Западня Данте - читать онлайн книгу. Автор: Арно Делаланд cтр.№ 33

Из круга второго.

В памяти Пьетро снова всплыли слова священника:

«Дьявол! Не слышали о нем? Я совершенно уверен, что Большой совет и сенат в курсе и вздрагивают при одном упоминании об этом. Дож наверняка вам о нем сообщил, не так ли? Дьявол! Он в Венеции!»

Да, в его ушах будто опять зазвучал испуганный голос Каффелли…

Противник срежиссировал свое второе преступление, использовав грозу как очередной намек… В мозгу Пьетро промелькнул и «менуэт теней», как черная гондола в лагуне: «Следуй за мной, Виравольта! / Тогда ты увидишь, / Насколько плоть слаба…»

Как и предчувствовал, Пьетро легко отыскал в круге втором странную эпиграмму, обнаруженную ими позади картины «Снятие с креста» в Сан-Джорджо. Эти стихи были из другого пассажа, менее очевидного.

«Я там, где свет немотствует всегда

И словно воет глубина морская,

Когда двух вихрей злобствует вражда.

То адский ветер, отдыха не зная,

Мчит сонмы душ среди окрестной мглы

И мучит их, крутя и истязая.

Когда они стремятся вдоль скалы,

Взлетают крики, жалобы и пени,

На Господа ужасные хулы.

И я узнал, что это круг мучений

Для тех, кого земная плоть звала,

Кто предал разум власти вожделений».

Пьетро с глухим стуком захлопнул книгу. Нисхождение в ад. Адский ураган. Значит, как он и предполагал, Тень действовала отнюдь не наугад. Она покрыла обескровленное тело Марчелло и стену в Сан-Джорджо надписями, оказавшимися не чем иным, как цитатами из «Ада». Тело и стена были всего лишь результатам этих стихов, насыщенных ароматом смерти, колеблющихся между проклятием и искуплением, страданиями и воскрешением. Что до Миноса, судьи, великого определителя судьбы душ, то он тоже появляется в песне пятой, в начале круга второго. Он выбирает место, куда в глубинах ада должны пасть души грешников: «Хвост обвивая столько раз вкруг тела, / На сколько ей спуститься ступеней». Стенающие толпы жмутся к нему — О, Минос! Приют боли! — и он определяет участь каждого согласно прегрешениям, под замогильное ворчание и сентенции. И это в очередной раз доказывало, что тот таинственный заказчик с Мурано связан с этим делом. А если этот Минос замешан в вырисовывающемся заговоре, стеклодув Спадетти снова становится важным персонажем. Но от Пьетро не ускользнула и ирония ситуации. Предоставляя ключ, Дьявол или Химера бросал ему вызов, предлагая угадать грядущие картинки.

Им всем предлагалась дуэль, и в особенности ему, Пьетро Виравольте. Теперь он был в этом совершенно уверен.

«Да, только вот в Дантовом аду девять кругов».

Пьетро не удержался и выругался.

«Это игра. Ребус. Он распределяет убийства, как Минос проклятые души в аду, согласно их прегрешениям. Он хочет меня вести… Вести, как Вергилий провел поэта, от одного круга к другому — пока не завершит свой шедевр!»

В круге девятом, где появляется сам Дьявол, прослеживался переработанный вариант первой строки знаменитого гимна Фортуната, исполняемого во время литургии в Великую пятницу. И эта строка гласила:

«Vexilla regis prodeunt inferni.

Близятся знамена владыки ада».

Черная Орхидея подобрал ожидавшего его возле виллы Викарио Ландретто и шагнул в гондолу.

— Все нормально, хозяин?

— Это полное безумие, Ландретто, уж поверь. И мы имеем дело с эстетом…

— Нас дож желает видеть. Он ждет нас во дворце. Пьетро уселся, тщательно проследив, чтобы широкие рукава рубашки не помялись при соприкосновении с влажным деревом гондолы. Одернул камзол и поправил шляпу на голове.

