Пророчество - читать онлайн книгу. Автор: С. Дж Пэррис cтр.№ 101

— Должно быть, я без памяти люблю его, Бруно, иначе как могла согласиться на такое?

— Может, Келли свалится в море за борт, — только и сумел выдумать я.

Она рассмеялась, стряхнула слезу ладонью, не дав ей скатиться на щеку.

— Моими молитвами. — Помолчала, помяла фартук в руках. — С Богом, Бруно. Вы хороший человек, таких на свете мало.

— Смотрите хорошенько за тем, что достался вам, — посоветовал я, кланяясь на прощание. — И этого вырастите не хуже. — Я потрепал Артура по голове, и он, хихикая, укрылся за материнской спиной.

— Вы сами-то больше на рожон не лезьте.

— Знать бы еще, как уберечься. Я не ищу опасностей, Джейн, они сами липнут ко мне. — Мне припомнилось, как Фаулер напоследок грозил мне Дугласом.

Каждый вечер, вместо того чтобы сразу уснуть, я пугаю себя этой мыслью. Убийства разгаданы, вторжение предотвращено, однако для меня угроза не миновала. Дождусь ли я времени, когда нож не будет больше приставлен к моему горлу? Впрочем, утешаюсь мыслью, что даже королева Английская не чувствует себя в безопасности. Таков наш век, и, чтобы понять это, не требуется ни древних пророчеств, ни конъюнкций Юпитера и Сатурна.

Высоко взметнулся королевский штандарт, заколебался на ветру, заструился, алый с золотом, на фоне водянисто-голубого неба, и толпа громко выдохнула. Время замерло, жизнь остановилась на миг, но вот штандарт резко пошел вниз, подавая сигнал начинать праздник, и с обеих сторон арены загрохотал нарастающий гром копыт, смешались яркие цвета — участники турнира во весь опор скакали навстречу друг другу, колебались в воздухе пышные плюмажи, блистала упряжь. Я напрягся, ожидая столкновения, удара плоти о плоть. Никак не привыкну к этой потехе, хотя нынче мне бы хотелось праздновать вместе со всеми, слиться с этой нарядной пышностью, с близкой к истерии атмосферой всеобщего ликования, поклонения женщине, которая сидит высоко на галерее над турнирной ареной, ее голова кажется такой маленькой на фоне высокого накрахмаленного воротника. Снизу, из зрительских рядов, каждое ее движение подобно яркой вспышке, пульсации звезд, столь нестерпимо сверкают на солнце ее драгоценности. Рядом со мной сидит Кастельно, тоже заметно нервничает. Ближайший к нам всадник (его лошадь украшена попоной в сине-белую клетку) поднимает щит, отражает удар копья, а затем и сам поражает противника в плечо. Омерзительный звук, удар — пусть и через доспехи — в живую плоть. Мгновение тот еще пытается удержаться в седле, но тщетно: удар слишком силен, и вот уже всадник грудой бесполезного железа с грохотом летит вверх тормашками, приземляется на песок. Шквал аплодисментов, мы, зрители, подпрыгиваем, орем и топаем ногами, так что деревянные подмостки, того гляди, обрушатся. Победитель сдерживает своего коня, подбирает поводья и возвращается на свой конец поля. Там он снимает шлем и, сидя в седле, низко кланяется королеве, припадает к шее коня. С восточного края города доносится, присоединяясь к общему шуму, церковный благовест.

