Наместница Ра - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Ванденберг cтр.№ 2

Хатшепсут поднялась.

— Он клянется, что охотился на диких гусей! — крикнул Нехси и так наподдал парню, что тот, неуклюже перебирая ногами, пролетел вперед и упал. А когда протянул руку за выскользнувшим луком, нубиец прыгнул и с такой силой придавил ее к земле, что юноша скрючился и взвыл от боли подобно шакалу.

— Ах ты, песий сын! Хотел убить Хатшепсут? Наследницу трона! Дочь фараона! — Нехси схватил лучника за патлы и вздернул его голову так, что бешено вращающиеся глаза оказались вровень с лицом несчастного. — Кто приказал тебе? Какие гиены пустыни? Что тебе посулили за это?

Но юноша не отвечал, только орал от боли. Нехси отпустил его лишь после того, как Хатшепсут подошла и дала чернокожему слуге знак освободить жертву. Юноша поднялся.

Теперь, когда его взгляд уперся в мертвую девушку на папирусной лодке, он не мог отвести глаз от крови, струящейся из ее груди, и только лепетал снова и снова:

— Я не хотел, поверьте мне, я не хотел!

— Как твое имя? — спросила Хатшепсут. Парень не отваживался поднять взор на принцессу, лишь шаркал босыми ногами по песку.

— Меня зовут Сененмут, — наконец робко ответил он. — Я — сын Рамоса, которого фараон наградил за храбрость ожерельем доблести, когда он после битвы с азиатами принес трофеи — больше десятка кистей наших врагов.

— Ты — жалкое ничтожество, и твоему достойному отцу придется оплакивать тебя, когда изуродованное тело его жалкого отпрыска, присыпанное песками пустыни запада, разроют и изгложут шакалы да стервятники! — Нехси занес кулак для очередного удара, но Хатшепсут остановила нубийца:

— Дай ему сказать! Приговор еще не вынесен.

Сененмут заслонился руками. Сквозь пальцы он видел все ту же мертвую девушку в ладье и, надеясь отогнать дурной сон, тряс головой.

— Поверьте, — не переставал бормотать он, — я не хотел этого… Я охотился на диких гусей, я часто это делаю и всегда ухожу с добычей, правда… А сегодня бог направил мою стрелу в неверную цель, клянусь отцом моим Рамосом и матерью моей Хатнефер…

— Умолкни со своими клятвами, — оборвал его Нехси. — Знаем, что стрела твоя предназначалась не служанке. Целью твоего подлого выстрела была принцесса!

Сененмут упал перед Хатшепсут на колени и принялся биться головой о красный песок.

— О, Прекраснейшая из женщин, Золотой бутон, Лучшая по благородству! [3] — стенал он. — Если на то воля Сета, бога всего злого, пусть я умру за смерть этой невинной девушки! Но Гор мне свидетель: стрела, выпущенная из моего лука, была предназначена одному лишь серому гусю!

Хатшепсут жестом велела юноше подняться и молча смерила его долгим пристальным взглядом. Глаза несчастного, устремленные на нее с мольбой, были полны слез.

— Ты призываешь Гора в свидетели, — задумчиво сказала она. — Пусть будет так. Пусть бог Обоих горизонтов решит, правду ли ты говоришь. Положимся на приговор великого Гора. Да будет воля его!

Едва принцесса закончила свою речь, Нехси схватил парня и утащил его прочь.

Облако красной пыли, несущееся с юга, возвестило о прибытии гонца. И прежде чем взмыленный конь с громким фырканьем встал как вкопанный, гонец выскочил из седла и пал перед Прекраснейшей из женщин [4] ниц.

— Золотой бутон Небес, Любимица богов, Лучшая по благородству, дочь царя Хатшепсут, выслушай, что скажет тебе Пеннекхебет, первый из быстрейших гонцов фараона!

— Говори! — милостиво произнесла принцесса, и царский гонец поднялся с колен.

— Господин Обеих земель, Могучий бык, избранник Ра, его величество фараон Тутмос, любимец Амона, сокрушил племена в песках юга, как трусливых зайцев на краю пустыни. Фараон — да длится его царствие вечно, как само царство Атума, [5] — сейчас со своим флотом на пути в Фивы. И он, могущественный сын богини Нут, [6] вечером проглатывающей своих детей, а утром рождающей их снова, приготовил тебе трофей, от которого возрадуется твое сердце, а душа затрепещет в веселье.

Хатшепсут восторженно захлопала в ладоши, запрыгала, как озорная девчонка, и воскликнула:

— Отец мой Тутмос, Могучий бык, вознаградит тебя за добрую весть!

На третий день четвертого месяца Засухи месоре в южном течении Нила показались корабельные мачты царского флота. Встречный ветер надувал черные флаги победы, укрепленные на канатах верхнего такелажа. В Фивах с быстротой молнии распространилась весть об успешном завершении военного похода. Торговцы и ремесленники оставили свои лавки и мастерские, жены и матери посыпались с плоских крыш приземистых хижин и, таща за собой малышей и на ходу прихорашиваясь, побежали к Великой реке, чтобы с ликованием встретить храбрых воинов.

— Слава сыну Ра! — возбужденно кричали все. — Око Ра осияет фараона!

Пристань на восточном берегу была запружена толпами напирающих и галдящих людей. Казалось, весь город поднялся на ноги. В огромных темных чашах, окружавших причал, чадили красные огни, отражавшиеся на гладких ступенях темно-зеленого мрамора. Две лестницы, на расстоянии двух колесниц друг от друга, спускались к бирюзовым водам Нила.

Оглушительный бой литавр и грохот фанфар возвещали о прибытии стоглавой дворцовой гвардии, личной охраны фараона, тех самых «спутников правителя», которые без раздумий пускали в ход луки, копья и кинжалы, если дело касалось защиты жизни царя или его имущества. Дико жестикулируя, они прокладывали путь к набережной прекрасной царице Яхмос, принцессе Хатшепсут и ее кормилице Сат-Ра, за ними следовала второстепенная царица Мутнофрет со своим сыном Тутмосом. На несколько мгновений крики толпы затихли. Фиванцы пали на колени и, склонив головы, приветствовали царственных особ:

— Миллионы лет жизни благословенным: главной царской жене, грациозной принцессе и ее благородной кормилице! Плетите венцы и возлагайте на их главы!

Мутнофрет с ее отпрыском никто не уделял внимания.

Рабы приволокли ослепительно белый балдахин для защиты семейства фараона от солнца. Под ним установили переносной трон на львиных лапах из позолоченного дерева. Нагие юные девушки, с цветками лотоса в волосах и ожерельями из синего фаянса вокруг талии, усыпали путь цветами.

«Сокол», корабль фараона, лег в дрейф. В одно мгновение воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь скрипом тяжело груженного парусника и дальним шелестом воды, доносившимся с середины широкой реки.