— Ну что ж, его весьма удивит мой рассказ.

* * *

Силы зла и царство Дьявола

Анастасий Разиэль Трактат о восстании ангелов Предисловие к изданию 1436 года

Когда ангелы восстали против Создателя, собрались они под знаменем Люцифера и потребовали себе право на власть божественную. Набрали они девять легионов, придумали себе демоническую монархию и рассеялись по всем горизонтам Небесным, дабы подготовить последнюю битву. Каждый имел свой чин, свой лик, свое небесное оружие. И каждому в преддверии конечного восстания дано было отдельное задание. Когда все было готово, с удовлетворением оценил Люцифер крылатое множество. В последний раз попросил он Всемогущего поделиться властью. Но ответа не получив, объявил войну. И тогда содрогнулся весь мир, и полыхнули тысячами расцветок звезды от одного конца эфира до другого — потому что час настал.

— «Божественная комедия»? А она-то тут при чем? Франческо Лоредано откинул полу горностаевой мантии. Скипетр в его руке слегка подрагивал.

— Это ключ, ваша светлость, — пояснил Пьетро. — Связующее звено между обоими убийствами. Скажем… они оформлены как вольная трактовка комедии Данте. Над нами издеваются.

Эмилио Виндикати подался вперед:

— Это открытие очень важно, ваша светлость, даже если существует вероятность, что оно вовсе не случайно. Аргументов Пьетро вполне достаточно. Это подтверждает, что мы имеем дело с человеком или организацией совершенно сатанинской. Как видите, у нас проблема. Если противник действует в вырисовывающемся направлении, то следует опасаться худшего. Химера развлекается, предлагая нашему вниманию маленькую шараду. Мрачную шараду. Девять кругов… Девять убийств?

— Вы хотите сказать, что нам следует ожидать еще семь таких же преступлений? — ахнул дож.

— Боюсь, что так, — нахмурился Пьетро.

Франческо Лоредано провел ладонью по лицу.

— Это немыслимо.

Повисло молчание, нарушенное Эмилио:

— Угроза, которую мы подозревали, теперь очевидна. Но у нас кое-что есть. Если Джованни Кампьони не соврал, если мы и впрямь имеем дело с заговором, то он скорее всего ничуть не сложнее тех, что Совету десяти уже доводилось раскрывать, когда Бедмар готовил ни больше ни меньше разграбление Венеции. Да еще с помощью иностранных держав. Минос, с которым имел дело Спадетти в своей стекольной мастерской, вполне может являться эмиссаром какой-то державы, желающей нас уничтожить. Такое в прошлом уже случалось, ваша светлость! В те времена, когда республика была не в пример сильнее, чем сейчас. И Кампьони отнюдь не опровергает эту гипотезу. К тому же не забывайте, что в «Божественной комедии» Данте содержится жесточайшая критика некоторых высших флорентийских политических деятелей, и далеко не мелких.

— Флорентийцев — да! Но мы-то в Венеции!

— Модель отлично действует и тут. Они обличают некий так называемый проступок нашей власти. Уверяю вас: над нами издеваются при помощи картинок, говорящих так же громко, как и устранение этих слишком много знавших помех.

— Но кто тогда? Иностранная держава? — вопросил Лоредано. — Да ну, бросьте, это же полная чушь! Конечно, у нас периодические возникают трения с соседями, но таков уж удел Венеции! Нас не делят между собой две империи, как прежде, мы сами себе хозяева! По правде говоря, обстановка сейчас как раз спокойная… и должна таковой и остаться! На этой неделе я ожидаю нового французского посла. И жизненно важно, чтобы его прибытие прошло без сучка без задоринки! Нам нужно к тому моменту покончить с этим делом! Нельзя допустить, чтобы Венеция погрузилась в пучину страха. Скажите-ка, Эмилио, кто извне способен столь утонченно сеять раздор? Турки, австрийцы, англичане? Да бросьте, я ни на секунду в это не поверю.