Я поглядываю на галерею. С такого расстояния не разглядишь в подробностях королевскую свиту, хотя Кастельно, как послу, выделили неплохие места. Я различаю в центре Елизавету, подле нее — фрейлины, все как одна одеты в белое. Склонив голову, я на миг прикрываю глаза — не в молитве, но в немом поминовении Сесилии Эш. Если б ее совесть не оказалась сильнее влюбленности в того, кого она знала как графа Ормонда, в это самое утро династия Тюдоров оборвалась бы. А если б Фаулер не вскружил ей голову, если б девушка не питала досады против королевы (как быстро рассеялись бы эти девичьи обиды), если б Фаулер оказался не столь обаятелен или Сесилия не столь податлива, сейчас и она бы сидела в белом платье подле своей повелительницы. И Эбигейл Морли была бы жива, не будь она подругой Сесилии, не доверься она мне, не отдай мне злосчастный перстень — сейчас бы она там, в галерее, вместе с другими девицами хлопала в ладоши, вскрикивая от ужаса и восторга. Если бы, если бы…

Оглядывая огромную толпу, я прикидывал, обратил ли кто внимание на усиленную охрану, на множество вооруженных людей, замешавшихся среди герольдов, членов гильдий в парадных нарядах, олдерменов и адвокатов в мантиях и даже рядом с епископами и вельможами, кои, украшенные золотыми нагрудными цепями, стоят позади королевы.

Целый месяц во всех портах южного побережья отлавливали молодых англичан и шотландцев, пробиравшихся в страну из Франции и Нидерландов. Один такой храбрец, пытавшийся пронести через таможню заряженный пистолет, имел при себе также католические реликвии, но Фаулер и в Тауэре под пытками хранил упорное молчание, так что никто не знал, блефовал ли он, когда говорил мне, что в юбилей найдется и другой убийца, или же в этот самый момент безликая тень крадется за спинами тысяч зрителей, терпеливо поджидает в толпе лондонцев, что собралась позади возведенных вдоль Уайтхолла и Стрэнда барьеров — по этому пути королева после турнира проследует на церковную службу в собор Святого Павла. Она-то держится как ни в чем не бывало, но для Уолсингема, Бёрли, Лестера этот день — сплошное мучение, и они вздохнут облегченно лишь вечером, когда благополучно препроводят Елизавету в ее покои. Уолсингем умолял ее отказаться от публичной процессии, но королева настояла: подданные увидят ее — сильную, гордую, излучающую милости, не устрашенную ни планетами в небесах, ни католическими замыслами на земле.

Мы спустились по рядам и вышли, что было непросто: народ толпился и толкался, спеша занять места вдоль дороги у Холбейн-гейт, чтобы получше разглядеть королевскую процессию.

— Мари это понравилось бы, — вздохнул Кастельно, проталкиваясь рядом со мной в толпе.

Со всех сторон напирали именитые горожане в меховых плащах.

— Наверное, вы скучаете по ней, — посочувствовал я.

Мы стояли в давке так близко, что я почувствовал, как приподнялись и опали его ребра от тяжкого вздоха.

— Это к лучшему, что она вернулась в Париж. Когда взяли Трокмортона и Говарда, стало ясно, что скоро постучат и в нашу дверь. Мне легче будет отстоять посольство, если Мари не подвергнется допросам. Кроме того… — Он глянул через плечо и понизил голос. — Моя жена давно уже перестала быть мне супругой, так что все равно, рядом она со мной или в Париже. Напрасно я вызвал ее сюда. Кое-кто в Солсбери-корте сожалеет о ее отъезде больше, чем я.

Я тоже оглянулся и увидел неподалеку Курселя: он брел, отделенный от нас несколькими рядами зрителей. Уловив мой взгляд, он усмехнулся той вызывающей и вместе с тем безнадежной улыбкой, которая приклеилась к его лицу с тех пор, как Мари уехала. Догадывается ли Кастельно, что отправил жену прямиком в объятия герцога Гиза, чьи честолюбивые замыслы хоть и не осуществились сейчас, но вскоре прорастут вновь? Уж Курсель-то это знает и терзается муками ревности.

— Нам еще повезло, Бруно, — продолжал Кастельно, уговаривая себя, заговаривая боль. — Беседа с Уолсингемом, признаться, стала самым неприятным эпизодом за всю мою карьеру. Как я и опасался, за Трокмортоном уже какое-то время следили, и все еще неизвестно, какие письма были при нем, когда его схватили. Однако мне не предъявили обвинений. Я легко отделался, — заключил он, и голос его дрогнул.