чашек, служивших также пепельницами, полными раздавленных окурков, были разложены деловые бумаги. Симон потребовал возмещения своих расходов — двести шестьдесят восемь евро, что он особо подчеркнул, — а кроме того, ежемесячный чек от дочери на сумму три тысячи двести евро. Анри был слегка смущен тем, что присутствует при обсуждении семейных финансовых дел. Представители компании с легким презрением смотрели на отца своей патронессы, получающего ежемесячную жалкую подачку.

Уладив этот вопрос, Сильвия Деламар обратилась к Анри:

— Кажется, никто еще не снимал фильм о Людовике XVII?

Они все дымили, как паровозы. Это не слишком нравилось Анри, который окончательно бросил курить после ухода Юлисеса. Ему бы следовало им сказать: извините, я не выношу табачного дыма. Так между ним и этими людьми из сферы кинобизнеса сразу установились бы другие отношения. Но Анри робел в присутствии этой женщины, обладающей специфической красотой и к тому же, судя по всему, не уступающей ему в интеллекте, — или же так казалось из-за ее огромного состояния.

Вместо этого он сказал, что идея написать сценарий о Людовике XVII кажется ему очень интересной.

Польщенная Сильвия, в свою очередь, похвалила романы Анри, особенно те, где речь шла о детях, — их она даже давала читать своим собственным отпрыскам. Людовик XVII тоже был ребенком, так что все совпадало — казалось, уже никакие препятствия не способны остановить кинопроект.

Симон смотрел, как его дочь и Анри беседуют о Людовике XVII и о Французской революции, и явно гордился тем, что ему удалось объединить две столь примечательные личности: одну с большими деньгами, другую — с большим талантом. Все и в самом деле шло как по маслу. Они договорились о плате за «приблизительный сценарий», которую Анри определил заранее: шесть тысяч евро, выплачиваемые в три приема, и все обменялись рукопожатиями, довольные друг другом.

Стоя на тротуаре авеню Йена, Анри чувствовал себя буквально оглушенным недавними событиями. Происшедшее казалось чудом, и в то же время все свершилось так легко, что он с трудом мог в это поверить — в сам этот мир, где с помощью денег творят кино. Такое могло существовать лишь в мечтах, говорил он себе, и в глубине души, несмотря на все свое воодушевление, чувствовал, что этот фильм о Людовике XVII никогда не будет снят. Ему бы стоило перезвонить Симону Лешенару и сказать: к сожалению, вынужден отказаться, найдите кого-нибудь другого, и вообще, это конечно же была шутка, в которую я ни на минуту не поверил. Но ему очень хотелось, чтобы все сработало, хотя бы на этот раз. Поэтому, вопреки предчувствиям, говорящим о том, что ничего из этой затеи не выйдет, ему все же было любопытно посмотреть, как пойдет дело, пусть даже обреченное на неудачу.

В конце концов, говорил он себе, спускаясь к набережной Сены, никогда не знаешь заранее, как все обернется. Почему бы и не попробовать?

Он напишет этот сценарий в своей манере, так, как он всегда считал нужным писать сценарии, с той дерзостью, с какой были написаны все его книги. В жанре тотальной свободы, сказал он себе.

Анри написал Сильвии Деламар:

«Дорогая мадам Деламар, еще никогда ни один сценарист не заходил так далеко, как собираюсь завести вас я с вашей идеей фильма о Людовике XVII. В фильмах уже показывали мучения детей и оплакивали этих несчастных, но это не то. Одного лишь оплакивания недостаточно. Это было свойственно людям во все эпохи. Но если вы в точности исполните все, что я вам скажу, история Французской революции после нашего фильма уже никогда не будет прежней.

Если мы покажем историю этого ребенка такой, какой она была на самом деле, фильм вызовет всеобщее отвращение к Французской революции. Отношение к детям также может сильно измениться. И сам кинематограф, возможно, возродится на новом уровне.

Я не думаю, что подобный фильм когда-нибудь покажут по телевидению, он также может быть запрещен и для кинопроката. Я надеюсь, что вашей основной целью не было получить от него максимальную прибыль. Этот фильм не должен быть кассовым — он должен быть сокрушающим. У вас есть для этого все средства, вам нужно лишь набраться мужества».

Ставя подпись, он чувствовал, что подписывает себе приговор как сценарист, и был невероятно удивлен, когда по прошествии нескольких дней получил контракт от «Сильвия Деламар продакшн» на написание синопсиса, с возможностью сделать из него сценарий в случае принципиального согласия сторон.

Анри подписал оба экземпляра контракта и еще через три дня получил первый чек на две тысячи евро. Впервые в жизни он получал аванс за сценарий, для которого не написал еще ни строчки.

Он тут же полностью забросил свою книгу о Юлисесе, словно бы литература потеряла для него всякое значение и всякую пользу — по сравнению с огромным механизмом производства кинокартин, в который он по-прежнему надеялся проникнуть.

В тот же самый день, когда пришел чек, Анри отправился в Библиотеку Франсуа Миттерана. Он обновил читательский билет в зал на первом этаже, выходивший окнами в сад и зарезервированный для профессиональных историков, и начал изучать литературу о Людовике XVII.

Он заказал более пятисот исследований. В большинстве из них говорилось о том, что ребенок не умер в тюрьме Тампль в 1795 году — ему устроили побег и впоследствии переправили в Германию (в Голландию, Буэнос-Айрес, на Карибы). Согласно другим, столь же разнообразным, сколь и экстравагантным версиям, он вначале скрывался, а затем вновь появился под именем Нандорфа или Ричмонда. Были и сотни самозванцев — некоторые из них не имели представления ни о возрасте, ни о национальности, ни даже о цвете кожи сына Людовика XVI и Марии-Антуанетты.

Анри не любил загадок Истории, сказок и легенд, научной фантастики. Ему нужны были факты, а не домыслы. Его последняя книга была скорее памфлетом, встреченным суровыми нападками тех, кто не уловил в ней юмора. Вообще, так часто происходило с его книгами.

— Мы должны рассказать подлинную историю этого ребенка, — сказал он Сильвии. — Историю, которая известна и которую до сих пор скрывают. Этот фальшивый Людовик XVII, якобы спасшийся во время революции, все эти вымыслы, они заслоняют от нас самую суть дела, его историческую и моральную сторону.

— Вы полагаете?

— За всеми фантазиями выживших свидетелей, республиканцев и роялистов, видится их некий молчаливый сговор — они якобы ничего не видели, ничего не знают. Безусловно, причина этого в том, что и те и другие хотят выставить себя невиновными: одни в том, что убили ребенка, другие в том, что ничего не сделали для его спасения. Все они были сообщниками преступления и остаются ими, хотя этот факт оплетен их нелепыми вымыслами. Выдумав себе одного, двух, десять, сто спасенных королей, скитающихся по всему свету в поисках своей короны, французский народ, объединенный ложью и лицемерием, создал себе некий коллективный фантом раскаяния. Когда Леон Блуа пишет книгу «Сын Людовика XVI», он не говорит ни о каком Людовике XVII. Ребенок его не интересует.