Таинственный труп - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Франсуа Паро cтр.№ 16

— Сударь, кем бы вы ни были, знайте, что по воскресеньям мастерские художников закрыты, а если хотите купить гравюру, так идите в галереи Лувра!

— Сударь, прошу меня простить за не совсем вежливое вторжение, но я стучал, а так как никто мне не открыл, я счел своим долгом войти, тем более что дверь была не заперта…

— И что за срочная нужда привела вас?

— Я пришел просить вас о помощи. Известный вам господин де Ноблекур посоветовал мне обратиться к вам, заверив меня, что вы являетесь верным и честноподданным короля.

— Ноблекур, бывший прокурор? А, ну тогда другое дело! Послужить королю? Всегда готов. Хотя сильно сомневаюсь, что ему могут понадобиться мои скромные таланты! «Требовался счетчик, а посему на это место взяли танцора!»

— Нет, сударь, от вас требуется проявить именно ваше искусство, примером коего я имел возможность любоваться.

— Портрет госпожи де Ноблекур, полагаю? Осмелюсь утверждать, именно поспешность, с которой пришлось его исполнить, сделала его истинным шедевром. Все случилось летом, и мы не могли ждать…

— Именно поэтому я хотел бы просить вас призвать на помощь все свое умение…

Николя знал, что с художниками любой комплимент никогда не будет лишним.

Старческое лицо сморщилось от удовольствия, в то время как красотка изобразила на лице недовольную гримаску.

— Знаете, сударь, я учился у самих Ла Тура и Перонно. Один научил меня рисовать природу, состояние души, характер моих персонажей и наделять сгустки краски дыханием жизни. Другому я обязан полетом фантазии, игрой красок и света, да, именно света.

Художник все больше возбуждался, и в порыве благородной страсти лицо его, отмеченное печатью самых грубых излишеств, присущих эпикурейцам, изнутри словно озарилось.

Воспользовавшись передышкой, Николя окинул взором мастерскую. Эскизы и завершенные картины привели его в восторг. Основными заказчиками Лавале выступали парижские буржуа. Нарисованные типажи отличались поистине пугающей достоверностью; особенно поражали глаза, взгляд которых оживлял не только сам портрет, но и картину в целом; видимо, поэтому заказчики у мэтра не переводились.

— Однако, — произнес Николя, — персонаж, чей портрет я хотел бы заказать, может вызвать у вас неприязнь…

Запахнувшись в свою тогу, Лавале встал.

— Поверьте, сударь, нет такой задачи, с которой я бы не мог справиться!

— Вы неправильно меня поняли. У меня даже и в мыслях не было, что вы сможете не справиться. Просто заказ мой может затронуть вашу чувствительную натуру.

— Вы, наверное, намекаете на непристойные или нечестивые картинки, за которые некоторые любители платят золотом? Если вы это хотите мне предложить, нам не о чем с вами разговаривать. Хоть я и либертен, но подлецом никогда не был!

— Сударь, речь идет вовсе не об этом, — с улыбкой ответил Николя. — Я комиссар полиции Шатле, меня зовут Николя Ле Флок. Вчера скончался один человек. Несчастный случай или убийство, этого мы пока не знаем, мы даже не сумели установить его личность. Тело находится в морге. Не согласитесь ли вы, употребив свой талант, сделать портрет с трупа? Мне бы не хотелось принуждать вас… Но если вы согласитесь нам помочь, мы сможем отыскать тех, кто его знал.

— Я к вашим услугам.

— Ваша цена…

— Никакой цены, сударь. Я просто воспользуюсь возможностью воздать внуку за то, чем я обязан его деду, покойному королю. Пенсия, пожалованная мне за портрет… но понимаю… в общем, она позволила мне удержаться на плаву. Словом, я иду переодеваться, ибо, как полагаю, время не терпит. Киска, дочь моя, налей немного шампанского нашему гостю. При такой погоде приходится пить, чтобы согреться!

И он исчез в задней комнате, оставив Николя наедине с красоткой.

— Ну же, идите сюда, — поманила она, — отведайте устриц, их только что доставили сюда с улицы Монторгей. Скоро пост, но пока еще есть время наесться до отвала!

— Вы, видимо, любите устрицы.

— Они нежные, и их удобно глотать.

Когда он подошел к столу, она обняла его за шею, и вместе с запахом моря, исходящим от устриц, он ощутил ее дыхание. Когда она протянула ему раковину, одеяние соскользнуло с нее, обнажив ее хрупкую фигурку, но девицу это, похоже, не смутило; когда же он, наклонившись, чтобы поднять простыню, случайно коснулся щекой ее бедра, она томно вздохнула. В висках застучала кровь, напомнив Николя о внезапно пробудившемся вожделении. Ее прелести неумолимо притягивали его взор, и он поторопился накинуть на нее простыню. Она подняла на него подернутые поволокой глаза, и дыхание ее заметно участилось. Когда казалось, что жертвоприношение вот-вот случится, шум шагов разлучил их. Отстранившись, он схватил стакан с вином и одним махом опустошил его.

— Я готов следовать за вами куда прикажете, — произнес Лавале.

В парике, шляпе, плаще с меховым воротником, в узорчатых чулках и прочных грубых башмаках, он стоял, держа в руках необходимые принадлежности своего ремесла.

Прощаясь с Николя, Киска присела в насмешливом полупоклоне и, поддерживая обеими руками на груди простыню, одарила его долгим, исполненным упрека взором. Заметив направление ее взгляда, художник насмешливо прищурил глаза. В экипаже оба мужчины долго молчали; Лавале первым нарушил тишину.

— Я не слепой, вы соблазнили Киску. Вы красивый кавалер, с изрядной долей меланхолии, которая так нравится женщинам. Если хотите, я пришлю ее к вам.

Николя не ответил. Он не любил подобного рода предложений, особенно в открытую, ибо они разрушали тот невидимый барьер, который в глубине души он сооружал вокруг самого себя. Только зная современные нравы, он мог поверить словам художника; впрочем, он не исключал, что сцена с Киской была подстроена, чтобы возбудить притупившуюся чувственность старого живописца.

— Благодарю вас, — сухо отрезал он. — Но для меня сей лакомый кусочек слишком шустр.

Ответ его нисколько не обидел Лавале, и он тотчас заговорил о своем искусстве. Но комиссар его не слушал: он думал об Эме д’Арране. Впервые со времени их знакомства он был готов изменить ей, хотя и при дворе, и во время его визита в Вену искушений хватало. А тут какая-то продажная красотка почти довела его до… Он задумался о нравах эпохи, которым он часто чувствовал себя чуждым. Искушения возникали на каждом шагу каждую минуту; все, словно сговорившись, соревновались в развращении сердец. Грех, обман и сладострастие, обрядившись в престижные одежды, завлекали и соблазняли, обостряя желания и возводя на пьедестал непостоянство.

Видя, что Николя не слушает, Лавале обратился к нему.

— Сударь, по возрасту я гожусь вам в отцы, и мне нет резона вас обманывать. Скажу честно: если бы вы согласились на мое предложение, я бы послал вас ко всем чертям. Вы первый выдержали это испытание.

— Откровенность за откровенность: признаюсь, что соблазн одолел меня только в вашем доме.